На дворе уже темнеет, когда я подъезжаю к дому, где живет Василий. Дверь открывает его мать, и это неприятно поражает меня: я почему-то считал, что он также живет один. Но делать нечего. Выходит Василий, мы идем в его комнату и начинаем обсуждать завтрашнюю охоту. Я делюсь с коллегой опытом своих общих с Богданом вылазок на природу, акцентирую внимание на некоторых важных деталях, объясняю, в чем будут состоять его обязанности. Потом мы осматриваем его снаряжение, и здесь я осуществляю первую часть своего сегодняшнего плана: незаметно запихиваю пачку с двумя спецсигаретами в карман его куртки. Дальше выходим на балкон перекурить, и судьба улыбается мне: Василий кладет свой настоящий «Кэмел» на поручни, и одного показательно-неуклюжего жеста достаточно, чтобы пачка вместе из зажигалкой полетела вниз. Даже не приходится отсылать его на кухню за водой для себя.
— Вот скотина! — восклицает мой приятель, следя за полетом пачки. — А у меня больше нет!
Его слова — будто бальзам на душу.
— Извини, Василий, я не нарочно, — вяло оправдываюсь перед ним, завтра купишь по дороге.
— К утру ещё уши вспухнут, — досадливо отмахивается Василий.
— Ничего, потерпишь. Тем более, что Богдан не любит, когда при нем слишком дымят. Вот и будет тебе небольшая тренировка.
Мы возвращаемся в комнату, и вскоре я начинаю собираться.
— Вот ещё что, — говорю напоследок, — не хочу тебе навязывать и этого, но я всегда, прежде чем выезжать с Богданом, наведывался в избушку сам. Мало ли там чего… Наверно, нам нужно было съездить туда сегодня. Хотя, можешь завтра и сам…
— Хорошо, я, так и сделаю, — кивает головой Василий.
— Если выехать где-то в четыре, то в самый раз успеваешь.
— Понятно, понятно…
— Ну, тогда я плыву, а ты побыстрее ложись. Завтра у тебя будет хороший денек, — жму Василию руку.
— Ты как настоящий заботливый папаша, — смеется мой коллега.
— Когда нет своих детей, начинаешь заботиться о чужих, — улыбаюсь и я.
Стремясь немедленно уложить в кровать Василия, я не забываю, что и мне понадобится немного поспать, и поэтому стараюсь как можно быстрее добраться домой. Немалыми усилиями воли мне удается достаточно быстро уснуть, однако судьба уже не проявляет своей благосклонности: из мрака ночи выплывает мой давний мучитель — Голос.
— Ты ещё помнишь о своем задании? — сердито спрашивает он.
— Я его убью… завтра… — выдавливаю из себя, не дожидаясь приглашения говорить вслух.
— Ты должен, должен это сделать, — напоминает печальную истину Голос и, кажется, даже стает немного ласковее.
Он больше ничего не говорит, и я терпеливо жду его ухода, однако время идет, а мой непрошеный гость все ещё здесь. Нервы вдруг не выдерживают, я прыгаю за руль автомобиля и под визжание колес срываюсь с места. На безумной скорости мчусь по автостраде, но все равно ощущаю незримое присутствие Голоса. Тогда включаю шестую, а потом седьмую и даже восьмую передачу, и мой замечательный BMW поднимается в воздух. «Ну что, выкусил?!» — хохочу я, но в ответ доносится хохот ещё громче. Я медленно оборачиваюсь, охваченный невыразимым ужасом, и вижу позади человеческий силуэт с мишенью на груди. Неизвестно откуда в руке появляется пистолет, я тщательно прицеливаюсь и выпускаю пять пуль точнехонько в десятку. Силуэт начинает расплываться, и я неожиданно узнаю в нем Василия. «Что ты здесь делаешь?!» — кричу в отчаянии. «Неужели ты до сих пор не понял, что Голос — это я?» печально отвечает он. Здесь начинает звучать что до боли знакомая мелодия, и Василий добавляет: «Похоронишь меня под эту музыку…».
Лишь на третий раз до меня доходит, что играет не кто иной, как мой собственный будильник. Первой мыслью проносится в голове такое: «Господи, как же я не хочу этого делать!», однако она не имеет никакого влияния на мои дальнейшие действия. Я быстро собираюсь, в последний раз проверяю, не забыл ли чего-нибудь, и тихо выскальзываю из квартиры. На собственном опыте уже не раз убеждался, что даже в эту пору тебя может заметить какая-нибудь бессонная бабушка, и потому с соблюдением всех известных мне правил конспирации выбираюсь на пожарную лестницу и спускаюсь по ней на землю. За полчаса я уже стою возле въезда во двор нужного дома. Вокруг — тишина, не слышен ни один подозрительный звук, но сердце уже начинает стучать. Одинокий фонарь тускло освещает небольшую детскую площадку, клумбу, лавочки и с десяток автомобилей — едва достаточно, чтобы рассмотреть то, что меня интересует.
Я бросаю взгляд на часы: без десяти четыре. Сейчас же в голову начинают лезть всякие глупые мысли. Вот например: захочет ли Василий по моему совету съездить к домику? Если нет, то это внесет существенные трудности в осуществление моего плана. Что же я буду делать тогда? Прежде всего, конечно, позвоню Василию по телефону, но ничего не буду говорить. Это должно немного подтолкнуть его, ведь вряд ли он снова ляжет после звонка. Разве что трубку поднимет его мать…
Я не успеваю ещё как следует встревожиться такой возможностью, как в окнах квартиры Василия вспыхивает свет. Слава же тебе, Господи! Я облегченно перевожу дыхание и запасаюсь терпением. В конце концов свет гаснет, через минуту до меня доносятся невыразительные звуки — и в подъезде появляется фигура Василия. Ногти больно впиваются в ладони, воздух словно застревает в горле — наступает решающая минута. Василий почему-то топчется на месте, потом вспыхивает огонек — и я едва не вскрикиваю от радости! Он закурил! И теперь через минуту-другую, если верить человеку с блуждающим взглядом, который продал мне это зелье, наркотик должен начать действовать. Только бы он не успел тронуть с места автомобиль!
Василий несколько раз затягивается — я узнаю об этом из того, как вспыхивает огонек его сигареты, — и направляется к машине. Он идет так прямо и ровно, что в голову сразу приходит страшно досадное для меня объяснения: он обнаружил какие-то другие сигареты! Если это так, то теперь придется останавливать его машину и набиваться в непрошеные помощники, что тянет за собой много различных вопросов и осложнений. На этот случай в меня есть, правда, препарат, который вызывает амнезию — потерю памяти, но как бы не хотелось, чтобы дошло до этого…
Василий падает за два шага до своей «Тойоты». Я молнией бросаюсь к нему, чувствуя вместо естественного облегчения новое опасение, что его мать может наблюдать за этой сценой в окно. Быстро нахожу ключи, отворяю дверь и принимаюсь запихивать своего коллегу на заднее сидение. Неожиданно для меня это оказывается таким трудным делом, что я уже готов в отчаянии бросить всю эту затею. Однако в конце концов Василий оказывается в салоне, его мать, вопреки опасениям, шума не поднимает, и я, несколько нервно тронув с места, выезжаю на улицу. Уже там, остановившись на минутку, одеваю куртку и фуражку Василия и обуваю его ботинки, которые оказываются лишь немного тесными. Потом трогаюсь дальше, каждую минуту вздрагивая от мысли, что меня может остановить какой-нибудь «гаишник», и расслабляюсь лишь тогда, когда огни города остаются позади.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
