кто решил дать мне второй шанс и сделать лесником(парашютист, приземлившийся на дерево)? А для каких целей я уже ни капли не сомневался. Память Серёги быстро входила в симбиоз с моей. В своё время я прекрасно знал человека по имени Фомин Сергей Михайлович. Именно он занял моё место на том транспортнике, что разбился в Афганистане.
Выходит, что это не ад, пока ещё не ад. А всего лишь чистилище, в котором я должен исправить допущенную ошибку. Раз так, то я обязательно это сделаю.
Где стоит Конёк-горбунок, было прекрасно слышно. И когда я вышел из небольшого, но густого подлеска, увидел вертолёт грязно-жёлтого цвета с закреплёнными по бокам цистернами для опрыскивания, которые закрывали его номер. Вертолёт работал на холостых и поэтому, как только мы сели, тут же поднялись в воздух.
Второй гарнитуры в вертолёте не было, поэтому возможности общаться у нас не имелось. Да и мне, как-то сейчас совершенно не хотелось этого.
Стоило мне только оказаться в вертолёте и сразу же навалилась сонливость, с которой мне удавалось бороться с огромным трудом. Мерный звук винтов действовал на меня лучше любого снотворного. К тому же чужим воспоминаниям нужно было занять своё место. Это было словно установка каких-нибудь программ на компьютер. По-другому я даже не знаю как сказать. Уже сейчас я воспринимал некоторые из полученных воспоминаний, как свои собственные.
Серёга, как и я с раннего детства мечтал о небе и поставил перед собой цель после школы поступать в лётное. И поступать он хотел в Сасовское училище. В котором прошлому мне предстоит поработать инструктором через восемь лет. И от дома недалеко и конкурс туда не самый большой. Всё же учился Серёга далеко не на отлично и пройти в какое-нибудь более престижное училище у него не получилось бы. Про какой-нибудь ВВАУЛ и говорить нечего. Здесь он был оптимистом и не витал в облаках. Любое из военно-воздушных авиационных училищ для него было недоступно.
Я в своё время поступал туда с одной четвёркой в аттестате и то думал, что не пройду. Хотя на вступительных набрал двадцать баллов из двадцати. А у Серёги даже одна тройка имелась. По математике. Чего уж тут говорить.
Серёгина одержимость небом очень не нравилась его маме, которая мечтала, чтобы сын закончил радио институт, как один из самых престижных в городе и стал инженером. И она очень удивила Серёгу, когда сегодняшним утром разбудила и сообщила, что они едут в гости к дяде Коле, который работал в совхозе «Победа». Работал он практически на всём, что могло летать и ездить. И как я понял, уже довольно давно ухаживал за мамой. И вот она решила сделать мне подарок, попросив дядю Колю прокатить меня на вертолёте. Причём на все мои протесты, о том, что нужно готовиться к экзамену, она просто отмахнулась, сказав, что не сомневается в сыне и я обязательно всё сдам. А за математику Серёга реально переживал. Но услышать такие слова от мамы ему было приятно, тем более появилась возможность прокатиться на вертолёте.
Но дядя Коля сам не подозревая выдал мне коварный план Фоминой Валентины Васильевной. Эх, мама, мама зря ты надеялась таким образом отвадить меня от неба. Не получилось у тебя это в прошлой жизни, не получится и в этой.
Лететь было по-любому недалеко, но времени, чтобы задремать, хватило с лихвой. Мне снились эпизоды из прошлой жизни. И последним я увидел лицо Кати, которая трясла меня за плечи, находясь в салоне Сикорского.
— Серёжа! Серёжа! — начала говорить Катя, а я не понимал, кто такой Серёжа и почему моя жена произносит его имя. Найду этого Серёжу и вырву ему ноги.
— Серёжа! — тряска усилилась и я, открыв глаза, едва не закричал, увидев перед собой лицо Серёгиной мамы. Хотя теперь уже моей.
— А где Катя? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Какая Катя? — опешила мама, но тут же пришла в норму и принялась меня осматривать и ощупывать, попутно задавая кучу вопросов.
— Сотрясения, похоже, нет и это очень хорошо, а ссадины и ушибы за неделю сами пройдут. Нужно их только промыть и зелёнкой обработать. Вот видишь, как может быть опасно просто подняться в воздух, даже на маленькую высоту. А ты собрался в лётное поступать.
Сейчас мама была одета в лёгкое синее платье, на пуговицах, на шее у неё был повязан белый платок, которым она прикрывала голову, чтобы не напекло солнце. Из под платка выбивались пышные локоны. Мама недавно сделала химию. На ногах у неё были туфли лодочки на маленьком каблучке, явно не подходящие к прогулке по совхозу.
Мама суетилась вокруг меня. Платок ослаб, волосы растрепались, и один локон постоянно попадал в глаза, а мама пыталась его просто сдуть, что выглядело довольно забавно и я не смог сдержать улыбки.
— Мам, я не изменю своего решения. Это случай только убедил меня в правильно сделанном выборе. Я буду поступать в Сасовское училище.
— Ты меня совсем не слушаешь. Прямо как отец.
— Мам. Давай, сейчас не будет вспоминать о нём, — стараясь выглядеть, как можно более серьёзно произнёс я, сжав мамину руку.
Отец бросил нас, когда я только родился. Он просто ушёл из дома и больше не возвращался. Мама всегда говорила, что отец у меня лётчик-испытатель и он сильно занят, поэтому никогда и не бывает дома. Возможно, что это также повлияло на решение Серёги стать пилотом. На подсознательном уровне он хотел встретиться с отцом в небе. Надеюсь, он сделал это в прошлой жизни.
Это уже позже, когда Сергей был моим вторым номером, мы разговаривали о жизни, и он сказал, что только год назад узнал правду об отце. Оказалось, что тот умер в этом году в тюрьме от туберкулёза. А попал он туда за убийство. По пьяни прирезал своего собутыльника и едва не убил маму и меня, когда понял, что сотворил это у неё на глазах. В последний момент она с двухмесячным Серёгой успела выбежать из дома и уже там ей помогли соседи. Серёге Валентина Васильевна рассказала об этом только после смерти его отца.
От моего прикосновения мама вздрогнула и просто кивнула. Зачем бередить уже затянувшиеся раны. Я был ей очень благодарен. Всю жизнь она посветила Серёге, даже не пыталась найти себе мужчину. Как она всегда говорила мне.
— Ты единственный мужчина на свете, который мне нужен и о котором я
