-Иди, - отозвалась жаба. - И радуйся, что твой первый хуй был, что стручок горошка.
Элеонора удалилась под смех.
Саша поднялся.
Ныне и присна и во вяки вяков.
-Доволен, Alexzander?
Сашенька кивнул.
-Ну, и я доволен. Смотри-ка, - дядя Baziley указал влажным пальцем на свой елдак. Хуй Василия Львовича торчал - несколько косо, но торчал!
-Все благодаря твоим exercices с Элеонорой, - вставил Александр Иванович, чьи муди перекатывала во рту Наталья. - Что ни говори, а невинность в царстве порока весьма souleve . О-ооо, блядский потрох!
Наташа отстранилась, раскрывши розовый роток, и мусью Тургенев, помогая себе рукой, слил в рот девушки семя, дарованное ему Господом. Наташа сглотнула.
-Блядский потрох, - повторил Александр Иванович. - До чего хорошо.
Василий Львович ухватил за руку Alexzanderа, наблюдающего за тем, как две девушки стали пытаться вернуть елдак мусью Тургенева к жизни.
-Подь-ка сюда, племяш.
От распаренного тела Василия Львовича воняло трупами и молофьей. Смертью и жизнью.
-Понравилось тебе?
Саша покраснел, кивнул.
-Как ты ей вставил-то гусара, - засмеялся дядя Baziley, поглаживая жесткие кучерявые волосы племянника, - Я думал, преставится девка.
-Что вы делаете, дядя?
Рука господина Пушкина прошлась по жопе Сашеньки, пощупала муде.
-Проверяю, насколько ты уже стал мужчиной, - заговорщицки шепнул дядя Baziley и вдруг, притянув к себе племянника, впился губами в его губы. Саша забился в медвежьих объятьях, да куда там!
Alexzander задохнулся бы и помер, если б Василий Львович вовремя не разомкнул свой чудовищный поцелуй. Впрочем, разомкнув его, старый пердун тут же всосал в беззубый рот Сашин елдак. Саша что есть силы колотил дядю Baziley по голове и плечам, кусал его. Напрасно. Все еще сильные руки содомита перевернули Alexzandera на живот. Нечто горячее и влажное коснулось Сашенькиной жопы. Мальчик закричал, брыкнул пяткой, угодив в мягкое. Василий Львович ругнул Господа и принялся читать "Благодарность Фелице":
Предшественница дня златого,
Весенняя утрення заря,
Когда из понта голубого
Ведет к нам звездного царя.
При слове "царя" жопа Сашеньки, до того пустая, наполнилась чем-то, причиняющим такую лютую боль, что мальчик вскрикнул и потерял сознание.
Гл. 7 Горит свечка, потом погаснет
Золотошкуры й бык выскочил на берег моря и встал на дыбы, как аравийский конь. На водной глади - золотая дорожка, ведущая прямиком к алеющему по краям золотому же волоокому диску. Нет, не диск это, а голая человеческая самка. Грудастая баба, вроде кухарки Параши. Стоящая раком баба.
Бык заржал (совсем, как лошадь). Под брюхом у него началось движение. Движение это завершилось тем, что поблескивающая головка исполинского уда коснулась песка. Бык ринулся к далекой пизде по золотой ровной дорожке и, настигнув ея, вонзил хуй в истекающее соками лоно. Небо почернело, грянул гром.
-О-о-о!
-Очнулся, малой?
Добродушный голос дяди Baziley окончательно привел Сашеньку в чувства. Он сел. Мосье Тургенев и Василий Львович смотрели на него. Коляску потряхивало на рытвинах.
-Очнулись, дражайший? - осклабился Александр Иванович.
-Что со мной ... - проговорил Сашенька, взглянул на широкое лицо дяди. - Что вы со мной сделали?
-Милостисдарь, - строгим голосом ответствовал дядя Baziley. - Вопрос не в том, что мы с вами сделали, а в том, что вы с собой сделали. Вы, мой милый племяш, дернули-с столько абсента, что потеряли сознание и провели в таком состоянии весь вечер.
-Правда? - Сашенька взглянул на Тургенева.
Александр Иванович кивнул и отвернулся, приказал ваньке поторапливаться.
-Да, мой милый, - Василий Львович почесал скованную панталонами промежность. - Вам так и не удалось отведать сладкой пизды Элеоноры.
-Боже, до чего сладкой, - причмокнул губами мосье Тургенев. - Так бы и еб ее всю жизнь без перерыва на сральню и пожральню.
Солидные господа расхохотались. А вот Сашеньке было совсем не до смеха. Что с ним случилось в богоугодном заведении похожей на жабу госпожи? Еб ли он девственную пизду Элеоноры, а затем... А затем, еб ли его самого в жопу дядя Baziley?
Сашенька заерзал на сидении и чуть не вскрикнул от боли.
Коляска, между тем, остановилась.
-Вот вы и дома, - сообщил Александр Иванович.
Дядя Baziley выкорчевал тучное тело из коляски.
-Живее, Alexzander.
Превозмогая загадочную боль в сраке, Сашенька вылез из коляски.
-Куда вы теперь, Александр Иванович?
-Полагаю, на квартиру, Василий Львович. Хотя... - Тургенев задумался. - Впрочем, прощайте. Пшел!
Ванька щелкнул кнутом, и коляска споро покатила по мостовой в сторону Васильевской стрелки.
-Блядовать поехал, шельмец, - пробормотал дядя Baziley, провожая коляску завистливым взглядом.
На улице было темно и холодно. Мимо прошел дикого вида детина, блестко зыркнувший на дядю и племянника из-под нависших бровей.
-У, сатир, - бросил ему вслед Василий Львович. - Пошли, Alexzander, здесь не ровен час - зарежут.
Обедали молча. Василий Львович, видно, притомился, часто моргал, раз даже всхрапнул, сжимая желтыми зубами куриную ногу.
-Кирюшка, помоги, - наконец, пропыхтел он, отваливаясь от стола.
Слуга повел дядю Baziley в комнаты.
Alexzander ковырял грешневую кашу, глядя на ползающих по скатерти тараканов. Одного, зазевавшегося, даже убил ложкой.
Вернулся Кирюшка, улегшись на лавку, принялся вычесывать бороду корчеобразной пятерней. Зевнул. Отвернулся к стене. Тут же захрапел.
Сашенька смотрел на дрожащий огонек свечи. Горит свечка, потом погаснет. И человек живет, потом умирает. Бывает долго горит свечка, а бывает - дунет ветерок, она и погаснет.
Положив ложку, мальчик встал из-за стола. Подошел к окошку. Во всем огромном Пемтембургу была тьмущая ночь. Но вдруг сверкнул далекий огонек.
-Свечка, - пробормотал Саша.
А ну как, Элеонора подошла к окну с подсвечником, чтобы он, Сашенька, мог увидеть? А может, это бесы, которыми нянька пугала в сочельник? Или мертвый фонарщик, про которого рассказывал Гришка Свиное Рыло?
Сашеньке стало страшно, он кинулся в свою комнату, бросился в постель и накрылся с головой одеялом.
Гл. 8 В Лицей!
Утром с постели трудно вставать. Зябко потому что. Да надо. Сегодня дядя Baziley повезет Сашеньку устраивать в Лицей. Лицей!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
