— Кристина, как ты посмотришь, если я… — Сим смутился. Слова куда-то запропастились. Он напрягся, набрал воздух и выпалил: — Переезжай ко мне!
— Это вроде как предложение? — улыбнулась девушка и уткнулась лицом в принесенные им розы.
— Ну, понимаешь, ты для меня стала чем-то неотъемлемым. Без тебя для меня жизнь будет, ну, не полной, что ли. Правильнее сказать, будет жить только часть меня.
— Трудно у тебя с признаниями. Долго тренировался?
— Я что-то не то говорю?
— Ну, видишь ли, в такие моменты люди обычно говорят о любви. Старомодно конечно, но мне нравится. Неплохо было бы выяснить, как к тебе относится вторая сторона. Ты не находишь?
— О любви? Так я о ней и говорю. Ну, в общем… — Сим отвел глаза в сторону. — Я люблю тебя.
— Ну и… — Кристина взяла его за подбородок и подняла голову, чтобы их глаза встретились.
— Постой, ты говоришь "вторая сторона"? — Глаза его сузились. — Я понял, не волнуйся. Мне уже говорили в жизни "нет". Говори и ты, а потом я уйду.
— Да. — Кристина едва сдерживала смех.
— Что "да"? Тоже — "нет"?
— На твой вопрос "нет" — нет, — в тон ему ответила девушка. — А есть "да"!
— Я совсем запутался. — Сим потер лоб. — Ты можешь мне ясно сказать, мне уходить или оставаться?
— А это зависит от того, какую потребность ты ощущаешь в данный момент.
— В какой момент? Я так и не понял, ты меня любишь?
— О боже! Какой тупой у меня будет муж. — Кристина толкнула его в кресло и села к нему на колени. — Я тебя люблю. Ну что, будешь уходить или поцелуешь меня наконец!
Сим действительно был шокирован. Он рассчитывал на насмешки, на сочувствие — что еще хуже, наконец, на простое равнодушие, но, услышав "да", он испугался. Вот это случилось, и теперь все страхи позади, но как теперь быть? Теперь он несет ответственность за двоих. Не то чтобы он боялся этой ответственности, нет, просто он был ответственен перед человеком, которого любил, нет, боготворил.
— Только давай будем жить не у тебя, а у меня, — сказала Кристина после символического поцелуя, в котором обалдевший Сим принимал участие манекена.
— Почему у тебя?
— Женщина — это не только платья и косметика. Это еще кухня, стирка и масса других мелочей, которые мне удобней делать здесь. А ты что, против?
— Нет, конечно. Мы сделаем так, как тебе будет лучше.
— И еще одно. — Кристина ненадолго задумалась. — Я, конечно, ждала этого разговора, но не думала, что это случится так быстро. Поэтому мне нужен завтрашний день. Ты пока собирайся, а у меня завтра вечером важная встреча.
— А почему не сейчас? Или завтра. Ну и что, что встреча? Сходишь и вернешься ко мне.
— Торопишься? Не волнуйся, никуда я от тебя уже не денусь. Я хочу первый вечер полностью посвятить тебе, поэтому приходи послезавтра, прижавшись к его груди, сказала Кристина. А потом отстранилась и голосом тюремного надзирателя добавила: — И, как говорится, "с вещами". За те слова, что ты сказал, — "пожизненное" тебе гарантировано, парень. Побегов, надеюсь, не будет?
— И не мечтай, — улыбнулся Сим и, опомнившись, нежно ее поцеловал.
Мысли Сима ходили по кругу, словно кордовый самолет, возвращаясь к одному и тому же. Как она могла?
Сутки он слонялся по улицам, задыхаясь от счастья, панически боясь не оправдать ее надежд и, спустя двадцать семь часов после волшебного "да", перевернувшего его жизнь, он оказался на чердаке соседнего дома, желая подсмотреть, как любимая ждет его. Время приближалось к десяти вечера, и Кристина наверняка уже дома. Может быть, она перебирает маленькие безделушки, подаренные Симом, или сидит за столом, уткнувшись лицом в букет принесенных им роз… а может быть… Он медленно, очень медленно, смакуя свою медлительность, предварительно плотно закрыв глаза, выглянул из слухового окна. Вот сейчас ему придется распрощаться со всеми своими мечтами, поскольку, чем бы Кристина ни занималась, она не может делать все одновременно. "Ее ведь может просто не быть дома", — с ужасом подумал Сим и приоткрыл один глаз. В ее окне горел свет, и она неподвижно стояла посреди комнаты. До окна было не больше двадцати ярдов, но контуры ее тела расплывались. Сим открыл второй глаз, и изображение стало болезненно резким. Кристина стояла не одна. Спиной к окну, частично перекрывая ее фигуру, стоял незнакомый мужчина и не то обнимал ее, не то держал ее за руки. Потом его любимая медленно подалась вперед, и то, что казалось Симу невозможным, обрело реальность. На его глазах его мечта, его жизнь, его судьба целовалась с незнакомым мужчиной. Смотреть дальше было невозможно. Он почувствовал, как что-то с силой ударило в затылок. "Ты видел все. Уходи", — сказал себе Сим и поспешно выполнил свое пожелание.
Договор
Все это было в прошлом. Теперь он потерял свою любовь, и вместе с ней закончился привычный мир. В душе, казалось, не было больше места нежности и доброте. Сим заглянул в себя и увидел там… холодный дождь, мокрые грязные листья и полную пустоту.
Напротив сидел доктор и молча ждал решения. А что тут решать, когда он уже давно все решил. Пора идти и хоть как-то закончить историю своей любви, а заодно и жизни.
Когда Сим встал, вместе с ним поднялся и доктор, как будто они вставали по счету "на три". Мужчина повернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу. На спине с левой стороны у него красовался все тот же оранжевый треугольник.
Предрассветные сумерки — самая плохая пора суток. Ночью в человеке просыпаются самые низменные пороки, и зло, концентрируясь, выходит наружу. По своей сути люди не такие уж и плохие. В основном все их злые желания сводятся к ответам на чужие обиды. Ответам, иногда слишком сильным и несправедливым, но все же только ответам, а следовательно, это просто властвует древний, как мир, инстинкт самосохранения. Только у немногих, тяжело больных психически особей проявляется зло в чистом виде.
Но под утро люди чувствуют нечто, заставляющее их изменять свои взгляды, как будто умирающее зло в последних конвульсиях крушит их души, откладывая отпечаток на время своей спячки, которое мы называем — днем.
На востоке медленно, с усилием и муками, стала рождаться заря. Сим уже больше часа шел за доктором, и они оказались в дальнем районе города Норлэнде. Небогатый пригород располагался к северу от центра и отличался плохими мостовыми и небольшими грязными домиками, перемежающимися такими же грязными газонами.
— Вот мы и пришли, — сказал Санта Клаус и нырнул в облезлую зеленую калитку.
Дверь дома напоминала ворота гаража не столько размерами, сколько тяжелым железным покрытием. "Сейф", — подумал Сим.
За дверьми сразу начиналась большая комната, из которой шли еще три двери. Одна — открывала вид на маленькую чистую кухоньку, вторая — обычная, видимо, вела в спальню, а третья была железной. "Еще один сейф или холодильник", — решил Сим, рассмотрев односторонний и тяжелый замок. Резко контрастировал с окружающим видеопульт, самый современный из тех, которые используются для профессиональной перезаписи или монтажа видеофильмов, но только с одним записывающим магнитофоном. Приемные кабели от него тянулись в спальню. Наверное, там и находился воспроизводящий магнитофон. Странная конструкция, причем непонятного назначения. Пульт находился в комнате, но был как бы отгорожен перегородкой из толстого небьющегося стекла.
Само помещение напоминало больничную палату. Белые стены, "одноместная" кушетка в углу, металлические столики, закрытые белыми салфетками, и посредине огромное "зубоврачебное" кресло. Хотя сравнение его с зубоврачебным было весьма поверхностным. Венчало это сооружение нечто, напоминающее парикмахерский фен, только побольше и утыканное различными кнопками и переключателями. Рядом с креслом возвышалась конструкция, состоящая из стойки, странных приборов и висячего столика, закрытого матовым колпаком на шарнирах. По толщине и сизому отблеску можно было догадаться, что стекло колпака противоударное. Все это было крепко привинчено к полу. "Да ведь здесь так закреплена вся мебель. Как на корабле…" — удивился Сим.
— Вот это и есть мой ад, — прервал молчание доктор.
— Для ада уж больно чисто, — улыбнулся Сим, перестав оглядываться.
— Это все антураж. Важна не оболочка, а содержание. Разве ты не спрашиваешь, с чем пирожок, прежде чем его купить?
— Пирожки вещь хорошая, но от них не умирают.
— Ну это еще как сказать… Иногда и умирают, если начинка несвежая и врач опоздал. Но тут начинка самого высшего класса, а попавшим в ад не стоит бояться умереть, не так ли?
— Это уж точно. Мертвее мертвого не будешь, но ведь я пока еще жив?
— Это тоже спорный вопрос. Живые в ад не попадают…
— Логично. Но поскольку я кажусь себе все-таки живым, уместно предположить, что это еще не ад.
