Тигран‑младший.
Древний вид единоборства кох имел сложный ритуал, уходящий корнями в тысячелетия, когда культура боевых искусств была одним из важнейших проявлений повседневной жизни армян.
Разминаясь, Артавазд продолжал:
– Отец рассказывал, что в молодости, когда Эллада попала в подчинение к Риму, его допустили к участию в борцовских состязаниях на Олимпийских играх. Он тогда стал победителем.
– Услышав это, я должен восхититься и восславить богов! – воскликнул Тигран‑младший.
– Вспоминая твой поступок накануне, я бы предпочел, чтобы ты перед началом боя, как это делают олимпийцы, дал клятву соблюдать правила.
– Хочешь обвинить меня в мошенничестве? Отец учит идти к поставленной цели, но одними надеждами ее не достигнешь. Превзойти тебя – моя цель.
– Прежде чем ее добиваться, попрощайся с бессмысленными иллюзиями, что станешь царем.
Площадка для коха – это яма, засыпанная песком, а поверх песка отруби, на которые стелился ковер. Поединок начался. Главной целью соперников, одетых в опоясанные чохи, являлся кох, то есть бросок соперника на спину, либо выталкивание за пределы площадки.
Артавазд крепко стоял на ногах. Сильный, ловкий и выдержанный, он со знанием дела проводил приемы борьбы. На это раз и Тигран‑младший вступил в схватку, наступал и проводил захваты более умело, чем накануне. Вот Артавазд провел бросок, и брат упал на спину. Прижав его коленом к земле, а затем отпустив, протянул руку:
– Ну, вставай, Тигран, тебе не помешает еще потренироваться.
В спортивном азарте Артавазд не заметил, как из‑за деревьев вышли двое в черных масках и схватили царевича за руки. Его держали, а подошедший Тигран‑младший стал остервенело наносить удары кулаком в живот брата. Артавазд держал удары молча, только вены на шее вздувались от злости.
– Пощады ты, конечно, просить не будешь. Но ты ведь не пожалуешься отцу, – зло кричал Тигран‑младший, нанося удары еще и еще, – гордость не позволит рассказать, что младший брат тебя побил.
Устав и кивнув подручным отпустить брата, как бы ставя точку в поединке, сказал, глядя на Артавазда, упавшего на колени:
– Ты крепче меня, но победитель схватки не обязан быть самым сильным. В былые времена хитрость приравнивалась к доблести.
Артавазд медленно поднял голову и, гладя с презрением на брата, произнес:
– Ты ничтожество, но я тебя вызываю на поединок. Победитель схватки обязан принять вызов, таков обычай.
– Договорились
За поединком наблюдали, оставаясь незамеченными, двое. Это были министр Васак и Багдасар, его помощник и доверенное лицо во всех делах.
– Похоже несладко сегодня было Артавазду. Хороший урок ему преподнес Тигран‑младший, – сказал Васак.
– Детеныш хочет обратиться в волка, – произнес Багдасар.
– В конце концов Тиграну‑младшему придется стать волком, иначе не выжить и не видать трона.
– Он любит власть, и мы могли бы его использовать для достижения своих целей. – Багдасар криво улыбнулся.
– Да, ты прав. Он именно тот, кто нам нужен.
Васак двусмысленно посмотрел на Багдасара, который, подобострастно улыбаясь, говорил:
– Если кто и должен быть царем, так это ты, основав новую династию!
– Претендентов на трон из династии Арташесидов еще много…
– Ну, это как сказать… – прищурился подручный.
– Во всяком случае, надо внушить Тиграну‑младшему, что лишь он один достоин трона. – Васак посмотрел на своего помощника. – Следи за ним и его друзьями из аристократической знати. Их энергию надо направить в нужное русло.
– Посеем вражду во дворце – пожнем бурю во всем царстве, – оскалился Багдасар.
– Что ты все улыбаешься? Никогда не выдавай волнения или радости. Тот, кто умеет ждать, всегда получает желаемое. А пока поскачу к Митридату. Царь Тигран поручил поговорить с ним, чтобы составить мнение и вовремя принять меры.
Глава 5
Митридат VI Евпатор, царь Понта и Боспора, стремился во всем подражать Александру Великому. В политике, идеологии и даже в официальных изображениях он не просто копировал своего кумира, а искал изюминку для развития своего образа божественного освободителя Азии. В зависимости от настроения надевал на себя определенную маску: то безрассудный Дионис, то мифический Геракл, то непобедимый Александр. Теперь пришлось оставить патетический образ могущественного военачальника и богоравного героя. Он сейчас в Армении, а царь Тигран не спешит с ним встретиться, более того, в крепости Бнабел, которая ему была предоставлена, хозяйничала армянская стража, весь персонал тоже был армянский. Больше похоже на почетное пленение.
В большом зале в неистовом танце, напоминающий понтийский танец сэрра, двигался Митридат, разгоряченный бодрящей музыкой и неумеренным пьянством. Под аккомпанемент кемендже3, зурны, даула4 и кавала5 он танцевал так, будто хотел забыть все печали. В зал вошел присланный Тиграном министр Васак и, прежде, чем обнять царя, притворно удивился:
– Я вижу вакхические пляски. Такие танцы и пьянство чужды ясному уму и трезвому темпераменту эллинов.
– Конечно, я кружился в безумном танце жизни и смерти, но как приятно нарушать порядки, зная, что отвечать не будешь. – Они обнялись, музыканты затихли, а Митридат продолжал: – Я тот, кто подчинил себе целое море Понт Эвксинский. Мой гарнизон стоит даже в крепости Евпаторий, а племена скифов и тавров – мои союзники. Легендарная Колхида, так почитаемая греками, моя сатрапия.
– Ложь – осколки правды! Увы, от твоей армии ничего не осталось, – парировал Васак.
– Все течет, все меняется.
– Конечно меняется. Но ты все тот же: коварен, жесток и хитер, – шутил Васак.
– Коварен? Преувеличение. Жесток и хитер – да. Моего предшественника, царя Понта, убили римляне. Римские ростовщики хотели прибрать к рукам его царство.
– Говорят, ты убил мать и своего брата.
– Она мне не мать. А убил потому, что хотела моей смерти, брат же организовал заговор. Зато устроил им пышные похороны. Да, я, подобно Дионису, совершал убийства, будучи взбешен, но люди меня почитают, так как один шел против великанов, облаченных в римские доспехи.
Митридат, отождествляя себя с богом Дионисом, всем рассказывал, что он сын бога, рожден из бедра Зевса, вскормлен и воспитан божеством с рогами, хвостом и копытами Силеном, который посвятил его во все знания и искусства, научив виноделию и пчеловодству, открыв тайны природы и наделив пророческим даром. Вот почему в его характере произошло соединение животного и низменного с серьезным отношением к наукам и искусствам. Он многому научился. Например, входя в пророческий экстаз, мог видеть будущее.
– Если ты бог, предскажи, что нас ждет! – воскликнул Васак.
– Эллины говорят, что бог неохотно делится с людьми знанием будущего: для этого надо его поймать хитростью, – захохотал Митридат.
– Я принес дары Дионису, – лукаво сказал Васак.
– У меня все есть. Вот дары: зерно, которое поддерживает жизнь, и вино, которое веселит душу.
– Если ты Дионис, ты должен понимать все языки, не только человеческие, но и птичьи и звериные. – Васаку явно нравилось поддерживать разговор.
– Я, мой друг, знаю все языки современного мира. В Пергаме, в грандиозной библиотеке, я провел много часов.
– Кто же ты? Кого я вижу перед собой – очень энергичного и наделенного острым умом человека или бога?
– А еще
