Глава 3
Как спасти сотни жизней
В 2009 году экономист замбийского происхождения Дамбиса Мойо в книге «Бесполезная помощь» указала, что помощь африканским странам «вредна» и должна быть прекращена: «Что мы имеем?[71] За 60 лет на Африку потрачено более 1 трлн долларов, а похвастаться особенно нечем». Месседж встретил отклик у многих, и книга стала бестселлером.
Дамбиса Мойо не одинока в своем мнении. В 2006 году экономист из Нью-Йоркского университета Уильям Истерли опубликовал книгу, озаглавленную «Бремя белых». Книга Истерли (автор отстаивает тот взгляд, что помощь в лучшем случае неэффективна, а в худшем – вредна) стала библией для людей, уверенных, что международные усилия по оказанию помощи были пустой тратой времени и энергии. Истерли пишет:
За последние полвека[72] Запад потратил 2,3 трлн долларов на зарубежную помощь – и до сих пор не сумел обеспечить детей лекарствами ценой в 12 центов, которые предотвратили бы половину случаев смерти от малярии. Запад потратил 2,3 трлн долларов – и до сих пор не сумел обеспечить семьи бедняков четырехдолларовыми надкроватными сетками. Запад потратил 2,3 трлн долларов – и до сих пор не сумел дать каждой роженице 3 доллара, чтобы предотвратить 5 млн детских смертей.
Я довольно долго придерживался скептического взгляда на помощь. После колледжа я не стал устраиваться на работу в некоммерческую организацию отчасти из-за рассказов о разворовывании коррумпированными правительствами продуктовой помощи и ее распродаже и решил, что в таких условиях ничего сделать не могу. Я делал пожертвования в фонды содействия развитию, но мне всегда было не по себе: ведь я не знал, действительно ли я кому-нибудь помогаю или просто пытаюсь избавиться от чувства вины за то, что мне повезло родиться там, где я родился, в мире, где столько нужды.
После я понял, что совершенно неверно представлял себе развитие. Изображаемая скептиками картина очень недостоверна и, что важнее, имеет мало отношения к людям, которые хотят приносить пользу.
Одна из ошибок скептиков заключается в подчеркивании того, сколько именно потрачено денег. Триллион долларов, о котором упоминает Мойо, кажутся огромной суммой, однако обычный человек не способен представить себе столько. Поместим этот показатель в соответствующий контекст. Годовой объем мирового производства оценивается в 87 трлн долларов.[73] США ежегодно тратят на соцобеспечение около 800 млрд долларов.[74] Доходы от продажи косметики за десятилетие составляют 1,7 трлн долларов.[75] В 2001 году Дональд Рамсфелд признал,[76] что американские военные просто потеряли 2,3 трлн долларов. Так что в мировом масштабе 1 трлн – не очень много. Это становится еще яснее, если осмыслить число. Переданный за 60 лет 1 трлн долларов – это чуть менее 17 млрд долларов в год. Разделим 17 млрд долларов на 412 млн человек (усредненное население стран Африки южнее Сахары в указанный период[77]) – и получим всего 40 долларов на человека в год.
Во-вторых, утверждение, будто «похвастаться особенно нечем», – ложь. Качество жизни даже «беднейшего миллиарда» (населения стран, показавших в последние несколько десятилетий самый слабый экономический рост) резко выросло. В 1950 году продолжительность жизни в Африке южнее Сахары составляла всего 36,7 лет. Сейчас – 56 лет.[78] Изображаемая Мойо картина неточна. Хотя была потрачена крошечная доля помощи, жизнь беднейших людей на планете радикально улучшилась.
Разумеется, взаимозависимость еще не есть причинная обусловленность. Просто показать, что благосостояние африканцев выросло в то же время, когда Запад оказывал помощь, недостаточно для суждения, будто помощь привела к улучшению жизни. Помощь могла оказаться совершенно случайной или даже вредной, если она сдерживала неизбежный прогресс. Но есть основания считать, что международная помощь в среднем оказывает чрезвычайно благотворное влияние. Мойо указывает на неэффективность помощи развивающимся странам, анализируя обычные программы. Но вместо этого следует сосредоточиться на лучших программах.
Хороший претендент на звание лучшей программы в истории – это победа над оспой[79]. Это страшное заболевание. Выздоровевшие остаются изуродованными, а около 30 % больных умирает. Лишь в XX веке оспа погубила более 300 млн человек. К счастью, в 1977 году ее искоренили.
Осознать, насколько это великое достижение, трудно, поэтому позвольте привести сравнение. Предположим, в 1973 году мы добились мира во всем мире. Сколько смертей это предотвратило бы? На этот период пришлось правление красных кхмеров, геноцид в Руанде, две войны в Конго, теракты 11 сентября 2001 года, войны в Афганистане и Ираке. Если подсчитать число жертв всех войн, случаев геноцида и терактов с 1973 года, мы получим страшные 12 млн человек. До победы над оспой ежегодно от этого заболевания умирало 1,5–3 млн человек[80]. То есть ликвидация оспы за 40 лет спасла 60–120 млн жизней. Это один из примеров помощи[81], спасшей впятеро больше людей, чем гипотетический мир во всем мире.
Ну хорошо, проявим снисходительность к скептикам. Предположим, что за последние шесть десятилетий зарубежная помощь не добилась абсолютно ничего (кроме ликвидации оспы). Простой подсчет показывает, что даже если это было бы так, то зарубежная помощь все равно была выгодна. Сумма помощи со стороны всех стран за полвека составляет 2,3 трлн долларов (1 трлн долларов, о которых пишет Мойо, – помощь лишь Африке)[82]. Это означает, что, принимая заниженную оценку пользы от ликвидации оспы в 60 млн спасенных жизней, на каждые 40 тыс. долларов зарубежной помощи приходится одна жизнь. Для сравнения: американское государство готово оплачивать инфраструктуру безопасности, если это обойдется дешевле 7 млн долларов за одну спасенную жизнь[83]. (Вот точные данные: 9,1 млн долларов для Управления по охране окружающей среды, 7,9 млн – для Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов, 6 млн – для Министерства транспорта.) Таким образом, даже если помощь не принесла абсолютно ничего, кроме ликвидации оспы, спасение одной жизни все равно обходилось в 150 раз дешевле, чем в настоящее время готовы тратить США на спасение жизни своего гражданина.
Расчеты показывают не только то, что зарубежная помощь «сработала», но и то, что в среднем она оказалась экономически эффективной. Кроме того, я недооценил положительное воздействие помощи. Ежегодная смертность от предотвратимых заболеваний снизилась благодаря иммунизации с 5 (1960) до 1,4 млн человек (2001), хотя за этот период население планеты удвоилось. Ежегодная смертность от малярии снизилась с 3,8 до примерно 0,7 млн человек, а от диарейных заболеваний – с 4,6 до 1,6 млн человек. Не зарубежная помощь привела к этим улучшениям, однако она им способствовала[84], хотя сумма в мировом масштабе потрачена мизерная.
На самом деле даже скептики признают высокую эффективность лучших программ развития, особенно в области здравоохранения. Тот же Уильям Истерли пишет, что «широко известны случаи,[85] когда потрясающего успеха удалось добиться пожертвованиями, например ликвидация оспы, почти полная победа над онхоцеркозом и дракункулезом, распространение пероральной регидратационной терапии младенческих диарейных заболеваний, антималярийные кампании с применением ДДТ (пусть позднее приостановленные по экологическим соображениям) и программы ВОЗ по вакцинации от кори и других детских болезней». Он замечает, что «даже те из нас, кого заклеймили „критиками помощи“, не считают, что она во всех случаях оказалась неуспешной[86]. Если мы сетуем на ваши, гуманитарные организации, неудачи, то потому, что мы видели некоторые успехи и хотели бы видеть еще».
Разумеется, сделано и много неудачных попыток помочь: вспомним PlayPump. Но при оценке того, сработала ли помощь в среднем, недостаточно взглянуть на типичные случаи. Нужно оценить и лучшие проекты. Если речь идет о пользе, это жизненно необходимо, поскольку лучшие программы далеко превосходят типичные и способны заметно увеличить среднюю затратоэффективность.
Мы привыкли думать, будто медианное и среднее арифметическое значения – одно и то же. Если измерить рост всех женщин Северной Америки и представить данные в виде графика, получится следующее.
Рост североамериканок
Медианный рост североамериканки (которая выше 50 % людей и ниже 50 % людей) составляет 5 футов 5 дюймов [около 165 см]. Средний рост (что равно сумме роста всех женщин, разделенной на их число) составляет те же 5 футов 5 дюймов. В данном случае медианное и среднее – одно и то же. Этот вид распределения знаком нам лучше всего и называется нормальным.
