Однако его привлекло не воплощение в жизнь какой-нибудь давней мечты об игре с чужими деньгами, а нечто гораздо более интуитивное.
«Я действительно случайно наткнулся на инвестиционно-банковские услуги, – признавался он годы спустя. – Как только я с этим столкнулся, то обнаружил, что на самом деле понимаю процесс, и мозаика вдруг сложилась».[34]
Правда, в компании был человек, который ему не особо нравился, – Льюис Л. Глюксман, неотесанный, неряшливо одетый, надутый, шишка из штаб-квартиры. Он иногда появлялся в денверском офисе, запугивая сотрудников, грубо разговаривая с ними. Каким бы сильным ни было желание Фулда найти работу в области финансов, он поклялся, что никогда не будет работать на этого тирана.
В феврале 1969 года, спустя семестр, после окончания колледжа он вернулся в Lehman как летний стажер. Теперь он работал в великолепном здании в стиле итальянского Ренессанса, 1907 года постройки[35], по адресу Уильям-стрит, 1, в самом сердце Уолл-стрит. Он жил со своими родителями и ездил в город. Он работал в отделе, который торговал коммерческими бумагами, в основном краткосрочными долговыми расписками, которые использовались компаниями для финансирования их текущих операций. Для Фулда работа была идеальной, за исключением одной существенной детали: он подчинялся Глюксману, который вновь начал издеваться над ним, как в Денвере.
Фулд терпел. Он считал работу в Lehman временной. В конце концов он выбрал международный бизнес в качестве специализации в Колорадо и был полон решимости получить диплом МВА. В середине летней стажировки[36] он подошел к Глюксману и спросил, не напишет ли тот ему рекомендательное письмо.
– На кой хрен тебе это надо? – зарычал Глюксман. – Люди идут в аспирантуру, чтобы получить возможность найти работу. А я уже предлагаю тебе работу.
Но Фулд решил придерживаться плана.
– Мы не сработаемся, – ответил Фулд. – Вы кричите на меня.
– Оставайся здесь, и ты не должен будешь работать на меня, – сказал ему Глюксман.
Фулд согласился остаться в Lehman, пока по ночам работал над степенью университета Нью-Йорка. Он продолжал делать черную работу, в том числе отвечал за видеокамеры – последнее технологическое нововведение фирмы. Однажды он снимал интервью Глюксмана, когда в середине сессии тот спросил: «Кто снимает?» Фулд высунулся из-за камеры.
– Что, твою мать, ты делаешь? Завтра с утра зайди ко мне в кабинет, как только придешь, – прорычал Глюксман.
Когда Фулд появился в его кабинете на следующий день, Глюксман сказал: «Нелепо заниматься всей этой фигней. Почему бы тебе просто не начать работать на меня?»
– Получу ли я повышение? – спросил Фулд.
Они стали друзьями, а для Фулда началось восхождение по карьерной лестнице. Его зарплата составляла 6 тыс. долларов в год – примерно 1/10 000 того, что он будет приносить в дом в качестве генерального директора фирмы через три десятилетия. К концу года он был в состоянии съехать от родителей и снять однокомнатную квартиру на 65-й Ист-стрит за 250 долларов в месяц. Он ездил на работу в оранжевом «понтиаке GTO» и подвозил коллег, в том числе молодого Роджера С. Альтмана, который позже стал заместителем министра финансов.
В Фулде Глюксман узнавал себя тех времен, когда был молодым трейдером. «Он не позволял эмоциям влиять на суждения[37], – сказал Глюксман, умерший в 2006 году[38]. – Под покупками Дик понимал покупки, под продажами – продажи. У него это в крови».
Каждое утро, оказываясь в тесном торговом зале, Фулд чувствовал, как его сердце бешено колотится от волнения. Крики. Ругательства. Выживать только за счет собственного ума. Доверять только собственной интуиции. Фулд любил все это. Так случилось, что он пришел в Lehman, когда фирма переживала серьезные изменения, и они были Фулду на руку.
* * *
С момента основания в 1850 году Lehman Brothers[39] был банком большинства икон бизнеса ХХ века. Эммануэль Леман, который вместе с братьями Генри и Майером эмигрировал с юга Германии, из Баварии, всего несколькими годами ранее, начал бизнес в Монтгомери, Алабама, где торговал хлопком – основной культурой страны до Гражданской войны. Двадцать лет спустя три брата открыли магазин на Манхэттене и помогли создать Нью-Йоркскую хлопковую биржу.
В Нью-Йорке Lehman быстро превратился из торгового дома в инвестиционный банк, помогая финансировать стартапы, такие как Sears, Woolworth, Macy и RCA. (Грубо говоря, сегодня это был бы банк, стоящий за Apple, Google, Microsoft и Intel, если бы такой банк существовал.)
Первый год Фулда в фирме совпал со смертью ее легендарного старшего партнера Роберта Лемана, внука Эммануэля, который провел фирму через крах 1929 года и превратил ее в финансовый центр Америки после Депрессии. Аристократичный выпускник Йеля, Леман царил во времена славы фирмы и был банкиром некоторых самых влиятельных корпораций США с начала «американского века».
К 1960 году консультационный бизнес банка уступал по масштабам лишь Goldman Sachs. Но, поскольку Роберт Леман и другие партнеры не могли терпеть, что корпоративным клиентам придется обращаться в Goldman, чтобы удовлетворить свои финансовые потребности, Lehman решил начать торговать коммерческими бумагами[40], наняв для запуска бизнеса Льюиса Глюксмана из мощного инвестиционного банка Уолл-стрит AG Becker.
Когда Фулд пришел в компанию, торговые операции Глюксмана генерировали большую часть прибыли Lehman. Торговая площадка была погружена в шум и хаос, переполненные пепельницы, чашки с остывшим кофе и документы громоздились на терминалах и под телефонами. Глюксман завесил окна, пытаясь воссоздать атмосферу казино Лас-Вегаса, чтобы трейдеры сосредоточились только на машинах Quotron и Telerate, которые тогда были «табельным» оборудованием Уолл-стрит. Все швыряли телефоны и пинали корзины для бумаг. И, как в казино Вегаса, над головами клубился сигаретный дым. Этот мир был на расстоянии галактик от благородного мира банкиров, но он все больше походил на Lehman Brothers.
* * *
Хотя ростом Фулд не превышал пяти футов десяти дюймов, он обладал угрожающим видом, что давало ему преимущество в ситуации «убить или быть убитым», созданной Глюксманом. У него были черные как смоль волосы и широкий выдающийся лоб, который скрывал темные, глубоко посаженные, почти угрюмые глаза. Поклонник фитнеса и тяжелоатлет, Фулд выглядел так, что его не хотелось провоцировать на драку, он был постоянно напряжен. С взглядом, прикованным к монитору компьютера одного из первых поколений, он надиктовывал сделки быстро и четко.
В Lehman Фулд заработал репутацию целеустремленного трейдера, который ни от кого не терпел пустой болтовни. Однажды он подошел к столу руководителя площадки Аллана С. Каплана (который впоследствии стал вице-председателем Lehman), чтобы подписать у него сделки – тогда этим занимались руководители. Круглолицый человек с неизменной сигарой, Каплан говорил по телефону и сознательно проигнорировал Фулда. Фулд ходил кругами, хмуря выдающиеся брови и размахивая сделками, сигнализируя, что Каплан может ставить подпись.
Каплан, прикрыв микрофон рукой, раздраженно повернулся к молодому трейдеру. «Ты думаешь, что самый важный, – взорвался он, – что, кроме твоих сделок, ничего вокруг не существует? Я не собираюсь подписывать твои гребаные сделки, пока мой стол не очистится от всех бумаг!»
– Обещаете? – спросил Фулд насмешливо.
– Да, – сказал Каплан.
– Тогда я займусь этим.
Перегнувшись, Фулд рукой смахнул со стола Каплана бумаги, которые разлетелись в разные стороны. Не дожидаясь, пока они коснутся пола, Фулд негромко, но твердо спросил: «Теперь подпишете?»[41]
К этому времени Фулд был известен внутри фирмы, да и за ее пределами, как Горилла[42], – против этого прозвища он ничего не имел. Годы спустя, будучи генеральным директором фирмы, он даже держал чучело гориллы в своем кабинете, оно оставалось там до 11 сентября 2001 года, когда Lehman пришлось эвакуировать штаб-квартиру из Нижнего Манхэттена.
* * *
Через несколько лет после прихода в Lehman Фулд заметил новое лицо в ипотечном отделе. Фулд был мрачен и задумчив, новый парень – бледен и приветлив. Он сразу представился, – жест, который Фулд оценил, – протянув руку так, словно говорил, что чувствует себя на месте: «Привет, я Джо Грегори». Это было началом дружбы, продлившейся почти четыре десятилетия.
Что касается темперамента, Грегори был противоположностью Фулда – более представительный и, возможно, менее конфронтационный. И он равнялся на Фулда, который вскоре стал его наставником.
