— Ты действительно свихнулся? — неожиданно спросил Харман Джексон.
— Думаю, да. Человек, который убивает других людей, должен быть не в своем уме, не так ли?
— Тогда, наверное, тебе нужна помощь, — продолжал Харман. — Стоит обратиться к доктору.
— Ты имеешь в виду кого-нибудь вроде Грейса? — усмехнулась Сильвия. — Старый козел! Я должна была посещать его после того, как швырнула чернильницей в старушку Грин. Все, что он делал — пытался заглянуть мне под платье и заводил разговоры о сексе.
— Он признал в тебе большого специалиста в этих вопросах, — сказал Пэт Фитцджеральд.
Послышалось хихиканье.
— Это не твое дело, — надменно произнесла Сильвия, затушив сигарету. — И тем более, не его.
— Что мы будем делать? — спросил Джек Голдмен.
— Ничего, — ответил я. — Пусть все течет как течет.
На лужайке появилась вторая полицейская машина городского управления. Думаю, третья приедет не скоро: ребята наверняка сидят сейчас в кафе, болтая о пустяках и наслаждаясь кофе с орешками.
Денвер о чем-то беседовал с военным в синих штанах. Джерри Кессерлинг рассаживал по машинам тех школьников, которым не хватило места в автобусах. Мистер Грейс разговаривал с каким-то неизвестным типом в костюме. Пожарники стояли поодаль, курили и ждали дальнейших распоряжений.
— То, что сейчас происходит, как-нибудь связано с давней историей с мистером Карлсоном? — спросил Корки.
— Откуда я знаю, с чем это связано? Если бы я знал причину, может, ничего бы и не было.
— Это твои родители, — неожиданно произнесла Сюзанн Брукс. — Причина должна быть связана с родителями.
Тед Джонс издал какой-то странный звук.
Я изумленно поглядел на Сюзанн.
Сюзанн Брукс была одной из тех девушек, которые никогда не открывают рта прежде, чем их об этом не попросят. Очень серьезная девушка. Симпатичная, хотя и не слишком яркая. У таких всегда бывает старший брат или сестра, затмевающие своими выдающимися успехами младших, так что школьные учителя обычно делают невыгодные для младших сравнения. И тем ранят их самолюбие. Когда такая девочка вырастает, она выходит замуж. Обычно за какого-нибудь водителя грузовика. А потом уезжает на западное побережье и пишет родственникам и друзьям не слишком часто. И становится гораздо раскованней, словно расцветает после того, как вырвалась из тени старшего брата или сестры. И живет долго и счастливо.
— Мои родители, — произнес я, как бы пробуя эти слова на вкус. Я подумал, не рассказать ли историю о той охоте, когда мне было девять лет. О том, как я услышал про обычаи ирокезов. Но это было бы слишком шокирующе.
Я бросил взгляд на Теда и поразился: лицо его искривила злобная гримаса. Казалось, кто-то засунул ему в рот лимон и заставил сжать челюсти. Для меня было неожиданностью видеть Теда в таком состоянии.
— Об этом пишут во всех книгах по психологии, — продолжала Сюзанн. — И действительно… Вдруг, осознав тот факт, что она говорит перед всем классом, Сюзанн замолчала. Казалось, она сама себе удивлялась. Сквозь ее блузку нежнонефритового цвета просвечивали бретельки лифчика.
— Мои родители, — снова начал я. И снова замолчал. Я вспоминал охоту, тени деревьев на туго натянутой ткани палатки (палатку натягивал отец, так что на ней не было ни единой морщинки), переполненный мочевой пузырь и то, как я чувствовал себя маленьким ребенком… И тут я вспомнил еще один случай. Я не хотел бы говорить о нем. Я никогда не рассказывал об этом мистеру Грейсу. Но сейчас, возможно, время пришло. Это могло помочь не только мне, но и Теду. По крайней мере, мне так казалось. Что касается меня… Наверное, уже поздно. Слишком поздно.
Снаружи ничего не происходило. Приехала последняя из городских полицейских машин, только и всего.
— Родители, — третий раз повторил я и начал свой рассказ.
Глава 14
Мои родители познакомились на свадьбе, и хотя едва ли вы верите в предзнаменования, но стоит сказать, что невеста через год погибла. Ее звали Джесси Деккер Ханнафорд. Она была однокурсницей и соседкой по комнате моей мамы в университете Мэна. Обе специализировались на политологии. Через год после свадьбы произошло следующее. Муж Джесси ушел в город по делам, а она решила принять душ. В ванной она поскользнулась, ударилась головой и потеряла сознание. Пока Джесси была в обмороке, на кухне начался пожар, и она сгорела вместе со всем домом.
Таким образом, единственная польза, которую принесла вышеупомянутая свадьба, — знакомство моей мамы с братом Джесси. Он был в морской форме, недурен собой, и как только начались танцы, пригласил мамочку. Она согласилась. Он ухаживал за ней шесть месяцев, а потом они поженились. Насколько я понимаю, я был зачат незадолго до или сразу после того, как погибла сестра отца. На свадьбе моих родителей она была подружкой невесты. Я часто разглядывал свадебные фотографии, и меня не покидало странное чувство. Вот тетя Джесси обнимается с мамой. Джесси и ее муж, Брайан Ханнафорд, улыбаются на заднем плане, а мама с папой разрезают пирог. Джесси танцует… И на всех этих фотографиях тетя Джесси всего за пять месяцев до своей ужасной смерти в горящем доме. И хочется дотронуться до нее, окликнуть, сказать: «Осторожнее, тетя Джесси. Будь осторожней, когда мужа нет дома».
Но время не повернешь вспять, и чувство собственного бессилия никогда не покидало меня, когда я думал о тете Джесси.
Я был единственным ребенком в семье, и мама никогда не хотела другого. Моя мама большая интеллектуалка. Она никогда не читала Агату Кристи, например, хотя любила английские детективы. А отец, который делал карьеру во флоте, а затем служил в вербовочном пункте, был более американизированным человеком. Он любил «Детройт Тайгас» и «Детройт Редвинз», а когда умер Виней Ломбарди, надел черную нарукавную повязку. Он читал новеллы Ричарда Старка о Паркере. Это смешило мамочку, которая втолковала ему наконец, что Ричард Старк — псевдоним, а настоящее имя писателя — Дональд Вестлейк, и под этим именем он написал много чудных рассказов. Она даже дала один почитать папочке, но он не оценил его.
Одно из самых ранних воспоминаний моего детства относится к тому времени, когда мне еще не исполнилось и трех лет. Я проснулся среди ночи с ощущением, что я уже мертв. Оно рассеялось лишь тогда, когда в лунном свете я увидел на стенах комнаты и на потолке колеблющиеся тени ветвей. За окном рос старый вяз, ветер шевелил его листву, и ветки двигались, словно руки. Сейчас, когда я вспоминаю эту картину, я сказал бы «как руки мертвеца». Но в то время едва ли мне пришло в голову такое сравнение. Я был слишком мал, чтобы думать о мертвецах. Наверное, было полнолуние, потому что стены казались очень яркими, а тени абсолютно черными, вся картина была контрастной, без полутонов. И тут я услышал, как что-то крадется ко мне. Я слышал негромкий скрип. Он доносился откуда-то снизу, из холла. Я не мог пошевелиться от страха. Возможно, и не хотел, не помню точно. Я просто лежал, смотрел на тени и ждал, что Скрипящая Тварь войдет в дверь моей комнаты.
Я смотрел на дверь и ждал. Не знаю, прошли секунды или часы. Время для меня остановилось. И вдруг я понял, что Скрипящая Тварь находится сейчас не у порога моей комнаты, готовясь прыгнуть на меня из тьмы. Она внизу, в комнате родителей.
Я лежал и прислушивался. Помню шум ветра в ветвях деревьев. Помню, что я обмочился, и кровать подо мной была влажной и теплой, и это почему-то слегка успокаивало. А внизу, далеко, но в то же время необыкновенно отчетливо шумела Скрипучая Тварь.
Прошло много времени, и я услышал раздраженный голос мамы: «Хватит, Карл».
И опять скрип. Затем снова: «Прекрати!» Неразборчивый шепот отца. И мама: «Какое мое дело! Это твои проблемы! Прекрати, я хочу спать!»
Теперь я все знал. Я смог заснуть в ту ночь, но я понял:
Скрипучей Тварью был мой отец.
Глава 15
Никто ничего не сказал. Некоторые ребята продолжали смотреть на меня выжидательно, как будто я рассказывал анекдот и дошел до ключевой фразы, после которой можно будет смеяться.
Другие разглядывали свои руки, скрывая некоторое смущение. Но Сюзанн Брукс выглядела довольной, даже сияющей.
Послышался звонок с урока. Я взглянул на тело миссис Андервуд. Глаза ее были полуоткрыты. Они остекленели. На руке спокойно уселась муха, потирающая лапки. Я согнал ее.
За окном подъехало еще четыре полицейские машины. Множество других машин стояло вдоль дороги. Постепенно начинала собираться толпа.
Я почесал подбородок, сел и взглянул на Теда. Он сжимал кулаки. Губы его шевелились беззвучно, но я отчетливо разобрал, что он говорит. «Дерьмо».
Никто не заметил того, что происходит между мной и Тедом. Мне показалось, что он сейчас заговорит вслух. Чтобы опередить его, я продолжил рассказ о своих родителях.
