— Я повидаю Великого Волшебника, Мага и Чародея, Властелина ночи и Повелителя Алмазной долины Бэдбэара и попрошу его… — Вольфганг закатил к небу глаза и немного смутился. — Понимаете, по жизни я жесток, алчен, вспыльчив, бессердечен и ни разу в жизни меня не тронул огонь любви. Я знал немало женщин и волчиц, имел много секса, но любовь… К сожалению, меня обошла чаша сия. Я бы хотел закончить свой жизненный путь в какой-нибудь одной ипостаси, обзавестись семьей, детишками (или волчатами), нежно любить их мать, спокойно встретить старость и без угрызений совести предстать перед Господом. Мне может помочь в этом только хороший волшебник, хороший маг или чародей — исправить мой характер. Я стану добрым, терпимым и любвеобильным…
— Для семьянина любвеобилие — не такое уж и положительное качество, — заметил я.
Да, подумал я, пьеска становится всё забавнее. Пожалуй, я ошибся, не без таланта, все-таки, человек, придумавший этакое захватывающее приключение для экскурсантов. Хотя и плагиатор. Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее Изумрудного города и дороги из желтого кирпича… Итак, моими попутчиками стали простоватый леший, мечтающий о мозгах (то есть об образовании) и бессердечный злой оборотень. В нашей компании не хватает только трусливого льва. И еще у меня нет собачки, но это, может, не имеет особого значения. Жаль, что я случайный участник этого реалити-шоу. Чувствуешь себя все равно как безбилетным пассажиром. Или человеком, присвоившим чужое имя. Интересно, моим друзьям тоже достались роли со словами, или они томятся в каком-нибудь холодном сыром подземелье? И как там Катька, не обижают ли?
Мои размышления прервал путеводный камень. Мы снова дошли до перекрестка.
— Как я понимаю, — произнес я, — дорогу к Алмазной долине из нас троих никто точно не представляет.
— Почему же? Хотя в какой-то степени, некоторым образом… — замялся Вольф.
Лешек промолчал, но покраснел. Почесав репу, мы пришли к единодушному мнению (инициатива навязывания которого принадлежала вашему покорному слуге), что другие направления, кроме как «назад», нам не подходят. Напомню, что надпись на камне гласила: «Назад пойдешь — молодость вернешь». Вольф был в восторге оттого, что сможет стать моложе, а мы с Лешеком рассудили, что особой выгоды это направление нам не принесет, но и большой опасности тоже.
Мы бодро зашагали по хорошо утоптанной дороге, вели неторопливую беседу, наслаждались прекрасной погодой, лесными запахами и звуками. Немного досаждали комары, да оводы, но тут уж ничего не поделаешь…
Одно мне казалось странным. По некоторым приметам, например, отпечаткам следов, верстовым столбам, дорожным знакам, заломанным или пригнутым веткам и т. д., у меня складывалось впечатление, что мы идем по дороге с односторонним движением, причем в обратную сторону. Мы шли уже больше часа. Взглянув на Лешека повнимательнее, я обнаружил, что его и так довольно юное лицо стало как бы еще моложе, на нем даже появились подростковые прыщи, а сам он, как мне показалось, стал чуть ниже ростом. Он тоже с удивлением посмотрел на меня. Я машинально ощупал свой подбородок. Оказывается, на моей физиономии пропала трехнедельная небритость. А Вольф, обернувшись волком, носился из стороны в сторону, обнюхивая все уголки, как восьмимесячный щенок-подросток. Забегал вперед, снова возвращался и поторапливал нас возгласами:
— Ну, что же вы! Айда! Айда!
— Стоп! — крикнул я.
Пожалуй, мы слишком быстро молодеем. Скоро для передвижения нам потребуется детская коляска. Только вот беда — катить ее будет некому.
— Полный назад! — я повернулся и зашагал обратно.
— Ты куда? Ведь там так здорово! — попытались остановить меня мои спутники.
— Не забывайте о цели нашей экспедиции. Боюсь, эта дорога нам тоже не подходит. Взгляните на себя, на кого вы похожи! Зеркало дать?
Зеркало-зеркало. Черт! Зеркало, отображение изображения… По ассоциации, я почему-то вспомнил про видеокамеру. А ведь во всей этой суете, нервотрепке и неразберихе я совершенно про нее позабыл. Но абсолютно точно помню, что сунул ее в рюкзак, когда укладывал вещи в бабкиной избе. Думается, надо продолжить съемку видеофильма, тем более, что со мной произошло такое вот нештатное приключение, да и ребятам будет интересно на все это взглянуть. Я покопался в своем рюкзаке и достал то, что искал.
— Что за аппарат? — спросил Лешек.
Я протянул ему камеру. Он осмотрел ее со всех сторон, даже понюхал, и, возвращая мне, тоном эксперта-профессионала произнес:
— Понятно. Типа яблочко по блюдечку.
И вот мы снова на злополучном перекрестке. Должен признаться, он уже начинал меня раздражать.
— Господа, мне вас жаль! — сказал Вольф. — Вот же, русским по белому, то есть, черным по серому написано: «Богатым станешь». А богатство, это что? Это не только золото. Разыскать пропавших друзей, это разве не то же, что и найти богатство? В фигуральном смысле, конечно. А диплом получить? Тоже богатство. И доброту, желание любить обрести в себе — и это богатство. И вообще, даже не в переносном, а в прямом смысле, в Алмазной долине все живут в роскоши и богатстве. Нам туда!
— Не уверен… — возразил Лешек.
— Кажется этот Бэдбэар… — начал я.
— Великий Волшебник, Маг и Чародей, Властелин ночи, Повелитель Алмазной долины, — хором подхватили мои спутники.
— …не так давно в ваших краях?
— Кажется да. То есть нет. Лет, наверно… Да кто его знает, в общем сравнительно недавно.
— А камню невесть сколько веков! Тысяча лет, не меньше. Может эта Алмазная долина и появилась там, где раньше ничего не было, а теперь там всё, и богатство тоже, — это рассуждение мне и самому показалось логичным и убедительным. — Потому и надпись переделана.
Мы отправились исследовать третье направление. Буквально через пятьсот метров лес стал практически непроходимым, и мы услышали свист.
— Ну что, за богатством пожаловали?! — раздался грубоватый и слегка шепелявый голос человека, у которого во рту было явно не тридцать два зуба, а гораздо меньше, может на порядок.
Я почувствовал, что мне в грудь уперлось что-то твердое, а передо мной, словно из-под земли, вырос дородный детина бомжовой внешности и явно уголовной принадлежности. В руке он держал здоровенный антикварный пистолет с раструбом, дуло которого и упиралось мне в грудь.
— Только богаче-то не вы станете, а мы! — произнес детина. — А ну, вываливай все, что есть, коли жить охота!
Ну конечно, как же я сразу не догадался! Без нападения разбойников разве хоть один приключенческий сюжет обходится? И сценарист, конечно, об этом знал и обставил сей акт изысканно и утонченно. А если… Если все это не по сценарию, а на самом деле? На всякий случай надо оценить обстановку. Расклад сил, прямо скажем, не в нашу пользу. Шагах в десяти от главаря стояло еще шесть головорезов. Они сверлили нас недобрыми глазами и поигрывали дубинками (бейсбольные биты отдыхают) и огромными кривыми тесаками. Лешек юркнул за мою спину, Вольф вообще куда-то пропал. Может, он с ними, с разбойниками, на лапу играет и специально затащил нас сюда? Во всяком случае, чтобы иметь возможность что-либо предпринять, я решил потянуть время.
— Так это что же, — спросил я, — грабеж?
— Да, грабеж! Разбойное нападение! А ну выкладывай долбоны, ендрики, чего есть. Рубли тоже годятся, — он сильнее надавил мне на грудь пистолетом.
Что ж, против грубой силы приема нет. В заветном кармане у меня была припрятана стодолларовая банкнота, на черный день, так сказать. Может, этот черный день уже наступил? Я достал сто баксов и протянул разбойнику. Зеленая купюра подействовала на него как на быка красная тряпка, злодей рассвирепел:
— Что это за бумажка, черт тебя дери! Издеваешься, да? Русским языком было сказано — бабло гони!
Значит в этой глухомани американская валюта на в почете. А как насчет нашей? Я достал тысячерублевую банкноту и протянул злодею.
— Опять бумажка! Что это?
— Деньги. Тысяча рублей. Наших, российских…
— Тысяча рублей?! — разбойник расхохотался. — Ну, насмешил! Бумажка! Ха-ха! Тысяча рублей! Да целковые, они только червонного золота бывают! Да на тыщу целковых целое царство купить можно, да Сине-море в придачу!
— Может, он чужестранец? — сердобольно предположил кто-то из свиты. — Может, он нашего рубля никогда не видел? Или придуривается?
— Во! Смотри! — сказал главарь.
Он полез в карман, для чего ему потребовалось переложить пистолет из руки в руку. В момент перекладывания грянул выстрел. Пуля вонзилась в землю в сантиметре от моей левой ступни. Я не проявил никаких эмоций, однако в душе моей испуг сменила радость. Ведь теперь пистолет разряжен. Насколько я разбираюсь в древнем оружии, заряжается эта машина через дуло: насыпается порох, заталкивается пыж, потом пуля. Всего один выстрел, на перезарядку требуется время. И это время работает на меня.
