- Ты прекрасна - говорит Анатолий, и проводит рукой по моей груди, спускаясь все ниже и ниже, отчего я начинаю дрожать. Впервые со мной такое. Удовольствие, которое я получаю от близости с ним, несравнимо с тем, что я испытывала ранее, с другими мужчинами.
- Только, не останавливайся - умоляю я, когда рука его замирает на моем бедре.
- Если бы и хотел, то не смог бы - хрипло говорит он, и рука его отправляется в путешествие, по укромным уголкам моего, жаждущего тела.
- Ну, давай же, войди в меня - не в силах сдерживаться кричу я, и он исполняет мою просьбу, разбивая реальность на миллион сверкающих осколков.
Когда я стала настолько бесстыдной? Или это он, разбудил во мне ненасытную жажду обладать им? Мы, почти, не спали этой ночью, проведя ее в сумасшедшем угаре страсти. Словно, ненасытные, прерываясь только на оправление естественных нужд.
- Софья, обедать пора - говорит Анатолий.- А, пойдем в ресторан.
- Пойдем. Страшно хочется шампанского - торопливо соглашаюсь я, боясь, что если мы не поторопимся, я, просто, не выпущу его из своего плена. Он это понимает, и весело смеется, видя, как я пулей выскакиваю из постели.
- Софья, ты прелесть. Я не против шампанского, даже за. Так что, можешь не опасаться, что я насильно оставлю тебя в кровати.
Зря смеется, я не его боюсь. Себя. Своих чувств и желаний.
- Анатолий, скажи, что такое любовь? Что чувствует человек, который любит - вдруг, срывается у меня вопрос, и повисает в воздухе, заставив задуматься мужчину, прислонившегося спиной к смятой подушке?Я не знаю. Любовь - это просто любовь - задумчиво говорит он.- У нее нет определений. Она не укладывается в рамки. У нее, конечно, есть свои симптомы, но они разные у всех. Она болезнь, наверное, но она же и лекарство. Лекарство от лютой тоски одиночества и непонимания. Я, вот, уверен, в своих чувствах к тебе. И знаю, что это не просто влюбленность. Ты целиком заполнила своим светом мою, никому не нужную, жизнь. И теперь мне совсем непонятно, как мог я дышать без тебя. У меня, вот такие симптомы. Ты хочешь сказать, что влюбленность и любовь - это не одно и то же? Абсолютно. Даже рядом не стояли друг с другом - улыбается Анатолий.
- Но, ты же не знаешь меня, совсем.
- А мне и не надо. Для меня ты идеальна.
- Странный ты. Ладно, поехали пить шампанское - говорю я. Мне хочется убежать от этой щекотливой темы, которую я сама же и подняла.
- Ты научишься любить - шепчет он мне на ухо горячими губами, вновь захватывая меня в оковы сладострастия, которые я скинуть не в силах.
- Шампанское - осипшим от желания голосом, напоминаю я.После - отвечает он и, рыча, как дикий зверь входит в меня, заставляя забыть обо всем.
Он
- Что такое любовь - спрашивает у меня Софья? Как объяснить этой несчастной девочке - женщине, не познавшей в своей жизни этого светлого чувства, что любовь - это целая жизнь. Она безбрежно разная, бесконечно: материнская, сыновья, любовь мужчины к женщине. Невозможно объяснить того, чего и сам до конца не понимаешь. Никто не понимает и, наверное, никогда не поймет. Это, как со счастьем. Оно тоже у каждого свое, персональное. Самый плохой вариант счастья и любви - деньги. Самый бездушный и бестолковый. За них можно купить кусочки чувств и удовольствий. Можно купить любимую женщину, сделав ее несчастной, до конца жизни. Но это будет суррогатным счастьем, искуственным. Идеальный, непогрешимый вариант любви - материнская, которая сметет на своем пути все горести и несчастья, едва они нависнут над ее ненаглядным чадом. Но, самый прекрасный, самый чувственный - любовь между двумя, соединенными, неутомимым амуром, ошалевшими от счастья людьми - мужчиной и женщиной. Мое счастье спит, уткнувшись в подушку своим идеальным носом, совсем забыв о вожделенном шампанском, а я смотрю на нее, умирая от счастья обладания ею. Кажется, в холодильнике был пенный напиток.
- Куда ты - спрашивает Софья, почувствовав мои движения?За шампанским, ты же хотела. Спи, я быстро. - Хотела, соглашается она, потягиваясь словно кошка. - Только, мне совсем не хочется отпускать тебя о т себя, даже на минуту. - Ну, тогда мы умрем от голода и физического истощения - улыбаюсь я - и, это будет самая сладкая на свете смерть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Нет, я не хочу спать. Лучше ванную приму, пока ты ходишь.
Мне не хочется уходить. Расставание с ней, даже такое краткосрочное, доставляет мне, почти, физическую боль, которая затмевает мой разум, лишая возможности думать, о чем либо, кроме моей Софьи. Я понимаю, что заболел ею. Болен, с тех самых пор, как впервые увидел ее. Значит, любовь - это, все - таки, болезнь, лекарства от которой еще не придумали. Погруженный в свои мысли, я брожу между полками супермаркета, скользя глазами по батарее ярких, словно елочные игрушки, бутылок с пенным напитком. Она любит “Советское шампанское”, не имеющее ничего общего с благородным напитком, который, к счастью, не смог лишить волшебных пузырьков, упорный монах Дом Периньон, подаривший нам шампанское. По пути домой, покупаю огромную охапку белых, с розовой каемкой по краю лепестков, роз. Никогда бы не подумал, что эти хрупкие, оранжерейные созданья, могут быть настолько тяжелыми. От роз исходит тонкий, волнующий аромат соленой нежности, южного ветра и солнца. Продавщица завистливо смотрит на меня, по всей вероятности, гадая, какой же счастливице предназначены эти чудесные цветы.
- Я дома - кричу я с порога, но ответа не получаю. Софья сидит в кресле, абсолютно нагая. Тело ее, порозовевшее от горячей ванны, переливаясь, блестит каплями воды, словно подсвеченное изнутри. Ее нагота выглядит не пошло, скорее целомудренно, как на полотнах Модильяни. Она прекрасна. Розы падают, рассыпаясь, не удержанные маленькой, хрупкой рукой Софи.
- Тебе не нравятся цветы - удивляюсь я?
- Ну, почему же? Просто, я не очень люблю розы. Они прекрасны, но не настоящие какие - то. Слишком, идеальны. Я люблю ирисы, ну знаешь, лохматые такие цветы, похожие на растрепанные женские головки. У них и цвет красивый - лиловый, с желтыми точками. Словно, какой - то, растяпа художник, обрызгал лепестки желтой краской. Однажды бабушка взяла меня с собой в гости к своей подруге. У нее в палисаднике росли ирисы, но бабушка называла их - касатики. Касатики - слово, какое славное, правда? Я сидела в этом палисаднике, на корточках возле цветов, и разговаривала с ними, а они отвечали мне, кивая, обдуваемые легким, майским ветерком. По крайней мере, я так представляла. Вот, такая я была фантазерка - улыбается Софья и, тут же, вскакивает в кресло, что бы собрать обиженные цветы.
- Да, славное слово - отвечаю я, любуясь Софьей. - Пошли уже, фантазерка.
- Куда - удивленно спрашивает она?
- В ресторан, конечно. А цветы я выкину, раз тебе они не по душе пришлись.
- Нет, что ты. Так нельзя - испуганно говорит Софья и спешно собирает розы, исколов при этом свои хрупкие пальцы, - это расточительство, выбрасывать такую изысканную красоту. Только, куда же их поставить, они не поместятся ни в одну вазу. Слишком большой букет - сетует она, наискось, обрезая длинные, шипастые стебли.
- Ведро тебя устроит? Я помню, моя учительница, первого сентября ставила собранные у нас букеты в ведра, и они прекрасно стояли неделю, радуя нас своим ароматом. С тех пор я терпеть не могу, запах лилий - смеюсь я.
- Да, ведро в самый раз - тоже смеется Софья.- Только, давай в ресторан вечером пойдем. Зря, что - ли ты за шампанским ходил? О, и ягоду с шоколадом купил. Я и не думала, что клубника уже поспела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Да, поспела, только не у нас, в Испании, или может быть Греции - отвечаю я, удивляясь ее наивности.
- Ааа. Мы клубнику покупали, только когда сезон был. Ходили с бабушкой на рынок, с огромной плетеной корзиной, и выбирали клубнику, покрупнее. Бабушка всегда брала спелые, до черноты ягоды, и я ела их, пока на языке не выскакивал типун. Из оставшихся, она варила варенье, пенки с которого, самое вкусное, что я пробовала в жизни.
