Именно к этому низкому убогому домику я направился, как только попрощался с Сорангом, зная, что пока я буду здесь, друг присмотрит за моей сладкой человечкой и не позволит беде случиться с ней снова.
По мере того, как я уходил все южнее, территория начинала меняться и становилась непривычной моим глазам, что видели только ледники и голубое небо.
Постепенно становилось больше растительности.
Больше новых запахов и ароматов, которые будоражили своей неизведанностью.
Больше зверей, которые шарахались от меня, только учуяв, и не подходили близко, потому что знали – я тот хищник, который намного сильнее их всех вместе взятых.
А еще здесь были люди.
Очень близко.
Впрочем, увидеть меня они не могли, как и ощутить.
Я не знал точно, где находился дом Видящего.
Но к нему меня вела наша единая кровь – кровь полярных берсерков, которую мы ощущали острее и ярче, чем все прочие.
– Ты идешь ко мне, и мир меняется с каждым этим шагом, – скрипучий, но твердый голос встретил меня еще до того, как я ступил на порог, заставляя нахмуриться и остановиться.
– Входи, сын. Пути назад уже нет.
– Если ты стараешься запугать меня своими странными словами, то ничего не получится, – я вошел, пригибаясь, потому что потолок был слишком низкий для моего более чем двухметрового роста.
До этого момента я никогда не видел старика, но когда мои глаза остановились на нем, без труда отыскав в полумраке домика, то за свои слова стало стыдно.
Видящий походил на живой скелет, чьи глаза смотрели только вперед, прямо перед собой, и казались мутным неживым стеклом.
Он был настолько худым, что кожа обтягивала выпирающие кости, а белесые волосы торчали клочками на полулысой голове.
Кажется, за ним никто не ухаживал, и теперь я был рад, что принес с собой небольшой подарок.
Рыбу.
– Тебе нужно больше питаться, – скованно проговорил я, чувствуя себя неловко, когда протиснулся в дом, где пахло сыростью и плесенью, понимая, что среди пыли и каких-то растений вижу только воду. И ни одного намека на еду.
Старик попытался даже улыбнуться, чуть качая своей белой головой:
– Еда мне уже не поможет. Моя душа остается здесь лишь потому, что новый Видящий еще не готов понять и познать этот мир в его несовершенстве.
Едва ли я мог понять, о чем он говорит, но все-таки занялся разведением огня в небольшой промерзшей печке, потому что понимал, что сжевать сырую рыбу старик едва ли будет в состоянии.
Это мне, как медведю, достаточно было поймать свою добычу, чтобы поесть.
Мне не нужен был огонь, соль, столовые приборы, как людям
Я уже даже и не помнил, когда в последний раз ел в обличии человека, а не белого медведя.
– Но пока твоя душа здесь, тело должно получать хоть что-то из еды, – отозвался я наконец, чувствуя себя очень странно и впервые настолько скованно, потому что отчетливо ощущал взгляд невидящих глаз на своем затылке.
– Ведь ты пришел ко мне не ради этого, сын?
– Нет. Но теперь я рад, что захватил с собой эту рыбу.
Для меня не было проблемой ударить камнями так, чтобы пошли искры.
Сложнее было не сломать эти самые камни.
Еще сложнее было найти достаточно сухие ветки, которые могли бы удержать огонь и разгореться.
– Расскажи мне все, что в твоей душе. Об этой девушке, что не дает тебе покоя.
Я уронил камень, ощутив холодную дрожь на коже от услышанного, пытаясь успокоиться и согласиться с тем, что старик поразил меня этими словами.
– Как ты понял про девушку, Видящий?
– Ее запах я чувствую на твоей коже. Ты касался ее не так давно.
Ошарашено моргнув, я все равно пытался мыслить здраво, логически и не поддаваться лишним эмоциям, хотя их было слишком уж много.
– Ты влюблен, медведь. И не знаешь, что с этим делать.
– Я не хочу с этим ничего делать, – упрямо и твердо отозвался я, не оборачиваясь и продолжая заниматься огнем.
– Тебе больно.
– И сладко.
– Тогда зачем тебе я?
– Научи меня, как сделать ее своей и не стать предателем для своего рода, который попытается убить и ее и меня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Видящий издал отрывистый звук, похожий на смешок.
И мне это не понравилось.
– Это настолько смешно для тебя, старик?
– Нет, сын. Я вижу, как ты меняешь звезды на небосклоне, вырывая их голыми руками, и думаю, что силы твоей крови хватит, чтобы перекроить весь небосвод.
Я нахмурился, подув на зарождающийся огонь, и ответил не сразу.
– Сила не в крови, а в душе.
Старик тихо рассмеялся, но закивал головой в согласии, вдруг потянувшись вперед, чтобы хлопнуть меня по плечу своей почти невесомой худой рукой.
– Это будет сложно, сын.
– Пусть будет! Я хочу сделать ее своей женой!
Видящий молчал долго, замерев и перестав двигаться, что в какой-то момент мне даже показалось, что он просто уснул, но когда он заговорил, я понял, что старик обдумывал свой ответ.
– Скажи мне, медведь, ты знаешь, почему наш великий Праотец запретил своим детям, берсеркам, подходить к человеческим женщинам?
– Ради сохранения чистоты нашего рода. Чтобы наша кровь оставалась идеальной и порождала только чистокровных и сильных берсерков.
– Не только поэтому, сын, – тонкие белесые губы старика чуть улыбнулись. – Знаешь ли ты, что у нашего Праотца была жена? И она была человеком. Сильная душой, с прекрасным ликом. Та, что он не смог убить, хотя должен был.
Я обернулся на старика, не сразу поверив в его слова, ведь если наша сила была огромной, то сила первого берсерка была просто запредельной!
Как он смог не убить ее своей любовью?
– Она умерла на его руках, не от ран, а от старости. И Праотец долго не мог смириться с этой болью. Не смог до своей смерти, потому что боль души куда сильнее и страшнее боли тела. В последние дни своей жизни он смотрел на своих могучих сыновей-медведей и видел, что своей любовью они причиняют только вред людям. Не способные сдерживаться, слишком сильные, слишком огненные – они просто разрывали женщин. А потому на смертном одре он взял клятву с каждого из своих сыновей, что те уйдут глубоко в леса и никогда больше не посмеют прикасаться к человечкам.
Видящий замолчал, давая мне время осознать все, что он сейчас сказал, но продолжал смотреть ровно на меня и чуть улыбаться. Тепло и поддерживающее.
– А теперь подумай, сын, сможешь ли ты сдержаться и не причинить вреда своей человечке, когда твоя страсть и жажда до нее способны сотворить на небе новые звезды?
Я не знал, что ответить.
Прислушивался к себе.
Представлял, как буду касаться ее обнаженного тела, и понимал, что в моей холодной крови начинает полыхать огонь такой силы, о каком я не мог раньше и помыслить.
Вся моя жизнь отныне, все помыслы были заключены только в ней одной.
Ради нее я был готов нарушить законы и пойти против себе подобных.
– Смогу. Я скорее вырву себе руки, чем причиню ей вред.
Видящий смотрел так, словно видел меня насквозь своими белесыми глазами, что выцвели настолько, будто черного зрачка вовсе не было.
Я ощущал кожей, как он прощупывает мои эмоции, раскладывая их по полочкам, чтобы отсечь все ненужное и увидеть главное – то, что я говорил правду.
Я был уверен в себе.
Наконец он кивнул, чуть прищуриваясь и глядя теперь хитро, словно играюче.
– А знаешь ли ты, что твоя семья особенная не только по своей крови?
– Мы – Защитники. Это каждый знает с рождения.
– Раньше, со дня сотворения нашего ледяного царства, короли рода Полярных отбирали самых сильных, самых мощных и смелых мужчин, делая их не просто приближенными к себе, а особыми воинами, на плечи которых ложилось много обязательств. Особый род Защитников появился не просто так и не на ровном месте. Вашу мощь можно сохранить, только оставаясь верными законам. Вы есть только у нашего рода и больше ни у кого другого.
– Все это было так. Но мы были нужны, когда была опасность. Что же теперь? Даже до нас доходят слухи, что полярные больше не воюют с родом Кадьяков. Отныне они живут на нашей территории и охотятся бок о бок с Полярными. А люди не стремятся подходить к нашим далеким границам и едва ли помнят о сказах и сказаниях, которые раньше были так важны.
