Глаза начальства потемнели.
— Они темные колдуны, оба, и если Демьян еще может пару минут притворяться ангелочком, то Агата… В общем, с ней сразу все понятно, а мне не нужны трупы. И еще: твой муж, Василиса. Сделай так, чтобы он здесь не появлялся. Для его же блага.
— Может, мне тоже дома отсидеться? — безо всякой надежды поинтересовалась Василиса. — А то я кругом обложена черными магами, авось и меня в чем заподозрят.
Баюн недовольно рыкнул.
— Навяжи себе светленьких амулетиков. Соткала же муженьку фенечку из лунной пряжи, сотки себе из солнечной. Отобьет весь темный фон. И еще кое-что, про обмен опытом. Думается мне, они сюда не просто так приехали. Чем меньше они узнают по существу про состояние наших дел с темными, тем лучше будет для всех. Вопросы есть?
Вопросов не было. Невозможное и волшебное было специализацией Конторы, какие тут могут быть вопросы? А даже если они есть, кто ж их разрешит задавать.
Уже за дверью Василиса тихонько вздохнула:
— Зачистки — это замечательно, но как же он сам?
— В смысле?
— По-твоему, в нем есть что-то светлое?
— Ну что ты, Василиса, — Варвара вскинула брови. — Наше начальство сущий котик, у него лапки. Разве тут можно к чему-то придраться?
***
Для разговора с Кощеем Василиса как мудрая женщина выбрала время после ужина. Муж был накормлен, обласкан, усажен на диван и… По-хорошему, надо было обнять, но были моменты, когда Василиса предпочитала держать дистанцию.
— Кош, — начала она. — К нам с Буяна отправили для обмена опытом заморских охотников на ведьм. Они малость повернуты на этом деле. Баюн просит во избежание кровопролития приютить на недельку Агату и Демьяна.
Кощей посмотрел на нее так, будто она предложила пустить к ним в дом на год Горыныча, а в качестве стойла выделить ему его спальню.
— Всего на неделю, — быстро повторила Василиса.
— Нет, — ответил Кощей и потянулся за книгой.
— Послушай, нужно место, где дети будут в безопасности, а с тобой они точно будут в безопасности. Их больше совсем некому отдать. И да, еще он просил тебя пока что не показываться в Конторе.
— А он не просил меня перестать дышать? Существовать?
— Кош! Всего неделя. Это Гензель и Греттель.
Кощей внимательно посмотрел на нее. Василисе вдруг стало неуютно.
— Их направила сюда Лебедь, верно?
Василиса кивнула.
— Ответ по запросу она дала?
— Дети остаются в Конторе, пока кто-нибудь не заберет их на обучение или пока ведьма не вернется за ними.
Кощей что-то обдумал, нервно потер пальцами переносицу.
— Хорошо, — вздохнул он. — Детей можешь привезти. Сочиняй что хочешь, но запугай как следует, чтобы я их близко не видел. Я бы предпочел поселить их в подвале, но там слишком много оружия, поэтому расположи на чердаке. Темные маги, все-таки, не замерзнут.
— Спасибо, — Василиса поцеловала мужа в щеку и, нависнув над книгой и заслонив текст, уточнила, — я тогда пойду звонить Елене, чтобы она их прямо сейчас присылала, да?
***
На следующее утро, беспрестанно зевая и безнадежно вливая в себя одну чашку кофе за другой, Василиса вместе с Данилой сидели в зале ожидания аэропорта, мрачно вперив взгляд в двери, ведущие из терминала, и готовые при первом же появлении людей вскинуться с табличкой. На табличке было написано «Johannes und Margaret». До приезда детей Василиса успела ознакомиться с нужной сказкой, а настоящие имена брата и сестры великодушно подсказал ей Кощей, она сама никогда бы не задумывалась о том, что сказочные — всего лишь сокращение.
Утро вечера мудренее, но только в том случае, если оно не перешло непосредственно из ночи. А у Василисы именно так и получилось. Агату с Демьяном Елена направила к ним с такси ближе к полуночи, и прямо перед приездом детей Кощей поцеловал жену в лоб и отправился спать, а она, ободренная этим напутствием, почти до четырех часов утра устраивала прибывших и объясняла им правила поведения в доме. В принципе, правил было всего два: ничего не трогай и никуда не ходи, поэтому большую часть времени Василиса пыталась растолковать, что будет, если правила нарушить. Как будто это когда-то кого-то останавливало. Агата сидела, поджав ноги, на своей постели, привычно занавесив лицо волосами, Демьян с мальчишеским азартом перебирал возможные лазейки в предписаниях. Мысль о том, что он будет жить в доме самого Кощея Бессмертного, никак не давала ему успокоиться, и он заваливал Василису вопросами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— А это правда, что у него меч-кладенец есть? Один раз махнет — и всему войску головы с плеч?! А еще конь особый, сам черный словно ночь и никого быстрее него нету. А про смерть в игле, правда? А еще, что он…
Когда брата совсем уж заносило («А подземелья у вас тут есть? Как нет? А где тогда Константин Иосифович спит?»), Агата усмехалась, и честно говоря, эти усмешки не нравились Василисе куда больше, чем пыл Демьяна.
Изрядно помятая, Василиса выбралась с чердака, когда за окном уже приподнялось над землей солнце, и обнаружила, что до приезда Данилы остался час. Ложиться спать было бессмысленно. Поэтому Василиса потратила оставшееся время на то, чтобы придать себе более менее адекватный вид, наварить кофе и придумать проклятье для мирно спящего Кощея. Она была абсолютно уверена, что этой ночью бессонница его не тревожила.
Данила держался как камень. Впрочем, вряд ли стоило вменять ему это в заслугу, он и был отчасти камнем. А вот Василиса отчаянно пыталась не сползти в сон.
Гул за дверьми нарастал. Василиса вскинула голову, пытаясь в хлынувшем потоке людей угадать нужных. Отчего-то ожидала много черного и металлического: кожа, железо и оружие. Данила поднял табличку и подошел ближе к дверям. Люди все шли и шли, но никого более менее похожего на охотников на ведьм не попадалось. Наконец двери распахнулись в последний раз, пропуская старичка с небольшим чемоданчиком, и поток иссяк.
— Если окажется, что Баюн перепутал время и это был вечерний рейс, то я натравлю на него Кощея… — пробормотала Василиса, но Данила положил тяжелую ладонь ей на плечо, разворачивая немного в сторону.
Возле автомата с кофе стояли двое. Девушка в сапожках, коротком платье и куртке, парень в джинсах и футболке. Оба с рюкзаками. Среднего роста. Блондины. Неуловимое сходство во внешности.
— А вот и наши гости, — недовольно нахмурился Данила. — И ведь не могли не заметить. Ну, пойдем что ли, поприветствуем.
Гензель и Гретель оказались вполне милыми и мирными. Гретель отмалчивалась, Гензель сыпал улыбками и вопросами. Данила, как водитель, имел право не отвлекаться, поэтому отдуваться пришлось Василисе.
— С нетерпением ждем знакомства с директором вашего отделения, — сказал Гензель, когда они уже подъезжали к Конторе. — Мы наслышаны о его выдающихся способностях. Говорят, он мудр и справедлив и способен исцелять, рассказывая сказки.
— А еще мы слышали небылицу, будто он — кот, — чуть ли не впервые подала голос Гретель.
Данила хмыкнул, но промолчал.
С директором, куда-то идущим с Соколом, они встретились на входе, вернее практически врезались в него. Гретель отскочила и хлопнула себя ладонью по спине, вероятно в поисках какого-то оружия, но Гензель железной хваткой вцепился ей в плечо.
— Хм, — сказал он.
Данила победно улыбнулся. Он терпеть не мог, когда кто-то посторонний недостаточно почтительно отзывался об их отделении Конторы. Василиса тоже не сдержала улыбку, ей было жутко интересно, кто произвел на брата с сестрой большее впечатление: полутораметровый Баюн или глава Отдела магической безопасности. Сокол был настоящий русский богатырь. Почти под два метра ростом, широкоплечий, светло русый с рыжиной, он смотрелся более чем внушительно. Глаза у него были серые с коричневыми прожилками, разбегающимися от зрачков. Смотрел он цепко, пристально, взгляд его по-первости казался неприятным, но к нему быстро привыкали. Работал Сокол за троих от рассвета до заката и иногда по ночам, на рейды ходил — или летал, тут уж как придется — всегда вместе со своим отрядом, и в коллективе его любили и ценили. Василиса отлично помнила, как испугалась, увидев Финиста впервые. В царском тереме было скучно, и ее птицы с удовольствием рассказывали ей, что происходит за пределами бревенчатых стен Василисиной клетки. В том числе про то, что творилось в армейских казармах. Но как быстро выяснилось, у Сокола была одна чудесная черта: он, кажется, в принципе не замечал, что помимо его жены на свете существуют другие женщины.
