И все-таки Кили смущало, что выбор подарка для мужа оказался для нее таким трудным делом. Правда, подарки самого Марка тоже не блистали оригинальностью, он обычно шел традиционным путем: цветы и драгоценности. Зато всегда выбирал все самое лучшее, а его щедрость просто поражала ее. «Все-таки выбрать подарок для мужчины намного труднее, — сказала Кили себе в оправдание. — Особенно для такого мужчины, как Марк, поминутно уверяющего, что у него есть все и ему нечего больше желать от жизни».
Марк не уставал повторять, что она уже сделала ему самый драгоценный подарок: дом и семью. Но у них никогда не было настоящего медового месяца, не было возможности побыть наедине друг с другом. Неудивительно, что ей оказалось так трудно выбрать для него галстук. В каком-то смысле, подумала Кили, это даже хорошо, что наибольшие трудности пришлись на самое начало их брака. Зато теперь у них будет время узнать друг друга поближе. Безмятежное будущее расстилалось перед ними подобно тенистой аллее в летнем парке.
По дороге домой Кили начала обдумывать меню вечеринки в честь годовщины, сознавая, что куда сложнее будет наметить список приглашенных. Хотя у нее уже было довольно много знакомых в Сент-Винсентс-Харборе, она никого из них не успела узнать достаточно близко. Насчет гостей придется посоветоваться с Марком. Но идею вечеринки он, скорее всего, поддержит: для него это шанс продемонстрировать друзьям и знакомым свой новый дом и свою обожаемую дочурку.
Они еще ни разу вместе не принимали гостей, если не считать Лукаса и Бетси, а также Ингрид, матери Ричарда. Но это не считалось: ведь все они были родственниками. Кили решила пригласить на вечеринку гостей помоложе, их с Марком ровесников, и чтобы были музыка и вино. В их браке с Ричардом все было много проще: они жили в университетском городке, где все угощение на вечеринке сводилось к сотейнику тушеного перца чили и бутылке красного итальянского вина. К тому же мигрени Ричарда не позволяли им заранее планировать вечеринки, гостей приходилось звать в последний момент. Но теперь все было по-другому. Кили чувствовала, что прием гостей в Сент-Винсентс-Харборе станет для нее своего рода испытанием. Люди будут рассматривать ее, оценивать. Еще бы: жена Марка, женщина, которую он предпочел той, с которой был помолвлен. Той, что занимала должность окружного прокурора.
«Что ж, ты сама это придумала, — сказала она себе. — Никто тебя не заставляет. Надо просто покончить с этим поскорее — и, кто знает, может быть, скоро в этом шикарном районе у тебя появятся новые друзья. Они будут заглядывать без предупреждения, и ты будешь угощать их тушеным чили».
Увлеченная своими мыслями, Кили чуть не пропустила поворот на их тихую пустынную улицу. В тот самый момент, когда она притормозила и включила сигнал поворота, ее обогнал полицейский автомобиль с мигалкой и включенной сиреной.
«Хотела бы я знать, что случилось», — рассеянно подумала Кили. Издалека до нее донеслось завывание других сирен, и ее сердце невольно забилось чаще. Завернув за угол, она увидела целое созвездие мигающих огней и скопище автомобилей вдали. «Нет, — твердила себе Кили, — нет-нет, это не может быть у нас».
Она мысленно начала отсчитывать дома, стоявшие на ее стороне улицы. Их было не так уж много. Соседний дом занимал доктор Коннелли, старый вдовец, живший со своей дочерью Эвелин. «Наверняка это он», — сказала себе Кили. Старому врачу на пенсии было за восемьдесят, он страдал болезнью Альцгеймера. Даже его дочери уже под шестьдесят. Кили было совестно, но она прямо-таки надеялась, что это Коннелли. «Все, что угодно, — думала она, — только не мой дом, не мои дети!»
В воздухе не было видно дыма, среди автомобилей, скопившихся в конце улицы, не было пожарных грузовиков, только патрульные машины полиции и «Скорая помощь». «Инфаркт. Скорее всего, так», — уговаривала она себя, хотя отлично знала, что для появления полиции должны быть какие-то другие причины.
Ее машина ползла улиткой, ей мешали все новые и новые служебные автомобили, обгонявшие ее на полной скорости. Она яростно стиснула руль, отсчитывая дома по ходу движения. Это не был дом Коннелли. Это был следующий дом.
Сердце у Кили бешено стучало, во рту пересохло. Она резко затормозила прямо позади патрульной машины и выпрыгнула из «Бронко». На лужайке перед домом кучками толпились любопытные. При появлении Кили все повернулись как по команде и принялись жадно разглядывать ее. Марка и детей нигде не было видно. Кили бегом бросилась по лужайке к дому. Еще больше, чем патрульные машины и «Скорая», ее испугала входная дверь, открытая настежь, словно никакого права на частную жизнь у них больше не осталось.
3
Молодой патрульный попытался преградить ей дорогу и даже схватил за плечо.
— Пустите меня! — прошипела Кили. — Я здесь живу!
Молодой человек тут же выпустил ее плечо, словно оно было раскаленным, и отступил, отводя глаза. Его явное смущение привело Кили в ужас. Она оглядела свой дом, словно он был для нее чужим. Как в кошмаре, он был полон людей, которых она не узнавала.
— Марк! — вскрикнула она и грозным взглядом уставилась на молодого полицейского. — Что здесь делают все эти люди? Где мой муж? Где дети?
— Вы миссис Уивер? — спросил он.
— Да, — ответила Кили. — Что вы здесь делаете?
— Вам лучше пройти со мной, мэм, — тихо сказал он.
— Зачем? Что тут происходит?
— Сюда, мэм, — сказал он и повел Кили через толпу незнакомцев в униформе, запрудившую ее гостиную.
Теперь до нее донесся детский плач. Эбби.
— Где мой муж? — потребовала Кили. — Мой сын?
— Сержант вам все объяснит, — смущенно ответил молодой патрульный.
Через застекленные двери они прошли во внутренний дворик, освещенный китайскими фонариками и светом, который просачивался из дома. По другую сторону дворика сверкал яркими огнями бассейн. Куда бы Кили ни бросила взгляд, всюду были чужие, незнакомые лица. Полицейские, медики, персонал службы спасения. Посреди всего этого хаоса Кили заметила знакомое лицо. Это была Эвелин Коннелли, ее ближайшая соседка. Смешная толстуха, надевшая нитку жемчуга поверх трикотажного тренировочного костюма, широко жестикулируя, что-то втолковывала седоусому полицейскому офицеру с суровым лицом. Он рассеянно кивал, но его взгляд сразу стал жестким, когда он заметил Кили. Эвелин обернулась, и ее глаза округлились. Она склонила голову набок и бросила на Кили сочувственный взгляд.
— Эвелин! — воскликнула Кили, словно увидев старую подругу.
Старая дева подошла и схватила Кили за руку. На ее собственной пухлой, короткопалой руке с темными пигментными пятнами сверкал огромный бриллиант.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
