что вы здесь случайно.
Я не знаю, что ему сказать. Оба ответа: «Да, не случайно», — и: «Нет, случайно», — будут равно и верными, и ложными.
— Не имею права просить у вас помощи в расследовании, — сказал Депутатор, — потому что расследования нет. Но я уверен, что хотя бы некоторые из этих ребят ещё живы.
Глава 21. Шнырь Портвешок
— Мне бы портвешку, — смущённо, но решительно сообщает бывший напарник Калдыря, нервно косясь на «Утренний Клушатник».
Дамы сверлят его такими ледяными взглядами, что можно отморозить жопу, но Шнырь всё равно садится на табурет у стойки.
— Не ожидал увидеть вас в числе клиентов, — признаюсь я, доставая бутылку.
— Да, я человек простой. Но ребята попросили с вами поболтать, типа мы уже знакомы и всё такое. И даже скинулись мальца, чтоб не насухую.
— Ваш портвейн.
— Спасибо, — он отхлебнул и зажмурился от удовольствия. — Да, это вам не самогонка. Редко могу себе позволить, особенно чтобы вот так, в культуре.
— И какую тему вы собирались обсудить со мной под портвейн?
— Знаете, про вас слухи ходят.
— Любопытно. И какие же?
— Ну, что вы… этот… ну, в общем… — Шнырь нервно оглянулся и понизил голос, — …типа дьявола. Уж вы только не обижайтесь, это не я придумал.
— А кто?
— Ну… Говорят. Люди. Ребята рассказывали, вы в шалмане…
— Что?
— Не знаю. Им с перепугу аж память отшибло. Что-то жуткое. Да и сам чую… Есть в вас… такое.
— Дьявол, значит, — усмехнулся я как можно мефистофелистее. Меня постоянно принимают за кого-то другого, но это, кажется, рекорд. — И что же вам нужно от Нечистого?
— Да вы не подумайте, — испуганно заёрзал Шнырь, — мы без предрассудков! У всех свои недостатки, подумаешь, Дьявол… Просто мы с ребятами покумекали и решили, что это наш шанс.
— Шанс на что?
— Ну, понимаете, господин Чёрт…
— Зовите меня просто Роберт.
— Да-да, как скажете, ваше диавольское… то есть, Роберт. Конечно, Роберт. В общем, ловить тут, сами видите, особо нечего. Особенно нам. Кроме самой паршивой работы за самые тухлые гроши, когда концы с концами еле сводишь. Жена смотрит как на дерьмо, дети ни в хрен не ставят, а всей радости — поганой самогонки налакаться. Разве это жизнь?
Я молча пожал плечами, протирая стакан. Вопрос явно риторический.
— И вот мы подумали, если всякая чистая публика, — он осторожно показал большим пальцем за плечо, в сторону «клушатника», — с вами взасос общается, то нам, простым работягам, тем более не зазорно поиметь свой бизнес.
— Бизнес?
— Ну, вы же не просто так здесь под восемнадцатую осень появились? Всякому понятно, зачем.
— И зачем же? — заинтересовался я.
— Хотите, чтобы сказал? — вздохнул Шнырь. — Ну ладно. Чего уж. Вы же скупать приехали?
— Скупать что?
— Ну, что может скупать Дья… То есть такой, как вы? Души, само собой.
— Надо полагать, у вас есть ко мне коммерческое предложение?
— Я понимаю, — вздохнул Шнырь, — что вы чело… дья… покупатель солидный. Оптовик и всё такое. Вы с Директором, Судьёй и прочими шишками дела крутите. Мы вам не в уровень. Но вы не спешите отказываться! Да, по отдельности мы — мелочь. Но ведь нас таких много! И жадничать не будем, почём у Директора берёте — так и нам, небось, сойдёт.
— То есть, — уточнил я, — вы ходите продать мне свои души мелким оптом? Вскладчину?
— Не, — Шнырь аж подпрыгнул на табурете, — божеупаси! Наши-то нам самим пригодятся.
— А чьи?
— Как чьи? Отродий, вестимо. Их сейчас много… освободится. Чего добру зря пропадать?
— А вы считаете, что у отродий есть душа?
— Ну, так-то я точно не знаю, — вздохнул он. — Пастор, вроде как говорил, что у всех есть. Может, не такая дорогая, как у людей, но всё же чего-то да стоит. Не зря же вы сюда приехали?
— А почему вы считаете себя вправе продавать души отродий?
— Да мы с ребятами прикинули, директор-директором, но тут кто первый встал, того и тапки! К чёрту Директора! Сами договоримся!
— И каков размер… партии?
— Да мы пока не знаем, — вздохнул Шнырь. — Осенний праздник вот-вот, там и поймём, кто чего стоит. Но мы с ребятами давно приглядываемся — много их! Как есть много! Так что вы, уважаемый дья… Роберт, подумайте. Наше предложение хорошее, не прогадаете.
— Что же, — кивнул я, — над чем подумать, тут определённо есть.
— Вот и я ж говорю ребятам, — с заметным облегчением выдохнул Шнырь: — «Он, мол, нормальный, хоть и… Небось, мимо выгоды не пройдёт! Поднимемся чуток, не всё ж начальству…» А можно мне ещё портвешка? Типа на удачу?
— Непременно, — сказал я, наливая, — угощайтесь. За счёт Инферно.
— Уф, спасибо… — уборщик припал к стакану. — А вы не такой страшный, как кажетесь. Жутковатый, непонятный, но дело иметь можно.
— Польщён вашей оценкой моих деловых качеств.
— А скажите… Ну, чисто гипотетически… А если свою душу продавать, почём выйдет? Я не себе, друг интересуется…
— «Мене, текел, упарсин», — процитировал я, сделав загадочное лицо.
Шнырь не понял, но переспросить не решился.
***
— Босс, ты серьёзно собираешься на экскурсию? На Завод? Вместе со мной?
— А что тебя так удивляет? Дневного лимонадного стола не будет, твои одноклассники тоже туда идут. Вполне могу прогуляться.
— Что удивляет? Ну, ты даёшь! Да нас всё утро стращали страшными страхами, что будет с теми, кто не пойдёт, а ты добровольно отправляешься?
— А тебе не интересно?
— Мне? Да я бы бежала оттуда впереди своего визга, просто не хочу неприятностей.
— Да что там такого страшного? Это же завод.
— А что там может быть хорошего? Это же Завод! Впрочем, тебе-то они, небось, ничего не сделают…
— А тебе?
— Не знаю. Не хочу проверять. Но, блин, придётся…
— Не волнуйся, я уверен, что тебя не схватят и не прикуют к станку. В конце концов, ты уже трудоустроена.
— Хорошо
