– Значит, снова ночуем вместе! – широко улыбнулась мне Инира, упорхнув на кухню, чтобы заварить терпкий сладкий чай, оставляя в моей душе волнение и мысли о том, придет ли незнакомец и сегодня.
************************* – Сын, куда?
Я остановился у порога и едва смог сдержать тяжелый вздох.
Сейчас опять начнутся эти бессмысленные вопросы и ворчание, которые не изменят ровным счетом ничего. Только еще больше ухудшат мои отношения с отцом.
– Скоро вернусь.
– Опять гулять?
– Да, пап.
Отец заворчал мне в спину о том, что мои прогулки стали слишком частыми в последнее время и это ему совершенно не нравится.
Но меня уже ничего не останавливало.
Я хотел видеть ее.
Все мои инстинкты обострялись и срывались в бездну, стоило мне только подумать о том, что я снова смогу уловить аромат ее тела и коснуться ее – даже через толщу одежды.
Представляла ли она, насколько была сладкой?
Как та маленькая конфета, которую я нашел, будучи еще ребенком, на заброшенной исследовательской станции, где когда-то жили люди.
Аромат и вкус этой сладости навсегда остался во мне блаженством, которого я не знал до этого.
И которое не мог забыть по сей день, будучи уже взрослым.
«…не уходи»
Эти ее слова звучали во мне сутками напролет, сводя с ума и заставляя просыпаться в горячем поту, задыхаясь от адского желания оказаться рядом с ней.
От возбуждения, настолько сильного, что иногда я не мог даже пошевелиться, не застонав.
Боги! Если бы я только знал, что со мной случится это все, то бежал бы от нее как от проклятья!
Но теперь уже было поздно.
Познав робкий аромат ее кожи, тепло ее тела, вкусив ее голос – я больше не мог успокоиться и найти в этом мире место, где смог бы забыться хотя бы на пару часов.
Теперь моя служба на границе во имя тайны нашего рода стала для меня настоящей мукой, потому что это были единственные дни, когда я не мог увидеть ее.
Не мог наблюдать за деревней издалека, прячась за белым мехом и звериным обличием, чтобы изредка видеть ее, ощущая, как дрожь проходит по телу, поднимая мех дыбом.
С того раза два года назад девушка больше не видела меня.
Но я был рядом с ней каждый день.
И ночь.
Она стала моим наваждением.
Наркотиком, без которого я больше не мог, вляпавшись настолько, что день ото дня мне хотелось больше ее.
Хотелось всю без остатка.
…и я боялся, что в один день я переступлю законы и запреты нашего рода. Из-за нее.
Я брел вдоль границы, которую пять самых сильных семей полярных берсерков охраняли веками, став Защитниками – первой линией защиты.
Первыми воинами, которые должны сдержать любую опасность, откуда бы она ни шла, и сообщать нашему народу о грозившей беде.
Раньше, когда наш род враждовал с родом Кадьяков, наши предки становились первыми, кто погибал, орошая своей кровью лед, но спасал сотни жизней рода Полярных.
Мы были глаза и уши, не позволяя остальному миру просочиться к нам и узнать то, что люди знать были не должны.
Но теперь все это ушло на второй план.
Мое сердце не могло успокоиться, пытаясь отыскать ее каждую секунду моей жизни.
Потому что я боялся, что она снова попадет в беду, а меня может не оказаться рядом.
Как в прошлый раз.
И в тот раз, когда я впервые увидел ее.
Кажется, эта девушка просто притягивала к себе несчастья и едва ли сама понимала это.
– Тоска в твоем сердце так велика, что скоро станет больше Арктики, друг мой.
Соранг шел ко мне в обличии человека – такой же высокий и мощный, с широкими плечами и длинными ногами.
Обнаженный и не чувствующий холода, каким бы лютым он ни был.
Мы были рождены в одно время и росли вместе.
Наши дома были по соседству, если так в принципе можно было сказать, учитывая, что все дома особенных пяти семей стояли на равном расстоянии друг от друга по линии границы царства полярных берсерков.
– Здравствуй, Норд, – Соранг протянул мне руку вперед раскрытой ладонью, за которую я ухватился с чувством, скользнув выше и обхватывая его руку в области локтя, когда мы сделали шаг друг к другу, на секунду прижимаясь лбами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Здравствуй, Соранг.
Я похлопал друга по могучему плечу, чуть улыбнувшись и понимая, что у меня мало что получилось.
– Девушка в порядке. Ты зря переживаешь.
– Не могу не переживать. Кажется, просто разучился это делать и спокойно спать, – я тяжело помассировал гудящие виски, но рядом с Сорангом почувствовал себя куда лучше.
Только с ним я мог говорить откровенно, не пытаясь ничего скрывать, как бы сложно и почти невозможно это ни было сделать для нас – тех, кто ощущал любые эмоции.
– Пока я здесь, то присмотрю за ней, – друг улыбнулся, пихая меня плечом, и я был искренне благодарен ему за то, что он принял мой выбор так легко и ни разу не попытался упрекнуть или напомнить, что наш род не имеет права прикасаться к человеческим женщинам.
Особенно, кто жил в деревне.
– Однажды ты уже поплатился за то, что помогал мне, дружище.
Страшные раны на его спине заросли много лет назад, но шрамы остались.
Как и у меня.
Нас поймали на том, что мы пробирались к селениям людей слишком близко и могли быть увиденными.
За это каждый из нас получил десять ударов плетью, что рассекала кожу, оставляя уродливые следы.
– Мы тогда были вместе, будем вместе и сейчас, Норд.
Воистину богат и счастлив тот, у кого есть такие друзья!
И я был самым богатым и самым счастливым, когда однажды мы взялись с Сорангом за руки и стояли друг за друга до конца, что бы ни случилось.
Он и сейчас знал, что я снова делаю это – подхожу к людям слишком близко, но снова стоял за моей спиной, не говоря ни слова никому.
– Не хочу, чтобы из-за меня ты снова попал под удар.
Друг только отмахнулся и зашагал вперед, а я вслед за ним по линии границы, которую мы защищали ценой своей жизни.
А точнее, умирали десятилетия от безделия, оттого что было слишком тихо.
– Люди давно уже не пересекают запретных границ, – тихо отозвался я, озвучивая свои мысли, на что Соранг улыбнулся, показывая красивую добрую улыбку:
– А ведь твоя человечка подобралась очень близко.
Сердце дрогнуло и налилось жаром при одном только упоминании о ней.
Сладкой, зеленоглазой.
И запретной.
– Если бы ее не спугнули те мужчины, то она бы и до ворот добралась, сама того не зная.
Такое я не смог бы вообразить даже в самом страшном сне!
Соранг пристально всматривался в мое лицо, долгое время не говоря ничего, но ощущая холод в моей душе, которая никак не могла найти покой, но когда заговорил, сделал это так, словно боялся, что нас могут услышать:
– Видящий подскажет твою дорогу, Норд. И что делать с девушкой. Иди к нему и расскажи все от начала до конца. Только он знает наши порядки и законы… и как их обойти.
Слова друга засели занозой в моей голове.
Куда бы я ни шел и что бы ни делал, теперь я думал только о том, что смогу сделать ее своей и не бояться, что нас убьют как отступников от правил.
Как среди северных народов были шаманы, так у нашего рода был этот странный старик без имени и прошлого, которого все называли Видящий, хотя на деле он был слеп.
Кто-то говорил, что он таким родился.
Кто-то утверждал, что он был великим воином и лишь в определенный момент потерял зрение, но обрел особую чувствительность ко всему происходящему не только на территории нашего ледяного царства.
Он один из немногих был вхож в мир людей, но никогда не стремился быть там.
Как и быть среди нас – берсерков.
Никто точно не знал, сколько ему лет и в каком веке он родился, но то, что он обладал особыми знаниями и силой, знали все.
Видящий жил на окраине границы Канады среди льдов в простом сколоченном доме из необработанных бревен, а не из чистого льда, какими были наши дома.
