Женщина, не работающая нигде, только базарных, то есть на продажу, по 150 штук гусей кормит. Да для себя и на племя, да куры, да утки, да индюшки. Чем кормит? Разницей между зерном на корню и зерном на току.
По дороге от поля до закрома теряется двадцать процентов урожая зерновых. Цифра эта определена статистикой, признана неизбежной и принята за норму. Причем она тоже не что иное как разница между зерном на корню и зерном на току, полученная с помощью загнутых пальцев. А если не загибать? Если не загибать, то подсчитать потери еще проще.
Средняя норма высева семян пшеницы на гектар — 190 килограммов.
Среднегодовая урожайность — 11,4 центнера с гектара. Плюс двадцать процентов неминуемых потерь составит урожайность биологическую — около 14 центнеров. Пусть 15. Пусть двадцать процентов семян по разным причинам не дали потомства. И все равно получается, что в выросшем колоске только 10 зернышек было, а такая пшеничка, старые люди сказывают, наросла лишь в 1921, самом засушливом, году. Тут половиной теряемого зерна пахнет, но и даже двадцать процентов тоже немало, где-то около 50 миллионов тонн, а это вдвое больше валового сбора пшеницы в Канаде.
Да, чтобы рассыпать 50 миллионов тонн зерна, надо иметь, конечно, умную голову. Посмотрите на поле после того, как «убран» хлеб, вспахана зябь и пробрызнули частые осенние дождички. На футбольное поле в Лужниках разнозеленым газоном похоже оно. Но болельщиков у таких полей мало, и судей на них совсем нет. А были. Инспекторами по качеству уборки назывались они. Приедет, закинет, зажмурясь, деревянную рамку метр на метр, соберет в квадрате до колоска, обшелушит, провеет, взвесит на аналитических весах, помножит на 10 тысяч и разделит, с кого сколько причитается за излишки потерь. А ныне агроному только жить да радоваться да гонорары получать за публикации в газетах о повторных намолотах четырех центнеров дополнительно к плану. Вдумайтесь. А если у кого ни голова, ни руки, ни ноги не дошли до повторных обмолотов? Но ведь четыре центнера с гектара — уже двадцать процентов урожая. И хороших двадцать процентов. Да гуще весенних осенние всходы, названные категорией людей, которые на выдумку хитры, зелеными удобрениями, коли уж не смог грехи прикрыть веселый лозунг «Комбайн с поля — плуг в борозду!».
А такой комбайн, как «Колос», и вообще не допускать бы до полей. На вопрос, что он за машина, агрономы, не сговариваясь, отвечают: решето. Не лучшего мнения о нем и в областных агропромах.
— «Колос»? И слаб, и дыряв. На выставке зерноуборочных машин из шестидесяти двух экспонатов он занял шестьдесят третье место.
Тогда зачем выпускать такой комбайн? Чтобы получать дополнительно к плану при повторных обмолотах валков? Нет, не только для этого, а еще и для равномерной концентрации семян сорняков на полях. В характеристике зерноуборочных комбайнов перечисляются лишь работы полезные: косит, подбирает, молотит, сортирует, веет, копнит. Но молотить он начинает уже при повале самодельными лопастями мотовил из твердых пород дерева, нарушающими балансировку и расчетный режим работы. Потом молотит, подбирая валки низкорослых хлебов, и зерно, разумеется, остается на земле. При непосредственном же процессе обмолачивания четверть подобранных колосьев или уходит в солому, или такая же часть зерна превращается в дробленку, то есть в отходы, а при уборке сильных и твердых пшениц это накладно. Зерно с земли комбайн подобрать не может, зато саму землю и мелкую гальку и прочие мертвые отходы или откровенный мусор подобрать ухитряется. И посеять при этом сорняки.
Вот средние итоговые данные среднего по производственным показателям Ольховского отделения Великопетровского совхоза Челябинской области за средний год прошлой пятилетки: поступило на ток бункерного зерна 54 000 центнеров, товарных отходов из них 12 000, мертвых отходов 3240, или ровно шесть процентов. Товарные отходы уйдут на корм, и часть расходов на их производство окупится, а вот во что обходятся мертвые отходы в целом по стране… Шесть процентов — это верных 12 миллионов тонн. Для перевозки этого балласта при среднем расстоянии от полей до токов 5 километров и средней грузоподъемности транспортных средств 6 тонн их понадобилось 2 миллиона, сделано лишних 20 миллионов километров пробега 500 раз вокруг Земли (а Козьма Прутков говорил якобы, что никто не обнимет необъятного), сожжено 8000 тонн горючего и сколько переплачено денег получающим с центнера и с тонно-километра, не говоря уж о деньгах, переплаченных конструкторам таких машин.
На заре развития зерноуборочной техники появились ненадолго и тут же канули в Лету сноповязы. Направление, по-моему, было взято верное. Предки наши не ради полотен художников вязали и устанавливали в суслоны снопы, в которых зерно и дозревало, и не прело и не прорастало в колосьях, как в непросыхающих ныне валках после пробрызнувшего дождичка; и хлеб, и солома, и сорняки — разом все увозилось с полей, и потерь никаких не было: что в горсти — то в сусеке, а мы эту горсть плотно никак сжать не можем, живя в космическом веке. А разбогатели потому что, вот и сорим червонцами, как пьяные купцы — знай наших, под зерновыми лишь 130 миллионов гектаров с каким-то гаком еще.
Вы ездили по золотой дороге? Конечно, ездили, в уборку их немало таких. Сто граммов зерна, рассыпанного по квадратному метру проселочной дороги, и на четвереньки опустишься, так не вдруг разглядишь, сколько ж его, но со ста километров наметется гусиным крылышком… 50 тонн! Всех грунтовых, полевых и проселочных километров никто не подсчитывал, как вряд ли задумывался кто, куда же деваются целые эшелоны хлеба.
При оплате труда за тонно-километры сноровистому и себе на уме шоферу выгоднее не тонны, а километры, потому что они всегда больший множитель, и за счет скорости он наматывает рейсы, ничуть не беспокоясь о том, на сколько легче кузов стал после ухаба. И не выпускают домохозяйки во время уборочной кампании кур со двора, потому что жиреют они безобразно и перестают нестись, нанося невосполнимый ущерб личным продовольственным ресурсам. Директора хлебоприемных пунктов нанимают пенсионеров с метлами ежечасно заметать и прятать золотые россыпи. В той же Большой Курье Макушинского района половина жителей, не один Володя, запаслись отборным зерном из песчаного рва на берегу озера, который с лету преодолевали груженые машины, предпочитающие бездорожный песчаный путь тамошним дорогам.
Грачиные гнездовья в глухих колках теперь редкость почти музейная, потому что «Комбайн с поля — плуг в борозду!». Грач предпочитает селиться на деревенских тополях и вдоль железных дорог, потому что основной пищей — зерном — он обеспечен здесь вплоть до снегопадов и не спешит улетать на юг.
У М. А. Шолохова в «Тихом Доне» есть такие строки:
«Встает же хлеб, потравленный скотом. От росы, от солнца поднимается втолоченный в землю стебель; сначала гнется, как человек, надорвавшийся непосильной тяжестью, потом прямится, поднимает голову, и так же светит ему день, и тот же качает ветер».
В Великопетровском совхозе с ведома бывшего директора Косикова на 400 гектаров ячменя загнали 400 голов крупного рогатого скота и испепелили посев. Хорошо, за потравленный ячмень совхозный скот не молоком, так мясом воздал государству, а кому воздает личный скот, сотни голов которого не знают, что такое табун и пастух… И хоть бы тебе кто прутиком махнул выгнать: махну, а вдруг там и моя телушка. Еще обидится. Поэтому, надо думать, и провел народный контроль всего одну проверку за два с половиной года своей «деятельности». Пример частный, но далеко не единичный. Потери от потрав достигают десяти процентов. И это тоже статистика, но зачастую негласная, чтобы не портить отношений. Из-за этого «мокнут» репутации, биографии, страдают семейные бюджеты, а страдает ли бюджет государственный — о том и думки «нема ни у кого». И товарищи агрономы, давая в управления сведения о биологических урожаях, заведомо занижают их, о чем там все знают, но хоть бы кто пальцем погрозил: «Ну-ка, не балуй», потому что премии все получают за хлеб на току, и спаси и помилуй, оказаться ему тут в количестве менее 80 процентов указанного в сводках. Вот так и сходятся концы с концами, так пытаются часто искажать государственную отчетность, да землю кривой не опутаешь, хотя она и круглая.
Нехватку механизаторских кадров на селе пытаются компенсировать выпуском энергонасыщенных скоростных тракторов на шинном ходу и широкозахватных плугов с мощными корпусами, чтобы укладываться в сезонные сроки: поля — глазом не окинешь. Но такое решение, пожалуй, не упростило проблему обработки огромных площадей, а усложнило: после вспашки влажного поля оно похоже не на вороново крыло в парящем полете, где пласт к пласту, как перо к перу, оно похоже на торосы черных льдин. Трехдюймовые артиллерийские снаряды выпахивают, мирно лежавшие в земле со времен гражданской войны. Значит, после вспашки нужно дисковать, фрезеровать, лущить, культивировать, бороновать, при… Прикатывать не нужно, нужно снова пахать это поле — так его прикатает колесный трактор типа К-700. Как транспорт этот «К» хорош, и как транспорт хвалят его, но полям — гусеничный Т-130, а к нему в колхозах и совхозах школьников на экскурсии водят, как к ископаемому.
