— Достаточно один раз понять принцип, и гипердрайв покажется поразительно простым делом, — сказал Эббетс. — Специалисты говорят, что на протяжении нашей истории мы много раз могли натолкнуться на него. Судя по всему, большинство рас открывают гипердрайв, после чего вся их творческая энергия уходит на совершенствование его и только его.
— Но мы прошли мимо, — задумчиво произнесла Хильда, — и наша технология развивалась по-иному.
— Верно. Вот почему роксоланцы ничего не знают об электричестве, не говоря уже об атомной энергии. И насколько можно утверждать, гипердрайв и антигравитация не имеют такого широкого спектра применения, как электромагнитные явления. Всё, что они могут, — это перемещать предметы из одного места в другое, только очень быстро.
— На сегодня нам это не помешает, — сказала Хильда. Эббетс кивнул. На Земле теснилось почти девять миллиардов людей, половина из которых голодала. И тут неожиданно выясняется, что им есть куда деться, и есть на чём.
— Мне кажется, — произнёс Эббетс, — что мы будем для тех, в космосе, страшным сюрпризом.
Хильде не понадобилось много времени, чтобы понять, к чему он клонит.
— Если это шутка, то не смешная. Со времён последних завоеваний минула сотня лет.
— Конечно, ведь они были слишком дороги и опасны. Но что могут противопоставить нам роксоланцы или им подобные? Ацтеки и инки были отважными воинами. И что, помогло это им устоять против испанцев?
— Надеюсь, за последние пятьсот лет мы поумнели, — сказала Хильда. Она не стала доедать сэндвич. Почему-то пропал аппетит.
— Рансиск! — воскликнул Тограм, когда в его комнату ввалился старый рулевой. Рансиск сильно похудел с тех пор, как они виделись в последний раз на борту несчастного «Неукротимого». На месте нескольких новых шрамов, которых Тограм не помнил, выросла белая шерсть.
Впрочем, выглядел он так же по-деловому отрешённо.
— Ты что, оказался твёрже пуль, или земляне просто не стали тратить сил на то, чтобы убить тебя?
— Я склоняюсь к последнему, — горестно ответил Тограм. — С их огневой мощью что им один солдат? Я не знал, что ты тоже жив.
— Не по моей вине, клянусь. А вот Ольгрен… — его голос прервался. Нельзя хранить маску отрешённости вечно.
— Что ты здесь делаешь? — спросил капитан. — Не подумай, что я тебе не рад. Напротив, ты — первый роксоланец, которого я вижу с тех пор, как… — теперь настала его очередь замолчать.
— С тех пор, как мы приземлились. — Тограм благодарно кивнул. Рансиск продолжал: — Я видел нескольких наших. Мне кажется, они разрешают нам встречаться, чтобы подслушивать наши разговоры.
— Как им это удаётся? — удивился Тограм и тут же сам себе ответил: «Конечно, с помощью диктофонов, — ему пришлось использовать земное слово. — Ну ничего, с этим мы справимся».
Он перешёл на ойяг, наиболее распространённый язык планеты, которую роксоланцы покорили пятьдесят лет назад.
— Что с нами будет, Рансиск?
— Там, на Роксолане, они должны бы уже сообразить, что у нас что-то не так, — отвечал на том же языке рулевой.
Это мало обнадёжило Тограма.
— Так много возможностей потерять корабли, — грустно сказал он. — И если Верховный Главнокомандующий даже пошлёт за нами флот, им повезёт не больше, чем нам. У этих богами проклятых землян слишком много оружия, — он сделал паузу и как следует приложился к бутылке водки. От ароматизированных ликёров местного производства Тограма мутило, но водка пришлась ему по вкусу. — Как это так вышло, что у них есть все эти машины, а у нас или у других известных нам рас нет? Они, должно быть, чародеи, продавшие души демонам в обмен на знания.
Рансиск подёргал носом.
— Я задавал одному из них такой вопрос. Он прочитал мне стихотворение какого-то землянина, не помню, как там его. О ком-то, стоявшем на распутье. В конце концов он выбрал менее наезженную дорогу. Это и есть ответ. Большинство рас открывает гипердрайв и начинает странствовать. Земляне не открыли гипердрайв, и их поиски пошли в другом направлении.
— Неужели? — Тограма передёрнуло при одном воспоминании о той короткой, но кошмарной схватке. — Ружья, стреляющие дюжиной пуль без перезарядки. Пушки, установленные на самодвижущихся бронированных телегах. Ракеты, которые сами находят цель… А ведь есть штуки и пострашнее, которых мы не видели, только слышали о них от землян: бомбы, каждая из которых может взорвать целый город.
— Не знаю, насколько этому можно верить, — сказал Рансиск.
— Я верю. Они сами пугаются, когда говорят об этом.
— Что ж, может быть. Но у них ведь есть не только оружие. Есть машины, позволяющие видеть и слышать на расстоянии, машины, которые за них считают, диктофоны и прочие штуки. И то, что они рассказывают о своей медицине: они знают, от чего начинаются болезни, и могут лечить и даже предотвращать их. И их сельское хозяйство — эта планета самая перенаселённая из всех, о которых я только слышал, но они сами себя прокармливают.
Тограм печально пошевелил ушами.
— Это несправедливо. И всё из-за того, что у них не было гипердрайва.
— Теперь он у них есть, — напомнил Рансиск. — Скажи спасибо нам.
Роксоланцы с ужасом посмотрели друг на друга и разом произнесли одно и то же:
— Что мы наделали?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
