же что-то о ваших методах знаю, то вот вы о моих — далеко не всё. И среди этого есть важные моменты.
— И чему же это такому эксклюзивному учат наших контрактников в Сирии? — впервые неподдельно удивился Кирсанов.
— Контрактников — ничему особому, что вы бы и сами не знали, — поправил Борис. — Но в своей роте я был негласным интуитом. А уже после увольнения в запас я освоил методы, которые могут быть совершенно незнакомы в вашем отделении. Они связаны с психологией: определённый образ мысли и действий. И мне бы хотелось рассказать об этом хотя бы в общих чертах. Чтобы мои действия не казались странными, и нам не пришлось тратить время на болтовню во время операции, и чтобы все в отряде понимали, что я делаю. Поверьте, Игорь Дмитриевич, это важно и может оказаться полезным для всех нас.
— Ну, действовать ты будешь так, как прикажу я, — осёк его Кирсанов, задумчиво глядя в потолок. — Интуит… Хм, и тебя так просто отпустили со службы?
— На то были свои причины, — туманно ответил Иволгин.
— Любопытно, — протянул командир. Ладно, Борис Викторович, считай, что я тебя услышал. Хм… Что ж, валяй. Расскажешь о своих методах. Мне стало интересно, чего же такого штатские мозгоправы понапридумывали. Через три часа, после ужина, будет совещание. Здесь, — палец майора упёрся в стол. — Соберётся весь отряд. И твоя явка, как ты сам прекрасно понимаешь, тоже обязательна. Будет вводная перед выходом. Ну, и тебе уделим время. Толкнёшь свою лекцию на сон грядущий. На этом всё. Пока располагайся и отдыхай.
— Благодарю, — по гражданской привычке ответил на это Борис.
Но Кирсанов никак не отреагировал на эти слова. Вместо этого он повысил голос и позвал:
— Илья Владиславович, зайди-ка к нам.
Полог откинулся, и в палатку вошёл такой же рослый, как Борис, молодой парень, чьи плечи, наверное, проходили не во всякую дверь. Рядом с этим белокурым и голубоглазым богатырём, Иволгин уже совершенно не казался крупным, а жилистый и не особо высокий майор вообще выглядел задохликом. Впрочем, Борис ничуть не обманывался такой разницей в габаритах. Раз кто-то попал в такие подразделения, значит он достаточно крепок и вынослив, а ещё — умён и сообразителен. Последнее отлично было заметно по приветливому и простодушному взгляду Ильи Владиславовича, за которым скрывалась настоящая «рентгеновская установка», просветившая новенького с ног до головы. Но Иволгин тоже умел играть в эти игры.
— Илья Владиславович, — снова заговорил командир, — это Борис Викторович. Прибыл, чтобы усилить наш отряд. Так что прими человека и поставь на довольствие.
— Сделаем, Игорь Дмитриевич, — кивнул здоровяк.
Борис встал и вышел вслед за своим новым сослуживцем.
Глава 5
Незадолго до ужина Илья, оказавшийся старшим лейтенантом, служившим изначально также в ВДВ, оставил Бориса наедине со своими собственными мыслями. Мерея шагами пустой вагончик, Иволгин впервые всерьёз задумался о том, что же будет рассказывать своим новым сослуживцам. На несколько мучительных минут Борис даже погрузился в сомнения по поводу предстоящей лекции. Ему стало страшно. Навыки по скану, созидательному мышлению, прокладыванию безопасных маршрутов, сосредоточению на свободных проходах, а не на поиске противника — всё это показалось вдруг совершенно неприменимым в военных условиях. Не помогли даже собственные воспоминания о том, как он инстинктивно порой проделывал нечто похожее ещё во время службы в Сирии, чем лишь подтверждал свой позывной.
Борис остановился, зажмурился и тряхнул головой, прогоняя уныние. Он сложил ладони чашей и проделал несколько движений, словно умывая лицо, затем провёл руками по телу, стряхивая вниз, в землю, нечто липкое и вязкое, мешающее двигаться к намеченной цели. Губы едва слышно пробормотали хорошо знакомую формулу:
— Отдаю страх и тяжесть земле для переработки на благо жизни.
Молодой человек глубоко вдохнул, собирая остатки липкой сковывающей тяжести, и плавно выдохнул, сбрасывая получившийся ком туда же, в землю под своими ногами. Следующим вдохом он вобрал в себя из земли устойчивость, поддержку и насыщенность силой, направляя всё это в то самое место, где только что были страх и тяжесть.
В голове Иволгина невольно всплыли воспоминания из детских сказок про богатырей, которые припадали к Земле-матушке и восстанавливали свои силы. В свете новых наработок трансперсональной психологии, старые сказки тоже вдруг обрели совершенно неожиданный практический смысл.
Борис весело хмыкнул, улыбнулся этим своим мыслям и сосредоточился на вспыхнувшем интересе. Ведь интерес — куда более приятное топливо и продуктивная мотивация, чем, скажем, страх, долг или иное обязательство. На интересе можно и горы свернуть. Причём, сделать это шутя и с удовольствием.
Молодой человек кивнул сам себе и снова зашагал по вагончику. Приободрённый, он сосредоточился на ощущении интереса и лёгкости. Шагая, Борис позволял этой приятной волне разливаться по телу. Внимание подмечало подвижность мышц, ритмичное биение сердца, слаженную работу всего организма. За всем этим для Иволгина стояло ощущение движения. Парень с каждым шагом наполнялся и этим тоже, с удовольствием отмечая прилив сил, упругость походки, мощь своего тренированного тела. Он позволял сейчас чувству подвижности устремляться далеко в бесконечность, оживляя задумки и планы.
Борису вспомнилось кое-что из прочитанного, и он принялся на ходу мысленно проговаривать пришедший в голову тезис для будущей лекции:
«Любое состояние внутри человека напоминает настройку в приборе. Что выберешь, то и получишь. Главным трюком здесь является понимание того, что этот выбор делаете вы сами, а не какие-то внешние обстоятельства. То, что исходит от вас самих, принадлежит вам и только вам. Над самим собой власть у каждого из нас абсолютная. Просто мы её зачастую не осознаём и не присваиваем себе. По-привычке мы снова и снова отдаём власть над собой неким внешним обстоятельствам или людям, а порой и вовсе пустым убеждениям. Даже если вам оттаёт приказ командир или начальник, именно вам принадлежит конечный выбор — подчиниться или нет, и как именно подчиниться. Это важно понимать, потому что вместе с таким пониманием мы возвращаем себе право управлять собой, вновь становимся источником всех благ и несчастий в своей жизни.
Именно по этой причине так сложно что-то менять. В наших головах обычно стоит неверная программа, в соответствии с которой мы принимаемся переделывать что-то снаружи, а не внутри. Любые изменения всегда начинаются с себя самого и постепенно выходят наружу. Окружающий мир выступает в роли зеркала или индикатора, а также поля, в котором мы начинаем действовать с новой настройкой, новым внутренним ощущением и пониманием.
Итак, сперва мы меняем настройку внутри своей головы, а уже затем принимаемся за дело. Движение происходит из другой
