Ефрейтору оставалось считанные минуты, и я посчитал что рядом с ним кто-то должен быть.
— Ха-ррма-ннн… — прохрипел он.
— Что? Карман? — переспросил я.
Водитель подтверждающее опустил ресницы.
Пачкая пальцы кровью, я расстегнул клапан кармана и достал портсигар. Водитель смотрел как я открываю его. Внутри вместо папирос было несколько писем.
— А, написать родным? — понятливо спросил я его.
Водитель так же согласно опустил ресницы.
— Хорошо, я напишу что вы погибли геройской смертью, — сказал я убирая в портсигар в планшет. Нужно было поддержать его, и я старался изо всех сил.
Видимо в последние действия ефрейтор выложил остаток сил, и захрипев, дернулся, и замер с открытыми глазами. Пачкая его шею окровавленными руками, я пощупал пульс, его не было.
— Блин, а! Что же это такое, — взвыл я.
Опять рядом со мной умирал человек, а я ничего мог сделать.
Постояв несколько секунд, я стал осматривать машину. То что бойцы в ней, кроме парня, были артиллеристами я уже понял, так что ничего кроме снарядов в кузове не было, только лежала одинокая каска на одном из снарядных ящиков.
У сиденья водителя в специальном зажиме находился карабин, отстегнув у ефрейтора ремень, я вытащил его и ссыпал патроны себе, их оказалось сто штук. Собрав у обоих погибших документы, став обладателем еще одного нагана, и великолепного бинокля, направился к бойцу, который не придумал ничего лучше чем взобраться на верх оврага и активно крутить головой, а то что его видно с любой стороны такая мысль видимо не пришла ему в голову. Когда я прошел метров пятьдесят от машины то заметил активные махания парня. Поняв что он имеет в виду, я резко рукой указал на землю чтобы он спрятался. Почти сразу, сквозь постоянный шум близких и дальних перестрелок, я услышал рокотание моторов. Это явно были не машины, похоже сюда ехали немецкие мотоциклисты.
Свистнув, привлекая внимание я махнул рукой, зовя его. Быстро спустившись вниз, он вопросительно посмотрел на меня.
— Валим отсюда, пока нас не обнаружили, — сказал я и мы трусцой стали уходить в сторону от дороги.
Шум двигателей стих у полуторки, видимо немцы осматривали ее.
— Стой тут, вещи сторожи, — сказал я тяжело дышащему бойцу и подхватив бинокль вскарабкался на склон оврага старательно прикрываясь ветками чтобы меня не заметили с дороги.
Я не ошибся, у машины стояло два мотоцикла, и пять немцев, которые осматривали полуторку.
«Пятеро. Хм, шанс? Вряд ли, никакой уверенности у меня нет. Это точно. Но просто так уходить не стоит, пальнуть и валить!» — решил я продолжая разглядывать немцев.
«Эх, сюда бы калаша, — подумал я, — троих бы снял, так удачно кучкой стоят. Пулеметчик вроде не страшен, вон как развалился и ногу взгромоздил на борт коляски. К стрельбе не готов, и стрелять-то ему неудобно – пулемет вдоль дороги смотрит, ему и не повернуть в нашу сторону. Тот, что за рулем переднего мотоцикла, закурил, сюда не смотрит, автомат не видно, может в коляске лежит? У одного из троицы за спиной винтовка, у других не видать. Один точно пулеметчик первого мотоцикла. Будем считать, что у третьего автомат. А что это они так расслаблены, даже по сторонам несмотрят? Такой грех оставлять безнаказанным нельзя. Сколько выстрелов успею сделать? Один точно, второй наверняка, третий сомнительно! А парень стрелять умеет?»
Оторвавшись от бинокля, я с сомнением посмотрел на бойца, который стоял внизу и испуганно крутил головой.
«Вряд ли, этот олух с пустым патронником в меня целился. А может расстрелял магазин, затвор-то был открыт? Хм, с ненадежным напарником как-то нет уверенности в правильном исходе боя… Стоп! Это же разведка или дозор. У немецких жандармов вроде бляхи здоровенные были, а тут не видать. А всего-то метров шестьдесят. Надо бы вдарить. Уж больно вольготно себя ведут. А вдруг, это дозор, и сейчас сюда сотня таких же подвалит? А если разик стрельнуть и ходу? Если стрельну отвалить успеем? Лес вот он за спиной, можно сказать ногами уже в нем. Враг внизу, мы прижались, нас и не видно будет. А чуток отползти так для немцев мы окажемся в мертвой зоне. Кто для нас самый главный и кто самый опасный? Или, может, в мотоцикл подбить?».
— Боец как тебя зовут?
— Виктор, товарищ сержант.
— Витек, ты как стреляешь?
Парень замялся:
— Ну… попадаю иногда в мишень.
— Ясно. Сделаем так. Заряди свой винт. Займешь позицию правее метров на двадцать, и лежишь не высовываясь. Как я выстрелю, немцы попрячутся и станут нас высматривать, ты не целясь, стреляешь в их сторону. Главное, чтобы тебя не заметили. Пусть только услышат. Выстрелил и сразу ползи в лес. Быстро. Не поднимая головы – немцы сразу начнут поливать по тебе огнем. Могут попытаться и к нам рвануть. А я еще раз стрельну и за тобой. Что понял?
— Отползти дальше на двадцать метров, выстрелить после вас, и уползать в лес, — монотонно повторил он, явно запоминая.
— Главное, выше голов стреляй, не надо целиться. Понял?
— Понял, выше голов, — как болванчик кивнул он. С сомнением посмотрев на него, я сказал:
— Давай, дуй ползком.
Пока Витя занимал отвлекающую позицию, я проверил берданку и мосинку, приложился по выбранным мишеням.
Пулеметчик так же прохлаждался, развалившись в коляске. Троица пошарила в кузове и снова скучилась возле кабины.
«Что там Витек?» — я взял берданку, ага, дополз, выставил ствол.
— Ну с богом, — самый высокий из троицы попал в прицел, я потянул спуск.
Раздался выстрел, немцы попадали, я взял мосинку. Бахнуло справа, и тут же затарахтел пулемет.
— Мать! Мать! Мать его… Ах ты гад! — пули хлестанули по кустам и деревьям, я от неожиданности боднул мордой землю.
«Расслаблявшийся» пулеметчик в одно мгновение вывалился из коляски и содрал с нее пулемет. Разворачивать мотоцикл ему не потребовалось, он уже открыл огонь. Один из троицы плюхнулся пузом на заднее сиденье мотоцикла и тоже тянулся к пулемету.
Водила уже стронул машину с места. Сейчас отъедут чуть сторону и зайдут сбоку.
Мне сразу стало очень неуютно.
— Ну его на… как говорится, не будем жадничать.
И откуда резвость взялась, не успел задуматься, уже пролетел десяток метров, нызенько-нызенько, как крокодил из анекдота.
— Витек, бежим, ходу, им до склона секунд 15 надо. Ноги, ноги!
Уже на ходу начал соображать какой у меня в руках ствол.
Берданка в руках, как и мосинка, второй выстрел сделать не удалось, поразил ли первую мишень неизвестно, сейчас гансы влезут наверх и причешут лесок. Карабин висит на плече.
Блестящая реализация плана.
Твою мать.
— Ну давай знакомиться. Вячеслав Суворов, — протянул я ему руку, когда запаленно дыша остановились у кромки воды, переходящей в болото.
— Красноармеец Васечкин.
— Ну что ж будем знакомы. Есть хочешь?
— Нет, как-то не до того… — начал было он. Видим такой стресс отбил у парня аппетит, но я перебил его.
— …того-того. Ты пойми, ты боец Красной Армии. Если не поешь потеряешь силы, так какой из тебя воин? С немцами нам пока не потягаться, они нас банально большим количеством возьмут, так что следующий раз встретимся. Давай отойдем подальше и пообедаем, я кстати тоже есть хочу.
— А раненый? — вдруг вспомнил Виктор.
— Умер он. Можно не возвращаться, я все забрал, и документы и оружие. Кстати, твоя каска?
— Да, моя.
— На, забирай, я ее блин полкилометра на себе волок. И вот еще, берданку тоже. Не че тебе налегке ходить.
Не успели мы пройти метров двести, обходя болото, как послышался шум боя где-то рядом. Причем были там в основном пушки да пулеметы. Я еще не различал на звук, кто это, так что мы встали и определившись направились немного в другую сторону.
— А почему мы туда не пошли, — тревожно прислушиваясь, спросил Виктор. Бой так внезапно начавшийся, так же быстро стих.
— Стреляют, — лаконично ответил я. Глубокий овраг, с болотистым дном, показался мне тем что надо, для бивуака. Кто нас будет искать в болоте?
С сомнением посмотрев на мой выбор. Виктор все же последовал за мной.
С аппетитом жуя бутерброд Виктор с интересом крутил в руках берданку, разглядывая ее.
— Откуда они у вас товарищ сержант? — спросил он кивая на оба винтаря.
— Так я тебя немного поправлю, сержант это не звание, а моя кличка среди сверстников, так что я никакой не сержант.
— Но так командуете!!! — не понял он.
— У меня отец полковник авиации, что ты хочешь? Ладно давай я расскажу тебе свою историю, а ты свою, как здесь оказался.
Быстро и довольно сжато я рассказал что приехал к своей подруге, отец которой служил в приграничном районе, но попал в руки поляков и…
— Вот гады! Прямо вилами?
— Да, почти насквозь.
Выругавшись Виктор продолжил слушать пока я не закончил с нашей с ним встречей.
