Товарищи, основная концепция по гашению звукового удара проектируемого «Ту-444», предлагаемая сегодня, никуда не годится, хотел заявить он. Игнорируя опрокинутого Татищева. Что это за идеи? Затупленная носовая часть в форме конуса, скользящее крыло и разнесенное вертикальное оперение. А ведь это основные идеи. Абсолютно «попсовые» (он не боялся так сказать!). По ним защищают диссертации китайские аспиранты, прибывшие к нам на практику… Только для этого они и годятся. (Идеи, не аспиранты, хотел будто бы между делом пояснить он, вызвав ухмылки начальников отделов, которые хорошо знали, каков уровень китайцев.) Ну хорошо, о скользящем крыле позже… Но носовая часть! Нам говорят, что тупой конус создает сильную волну в передней части самолета, которая имеет бо́льшую скорость по сравнению с другими, менее интенсивными волнами, и те как бы отстают от нее. Эти не присоединившиеся волны (Кириллу нравилось такое, несколько политическое, звучание) достигают земли и создают менее интенсивную эпюру избыточного давления. Проще говоря, при традиционной острой носовой части все волны идут единым пакетом, схлестываются у земли, и получается тот звуковой удар, который и создает нам проблему с разрешением на полеты сверхзвуковых пассажирских машин над населенными пунктами…
Здесь Кирилл сделал бы передышку; генеральный смотрел бы на него бессмысленно-голубыми глазами, Чпония – шептался бы с соседками, а Татищев выпрямился бы в аристократичном презрении; «Ну так в чем же проблема?» – спросил бы генеральный.
В том, что это концепция для диссертаций, а не для реальных полетов! – гордо парировал бы Кирилл. Что мы хотим? – сделать реально летающую машину или кучу умно написанных бумажек? Вы хоть понимаете, какое сопротивление будет у тупого конусообразного носа? Да самолет с такой носовой частью мы просто не сможем нормально поднять в воздух! А если и сможем, то будем расплачиваться скоростью, топливом, аэродинамикой, чем угодно… Говорим о сверхзвуке, а прокалываемся на элементарных вещах. Не говорю уже о том, как вообще этот уродец будет выглядеть. А вы помните, что сказал Туполев? – реактивный самолет должен быть прежде всего красив…
На этой эффектной цитате отца-основателя Кирилл полагал закончить и с наслаждением выслушивать шепотки, вызванные столь смелым «потрясением основ».
Однако в реальности тем временем решались судьбы мира.
– Недавно у нас, как вы знаете, съехали арендаторы с двух кабинетов первого этажа… Сейчас мы немножко там ремонтируем и послезавтра пускаем новых… Договор уже заключен, это ООО… – генеральный покосился в бумаги. – …ООО «Откос»… «Октос»!
– Надежная фирма, я знаю этих людей, – вставил Чпония густым баритоном.
– Да, так вот… Помещение освободилось, а там очень хороший кондиционер… Широкий такой, понимаете? Рушана Хашиахметовича нет, он бы подробнее пояснил… У нас возникла мысль сейчас, пока арендатор не въехал, забрать этот кондиционер, а туда поставить обычный, поменять, так сказать… А что? Мы же имеем на это право?
Чпония глубокомысленно кивал, как на совете старейшин.
– Возник вопрос, какой из отделов наиболее нуждается…
Дальнейшее – на двадцать минут – это был хор голосов, Кирилл с изумлением наблюдал, как даже аристократичный Татищев тоненько включился в этот хор. Кирилл тщетно пытался не растерять на этом празднике жизни собственный запал.
– А там еще столы хорошие… Нельзя и их как-нибудь поменять? А то у нас какие-то столы… совсем покарябанные…
– Много карябаете! – грубовато веселился Чпония.
– Нет, ну раньше-то где вы были? – возмущался генеральный. – Почему молчали? Теперь, когда я людям уже пообещал, что будет такая-то мебель, столы… Это же надо сначала все рассчитывать, где какие, потом выносить-заносить… Инвентарные номера…
– Люди поймут, – веско вставлял Чпония. – Я знаю этих людей…
…Совсем опечалившись, сникнув, Кирилл едва не пропустил свой коронный выход, когда Татищев назвал его фамилию, и все посмотрели на места для приглашенных: к концу оперативки, петитом, пробегались и по основным вопросам подготовки к авиасалону.
– Четыреста сорок четвертый проект… Нам нужна эффектная картинка, баннер, чтобы мы смогли выставить… Ну, просто, для фона… Справишься? Этим, как его, фотошопом владеешь?
– Ну, вроде как… – растерялся Кирилл, в голове которого все еще бушевало «волновое сопротивление».
– Есть толковые ребята?
Кирилл вспомнил Олега, носки, «Келдыша» и «Белого медведя» и со вздохом ответил: есть.
– Ну вот и отлично, – сразу отключился генеральный, а Чпония дал последнее ценное указание:
– Сделай так, чтобы красиво.
– Реактивный самолет должен быть, прежде всего, красив… Это Туполев сказал… – внезапно для всех, и для себя, ответил на это Кирилл, и все оперативное совещание секунды две на него изумленно таращилось.
– Ну а теперь – торжественная часть! – объявил генеральный с видом фокусника, но интриги в фокусе не было, потому что секретарша уже несла ему стопку тяжелых бархатных папок и таких же коробочек. И за столом действительно оживились.
– За работу во время избирательной кампании декабря 2007 года по выборам в Государственную думу Федерального собрания и марта 2008 года – по выборам Президента России… – начал зачитывать генеральный, картинно вытягивая папку от себя, потому что очки его остались лежать на столе, но отвлекся от текста. – У нас здесь было три избирательных участка, и большую мы работу проделали, как вы помните… Так вот… Центральная избирательная комиссия Российской Федерации награждает ведомственной медалью… Ведомственной медалью – руководителей отделов… Мне очень приятно, что руководители у нас работают так, что их каждый раз отмечают… Товарищ Тетишев, прошу, вы первый!
Татищев хотел было протянуться за наградой через стол, затем неловко встал, потоптался на месте. Генеральный грузно возвышался над столом, захлопнул папку. В такие моменты, торжественные, не рутинные, он будто наполнялся воздухом.
И долго тряс руку Татищеву, приговаривая:
– А ведь это не первая, помните, я вам и по работе отдела на переписи населения вручал…
– Да, если все надеть… У меня ведь… и медаль Ленинского комсомола… Я бы тут уже как член политбюро…
– Политбюро! – внезапно воскликнул Чпония, вскочил с места, подбежал. – Ну-ка дай-ка… Всегда хотел попробовать…
Выдернув из рук генерального папку и коробочку, папку он отбросил на стол, из коробочки вытащил действительно медаль и под хохот и аплодисменты всего стола принялся крепить ее к твидовой груди Татищева. Стол веселился с избитыми шуточками на тему «награда нашла героя». Смущенный лауреат перетаптывался с ноги на ногу, как конь.
– Зараза, плохо идет, булавка дерьмовая… – бормотал Чпония и сопел.
– Ну так это и не орден на винте, – ржал генеральный, тонко намекая, что он-то знает, как крепятся ордена.
Аплодисменты нарастали: сложился ритм.
Секретарша хлопала глазами, прервав стенограмму.
Кирилл успел подумать, что еще минута – и безумие мира засосет его, как воронка.
Чпония и Татищев мощно, троекратно, по-старому целовались взасос; слюняво, с всхлипами и с чуть свороченными в сторону губами, как это бывает после глубокой стоматологической заморозки.
IV
Леша позвонил.
Кирилл уже даже не ждал этого. Утром выходного дня он вспоминал новый сон. Вроде как ему вручали фээсбэшное удостоверение. Делал ли это Циглинцев, или кто-то другой – Кирилл не помнил. Циглинцев, его коллега по месту работы, но не по профессии; сотрудник контрразведки, призванный визировать их международные контракты… Кирилл не помнил. Обильное масло на сковородке (они завтракали яичницей) он еще более обильно заливал моющим средством. Ему вручали фээсбэшное удостоверение, по поводу чего он испытывал странное и малообъяснимое подобие гордости. Затем – в своем подъезде – конечно, не таком, как в реальности, – он встречал некую девушку. А вот на кого походила девушка, уже и не вспомнить… Она окликнула его на лестнице. Точно. А вы не сосед из шестой квартиры? Нет. Тогда под глазком квартиры с цифрой «шесть» девушка сообщала Кириллу: тут, кажется, никто не живет, но недавно кто-то просовывал под дверь чертежи… И протягивала эти чертежи. Странно, что он, инженер, ни черта в них не запомнил. А это даже интересно… (Сделал воду чуть прохладней и перешел на чашки.) Самые совершенные схемы посещали гениев во сне; неужели – ничего?.. И Кирилл заставлял себя вспомнить. Когда-то давно, в хулиганском детстве, он уже доставал какие-то (те же!) чертежи из чьих-то почтовых ящиков… Как на шарнирах, потрясенный открытием, он спускался по таким одновременно и знакомым, и незнакомым лестницам к ящикам (едва не запнулся о ведро); смотрел на них, ощупывал. Точно! Ящик шестой квартиры!.. Девушку уже как ветром сдуло. Зато Кирилла (или не Кирилла) уже захватывало какое-то воодушевление: он напал на след, на что-то стоящее, и удостоверение ему дали не зря. Выслеживал, караулил у двери шестой квартиры, где никогда ни звука и никто не ходит…
