Рейтинговые книги
Читем онлайн Фаина Раневская. Один день в послевоенной Москве - Екатерина Мишаненкова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13

В наркоматы, ЦК ВКП(б), Президиум Верховного Совета СССР, ну и конечно, в местные партийные органы шли мешки писем с индивидуальными и коллективными просьбами разрешить вернуться в родные места. Группа рабочих свердловского завода «Электоросталь», эвакуированных из Харькова, писала в Президиум Верховного Совета: «Мы считаем, что наступило время, когда мы, семьи которых находятся в Харькове, сможем вернуться в Харьков. Наши семьи эвакуироваться с нами не могли. Все время, больше трех с половиной лет, жили и живем, как солдаты на войне, т. е. ничего нет, кроме чемодана и вещевого мешка. Естественно, все наши устремления после войны – вернуться к семьям». Донбасские шахтеры писали кратко: «Мы, шахтеры Донбасса, эвакуированы в 1941–1942 гг., самоотверженно трудились во время войны. Сейчас война кончилась, отпустите нас к своим детям».

Ну а поскольку их не торопились отпускать, а наоборот, грозили уголовной ответственностью, рабочие начинали не слушаться, бежать с заводов, а иногда и бунтовать. Уже в августе 1945 года Секретариату ЦК ВКП(б) пришлось срочно принимать постановление по трем заводам, где положение рабочих было наиболее удручающим, обязав администрацию заводов и наркоматы принять срочные меры по удовлетворению законных претензий рабочих (за исключением разрешения на возвращение домой).

В коммунальной квартире. Москва, 1945 год

25 августа 1946 г. Совет Министров СССР издал Постановление «О мероприятиях по улучшению материально-бытовых условий рабочих, инженерно-технических работников и служащих предприятий, расположенных на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке». Но в основном это постановление так и осталось на бумаге – единичные попытки улучшить быт рабочих не слишком изменили общую картину. А на серьезные перемены – строительство нормального жилья, обеспечение инфраструктуры – пока просто не было денег. В 1947 г. ЦК ВКП(б) провел проверку угольных шахт Кемеровской, Сталинской, Карагандинской, Тульской, Ростовской, Челябинской областей. Проверкой было установлено, например, что на большинстве шахт Кузбасса и Донбасса условия труда по-прежнему оставались приближенными к военным и люди продолжают бежать оттуда при любой возможности. На шахте имени Сталина, например, более трехсот пятидесяти рабочих продолжали жить в землянках, а на шахте имени Кирова в землянках размером сорок квадратных метров находилось по десять-двенадцать семей (т. е. на одного человека приходилось меньше одного квадратного метра площади).

Впрочем, положение тех, кому удавалось сбежать с завода, вернуться в родной город и даже избежать уголовного наказания, оказывалось не намного лучше. Что их ждало? Большинство находили свои дома либо разрушенными, либо заселенными другими жильцами.

Была и еще одна проблема. Возвращаясь из эвакуации или с фронта, многие люди с удивлением и возмущением обнаруживали, что их комнаты заняты другими людьми. Так, за 1945 год было зарегистрировано 10148 обращений граждан по вопросам жилья, и 45,2 % из них составляли именно жалобы от прежних владельцев квартир и комнат, чье жилье оказалось занятым. В 1946 году число таких жалоб увеличилось в десять с лишним раз – до 133 405. Но в 1947 году поток обращений пошел на спад, видимо потому, что уже потерял актуальность – за эти месяцы большинство прежних жильцов уже успели вернуться, подать жалобы, и с ними как-то разобрались – кому-то вернули их прежнее жилье, а кому-то отказали в пользу новых хозяев, у которых обычно тоже были уже какие-то права на эту жилплощадь. Это, конечно, не значит, что жилищный вопрос перешел в категорию маловажных, он оставался очень острым до конца 50-х годов, когда уже при Хрущеве в стране началось массовое жилищное строительство. А в конце 40-х он просто перестал быть самым-самым важным, а стал всего лишь одним из множества важных вопросов, волновавших советских граждан.

На карусели. Ленинград. 1950 год

Керосинка

Репродукция картины «За мир» художника Валентина Задорожного. 1950 год

Елена Зубкова. «Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945–1953»

В сельских районах Смоленской области до войны было 288 555 домов, из них разрушенными оказались 130 000, в Псковской области из 107 092 домов разрушено было 76 090, в Орловской – из 240 000 домов пришло в негодность 100 590. В сентябре 1945 г., перед наступлением холодов многие крестьянские семьи, потерявшие свои дома, вынуждены были жить в землянках: в Смоленской области таких семей насчитывалось 14 930, в Псковской области – 18 594, в Орловской – 14 0001.

Острой оставалась жилищная проблема и для горожан, особенно в областях, подвергшихся в годы войны оккупации и наиболее сильно пострадавших от военных действий. Спустя два года после окончания войны в городе Великие Луки, например, более 800 семей еще проживали в землянках, а городе Новгороде из 29 тыс. городского населения 9 тыс. ютились во временных бараках, подвалах, землянках. Положение с жильем в стране улучшалось крайне медленно. В качестве иллюстрации можно привести данные 1956 г., когда прошло 11 лет после окончания войны: специальной проверкой, проведенной в 85 городах, 13 рабочих поселках и 144 сельских районах Брянской, Великолукской, Калининской, Калужской, Новгородской, Орловской, Псковской и других областях, подвергшихся во время войны оккупации или находившихся в прифронтовой зоне, было установлено, что 1844 семьи проживали в землянках и полуземлянках (из них 1440 семей в сельской местности), в развалинах зданий продолжали жить 1512 семей, в сырых и темных подвалах и полуподвалах – 3130 семей, в других непригодных для жилья помещениях (сараях, банях, кухнях, на чердаках, в железнодорожных вагонах и др.) – 32 555 семей.

Нельзя забывать и еще об одной категории граждан, чье положение было хуже любого другого. Это те, кто побывал в плену или оккупации или был угнан на работу в Германию. Секретарь Воронежского обкома по пропаганде Соболев на пленуме в 1945 году говорил: «Некоторые товарищи в агитационной и пропагандистской работе допускают такую ошибку: чрезмерное преувеличение западной культуры и соответственно недооценку нашей советской культуры… На эту сторону дела необходимо обратить тем большее внимание, что буржуазное влияние сейчас будет проникать к нам во все возрастающих размерах (репатриированные, возвращающиеся с фронта бойцы, побывавшие в западных странах и т. д.)». Ему вторил коллега из Брянского обкома: «Следует иметь в виду, что многие из демобилизованных были на территории буржуазных государств, видели капиталистическое хозяйство, буржуазную культуру и демократию и что отдельные из них, особенно политически слабо подготовленные, за время пребывания на территории буржуазных государств поддались буржуазному и мелкобуржуазному влиянию и будут проводить враждебную нам агитацию, восхвалять капиталистическую систему хозяйства, культуру и демократию».

В документах Управления Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации на 1 февраля 1946 года числились 5 229 160 репатриированных граждан, а на 1 марта того же года – уже 5 352 754 человека. Для их приема в пограничных областях были созданы обнесенные колючей проволокой проверочно-фильтрационные пункты, где и решалась дальнейшая судьба возвращающихся на родину людей. И далеко не все выходили из этих пунктов свободными и восстановленными в гражданских правах. Некоторые из немецких лагерей отправлялись прямиком в советские.

Но и те, кому разрешали вернуться на родину, не становились полноправными гражданами. На них продолжало стоять клеймо потенциальных предателей. Местные власти не желали тратить на них выделенные из бюджета средства, заявляя: «Мы им тут контрреволюцию разводить не даем, сразу всех мобилизуем и отправляем на плоты, на сплав леса». А многие загсы даже не регистрировали детей репатрианток, рожденных за рубежом, заявляя, что это «не наши дети». В анкетах, обязательных при поступлении на работу или в высшее учебное заведение, появился специальный пункт о пребывании в плену или оккупации. У человека, отвечающего на этот вопрос анкеты утвердительно, практически не было шансов получить хорошую должность или поступить в вуз. Были, конечно, исключения, ведь и начальство кое-где понимало, что люди вовсе не виноваты, а сами являются жертвами. Но в целом ситуация для тех, кто был угнан в Германию или жил в оккупированных районах, оставалась ужасной, причем затянулось это состояние на годы.

Фронтовики возвращаются домой. 1945 год

Из воспоминаний Людмилы Гурченко:

В Харьков стали возвращаться из эвакуации – и не только харьковчане, но и жители других городов. Всех надо было обеспечить жилплощадью.

На оставшихся в оккупации смотрели косо. Их в первую очередь переселяли из квартир и комнат на этажах в подвалы. Мы ждали своей очереди.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Фаина Раневская. Один день в послевоенной Москве - Екатерина Мишаненкова бесплатно.
Похожие на Фаина Раневская. Один день в послевоенной Москве - Екатерина Мишаненкова книги

Оставить комментарий