—Яга… — начала было Василиса, но он перебил.
— Яга тебе не поможет, ей сюда дороги нет, забудь о ней.
Комната, куда он ее привел, больше напоминала камеру. Не было окна, зато была решетка в оконце на двери. Там была высокая кровать, укрытая шкурами, и сундук с платьями, каменьями, украшениями, но стены и пол были ледяными, все время было холодно, Василиса куталась во все подряд, впрочем, придя проведать ее по утру, и обнаружив почти замерзшую, Кощей смилостивился и дал дров для камина.
— Сама разожжешь? — спросил он.
Василиса метнула полный ненависти взгляд в камин, и дрова мгновенно оказались объяты пламенем. Кощей только рассмеялся. Но хотя бы стало теплее.
Но совсем плохо было без солнца. Без травы. Без земли. Без свежего воздуха. Сила в ней клокотала, но не могла найти выход, потому что была намертво связана с природой, с жизнью, которой здесь не было, и теперь Василиса стала понимать, что ее никогда не было мало, просто она не замечала ее, как не замечает рыба воду, в которой живет, а зверь воздух, которым дышит.
С потолка возле двери камеры падала вода. Василиса считала капли. Мечтала, чтобы этот звук прекратился. Потом снова считала.
Кощей приходил каждый день. Приносил еду и воду, ставил на пол перед дверью, но сам порога не пересекал. Рассказывал о том, как хорошо ей будет его женой. Василиса молчала. Она уже поняла, почему она, и задавать этот вопрос было бессмысленно. Чем-то запали Кощею в душу, если та у него была, в чем девушка сильно сомневалась, слова о том, что она будет верна мужу, которому даст клятву, даже если клятву вырвут у нее силой. Иногда он выводил ее погулять. Отводил в подземелье, где она долго петляла в одиночестве, поскальзываясь и то и дело ударяясь об огромные безобразные каменные сосульки, свисающие с потолков и вырастающие из пола бесконечных коридоров и переходов. Кощей находил ее сам, выводил к комнате, запирал…
Она боялась, что однажды он войдет следом, но прежде чем это случилось, прошло два долгих-долгих месяца.
— Что ж, — сказал Кощей однажды. — Я все хочу по-хорошему, да ты сопротивляешься. Так быть тебе лягушкой три года. Наслаждайся солнышком и водичкой, квакай себе на болоте. Захочешь снова стать человеком — позови, я услышу. Решишь избавиться от шкуры — верну тебя себе. А вытерпишь, так и быть, — иди на все четыре стороны.
Василиса взглянула на свои руки и закричала от ужаса: ее тело съеживалось, сморщивалось, зеленело.
— Ква, — сказала лягушка, сидя в ворохе девичьего платья.
— Ква, — обиженно, грустно и мстительно одновременно ответил Кощей.
Глава 4.
— Плохие новости, — рявкнул Баюн, прыжком врываясь в кабинет и усаживаясь в кресло.
Пушистый серый хвост раздраженно махнул по столу, сметая бумаги. Недобро блеснули золотые глаза. Морда его, как всегда хмурая, в этот раз изображала что-то совсем зверское.
Но поскольку хороших новостей у начальства отродясь не водилось, никто из собравшихся на экстренное совещание особо не испугался. Данила спокойно доделал последние записи в блокноте. Елена со вздохом отложила зеркальце и профессионально улыбнулась. Василиса вынырнула из своих мыслей. Последние минут двадцать она пыталась разрешить вечный женский вопрос: что приготовить на ужин. Варвара вздрогнула и проснулась.
— К нам едет ревизор? — не слишком успешно прикрывая зевок, спросила она.
— Хуже, — припечатало начальство. — Очередная делегация для обмена опытом. Прибывает завтра.
Совещание задумчиво притихло.
— Но как же так? — подала голос Елена. — Мы же только избавились от Алеши Поповича!
— Вот именно, — хмуро мявкнул Баюн. — Видимо, мы были слишком хороши, Алеша наговорил о нас столько лестного на Буяне, что к нам теперь решили слать всех подряд. Поэтому ставлю задачу: гостей принять достаточно хорошо, чтобы у высокого начальства не возникло к нам ни вопросов, ни претензий, но недостаточно для того, чтобы к нам отправили кого-то еще.
— А если мы не справимся? — нахмурилась Елена.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— То значит Сибирское отделение Конторы можно будет объявлять святым местом и прокладывать сюда тропу для паломников. Прямо через васюганские болота. У кого-нибудь над головой есть нимб? Нет? Тогда советую вам как следует постараться, иначе суждено вам его заработать посредством трудов праведных и терпения ангельского. Руководство операцией поручаю тебе, Кощеева. Завтра с Данилой встретите их в аэропорту в семь утра. На тебе культурная программа, далее передашь их Соколу, он отвечает за обмен опытом. Можете жонглировать ими как угодно.
Василиса вздохнула. У Баюна она негласно значилась кем-то вроде заместителя по непредвиденным ситуациям, а учитывая, что все выходящее за рамки своего ежедневника Баюн относил как раз к непредвиденному, недостатка в работе не было. Это при том, что никакого ежедневника у Баюна отродясь не водилось.
— Елена, подготовь им комнаты для приезжих. Возьми те, что мы держим для делегаций с Буяна. Чем дальше они будут от основных помещений общежития и творящегося там бедлама, тем лучше. И проследи, чтобы в общежитии в эти дни было тихо. Лето, в конце концов, пусть жильцы погуляют где-нибудь в парках.
— Неделю? — недоуменно вскинула бровь Елена.
— Две, если понадобится! — рявкнул Баюн, отметая дальнейшие возражения и глупые вопросы.
Затем кот выдержал эффектную паузу, царапнул железным когтем по столу, оставляя на нем длинную царапину вдобавок к десяткам уже имеющихся и, заставляя окружающих вздрогнуть, неожиданно тихо произнес:
— Теперь к самому неприятному.
Василиса почувствовала, как задергался глаз. А это значит были приятности. Захотелось срочно покинуть помещение. Однако кабинет Баюна можно было покинуть только с разрешения начальства, поэтому пришлось прирасти к стулу. Василиса машинально потерла обручальное кольцо с морионом, охранявшее ее и служившее в случае необходимости тревожной кнопкой. «Главное, чтобы Кош не начал трезвонить, — подумала она. — Интересно, кольцо рассматривает ситуацию, в которую я попала, как опасную для жизни?»
— Собственно, про делегацию. К нам едут Гретель и Гензель. В общем, сами понимаете.
Аудитория молчала. Баюн тяжело вздохнул и продолжил.
— Европа, чтоб ей пусто было, никакой толерантности, серые тона не признают, все что движется не так — сначала убивают, а потом не разбираются.
— Там на Буяне совсем сошли с ума? Забыли что ли, что у нас тут… — начала было Елена, но Баюн перебил.
— Там на Буяне хватает своих темных, — недобро сверкнул он золотыми глазами. — Их тут везде хватает. О политической подоплеке решения мы сейчас говорить не будем. У меня большая просьба к темным свалить на эту черную седмицу куда подальше, а серых обвешаться светлыми амулетами и забыть обо всей мало-мальски цветной магии. Чтобы все ваши заклинания были свежи и белоснежны аки новые простыни. И даже воду в чайнике подогревать от электричества, а то мало ли… За сим собрание объявляю оконченным. Данила, Елена, свободны. Варвара, Василиса, останьтесь.
Кабинет очистился в доли секунды. Никому не хотелось нарваться на спецзадание от начальства. Как только дверь за Данилой закрылась, Баюн недобро цокнул, почесал когтями подбородок и обозначил:
— Варвара, в архиве нужно прибраться. Все мало-мальски ценное и сомнительное убирай как можно дальше. Это тебе не Алеша Попович, они могут и полезть куда не надо. Даниле, Соколу и Василисе выдашь артефакты-переводчики. Далее, пришел ответ с Буяна по запросу на детей. Дети остаются здесь до возвращения их ведьмы или передачи их подходящему чародею на обучение, смотря что случится раньше. Однако оставлять их на территории Конторы во время пребывания здесь Гензеля и Гретель нельзя. Еще вытворят чего-нибудь. Василиса, приютишь?
Василиса не сразу смогла верно истолковать интонацию. Просительная интонация в речи Баюна встречалась примерно никогда.
— Мне нужно поговорить с Кощеем, — осторожно ответила она.
