– Коньяк пей, – жёстким голосом скомандовал Рогожин.
– Тошнит…
– Надо, Федя, надо!
– Я не Федя.
– Да? Ты уверен? Тогда тем более пей!
Васильев с тоской посмотрел на стакан, зажмурился и, выдохнув воздух, заглотил. С задумчиво-болезненным видом посидел и удивлённо произнёс:
– Прижилось…
– Во-о-от, – подняв в небеса палец, поучительным голосом произнёс Степаныч. – А теперь вот это… – ставит на стол только что сцеженный напиток. – Мелкими глотками.
Взяв в руки кружку, майор принюхивается и с сомнением пробует:
– Горькое, – морщится и укоризненно говорит: – Мог бы и эликсир дать.
– Ага, счас!!! – возмущается прапор. – Ты представляешь его цену? Если я тебе скажу, ты пить бросишь. Совсем. Там настолько редкие ингредиенты, что только на самый крайний случай храню. Тебе и так скоро полегчает, чай не первый раз замужем!
– А ладно. Ну, так что? Как результат? – Васильев с надеждой обращается к Рогожину.
– Ну как тебе сказать, – капитан с задумчивым видом наливает себе чай, – блок у генерала оказался на загляденье. Пришлось вызывать на помощь супер-мега взламыватель мозгов – «АМ». Модель: девчушки сексуальные, на всю голову отмороженные.
– Ты о чём? – не въезжает майор.
А я затаив дыхание тихонько шкерюсь в своём уголке, ещё и лёгкую отводку глаз врубил, чтоб не отсвечивать, а то любопытство аж прыгать начало от счастья.
– «АМ» – Анютка и Маришка. Что тут не понятного?
– Охо-хо. А я в таком виде, перед начальством, – расстроился Васильев.
– И что? – удивился Степаныч. – Чай не съедят, ты же за дело радел.
– Ох, мужики. После того нашего разговора, ну вы помните… – делает выразительное лицо. Походу начинает отпускать майора, вот и мимика заработала.
Степаныч с Рогожиным кивают. Только я как дурак не в курсе… Кругом тайны, тайны. Забодали уже…
– Ну, так вот, – продолжает майор, – явились ко мне. Вопросов кучу назадавали, про Зайцева. И ведь не спорю: красивые жуть, а меня аж до печёнок пробрало… – майора передёрнуло всего от воспоминаний.
– Это они могут, – заулыбался Степаныч.
Рогожин же только ехидно усмехнулся. А Васильев, всё более оживая, продолжал:
– Так что, ну его нафиг, у меня от них мурашки по коже. Это они только к вам какой-то нездоровой любовью пылают. А мне лучше подальше от начальства, поближе к кухне.
– Почему нездоровой? – удивился Рогожин. – Очень даже здоровой.
– Да? Рисковые вы мужики… – потрясённо произнёс майор.
– Ты это о чём? Извращенец! – засмеялся капитан. И глядя на всё ещё помятое лицо Васильева, спросил Степаныча. – Как думаешь можно его посвятить в нашу тайну?
– Ну, намёки он уже делал, так что про нас с тобой, наверное, знает, – и обратился к майору: – Знаешь?
– Угу… – не стал отпираться тот. – Что он твой дед знаю. Меня как раз ваши АМ и просветили…
– Вот и славно. А теперь главное! И учти, что об этом знает от силы десяток человек, теперь ещё двое добавится. Егору знать совсем не повредит, а то его скоро любопытство съест, – и, подмигнув мне, добавил: – Можешь не изображать из себя ветошь.
Смущённо улыбаюсь, типа я хороший. И вообще глухой…
– Ну, а ты, чтоб глупости больше не говорил.
Васильев разводит руками:
– Мужики, а что я ещё подумать должен был?
На лицо Руслана вновь наползает весёлая улыбка, но он молчит, позволяя говорить Степанычу.
– Так вот, Витя, – делает театральную паузу, – Анютка моя старшая сестра. Теперь понял, откуда любовь?
– Ох…ть, – только и смог выдавить из себя Васильев.
– А то! – самодовольно улыбаясь, произнёс Степаныч. – А Маришка её подруга детства, так что, считай, тоже сестра. Всё детство у нас провела.
– Да и меня, в своё время, по той же причине выбрали, – добавил Рогожин. – Подарок Всеслава, моей внучке.
– Куда я попал, – картинно схватился за голову, более-менее пришедший в себя майор, изображая ужас, – кругом кумовство и мажоры…
Развеселил, что тут ещё сказать. А то я бедный так охренел в своём уголке, что если бы не стенка улетел бы со стула нафиг. А так хоть поржали. А Степаныч тем временем решил ещё немного дать информации:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Если честно, изменились они сильно, но во многом остались прежними. Даже вот взять пример: Анютка всегда красивая была и привыкла к этому. А Маришка, даже сказал бы страшненькая, вот и теперь, заметили, как на замечания о внешности реагирует? Казалось бы, сколько лет прошло, должна привыкнуть, что красотка хоть куда? Ан нет. Да и человечными остались, несмотря на трудную судьбу. Нам всем надо молиться на них. Кто знает, что бы было, не подбери в своё время Всеслав двух обиженных на жизнь девчонок. Обиженных, но не озлобленных. Что для него человеческие жизни? Пыль. А они всё же остались частично людьми. Вон даже геройского деда не забыли…
Степаныч сел на табурет, обхватил голову руками и продолжил:
– Бабушка так тосковала, считай, каждый день рассказывала, в пример ставила. Вот и помнили о нём… Так что Всеслав очень дорогой подарок сделал…
Руслан, сидел с потерянным лицом, а по щеке стекала слеза…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Охо-хох, грехи мои тяжкие – всё так запутанно. Хотя есть у меня подозрения на данную тему. А куда без них? Но вот озвучивать их… А уж про ту же Маришку, что только в голову не лезло. Но теперь хоть становится более понятным её поведение. А вот и разговор вернулся к Разину…
– То есть сняли ментальную блокировку? – решил уточнить майор.
– Вроде так, – пожимает плечами Рогожин. – Но надо пару дней выждать, что б всё утряслось. А то знаешь, как бывает? Лучше не рисковать, – и потерев подбородок пробурчал: – Грех такое говорить, но хорошо, что парни не шлёпнули этого гада. Как ты только раскрутил его на информацию о бункере?
– Не поверишь, случайно, – пожимает плечами. – Жить хочет мразота, вот и пустил последний аргумент в дело.
– Надеюсь, ты не обещал ему жизнь?
– Нет, – Васильев мотает головой, – зато обещал Разину, что позволю убить своими руками, сам понимаешь, чем больше он нам должен, тем лучше.
– Товарищ майор… – приходится вмешаться в разговор, такую информацию нельзя скрывать.
– Что?
– Это… Тут выяснилось, что Зухра ваш разговор с её отцом подслушала. Точнее, знает, что Аслан жив.
– Оп-па…
Офицеры уставились друг на друга, а Степаныч нахмурился глядя на майора:
– Витя, если ты это специально… – с угрозой в голосе произнёс он.
– Обалдел, что ли? Как это ни прискорбно, но я облажался, – тоскливо простонал Васильев. – Жалко девчонку, и так из больницы не вытащить. Степан Георгиевич извёлся весь, а тут ещё я масла в огонь подлил. И жалко, и для дела плохо.
– Есть у меня одна мысль, – задумчиво протянул Руслан, но взглянув в мою сторону, осадил: – Потом скажу. И генерала не обманем, и девочку вылечим. Ну, надеюсь, что вылечим.
– Опять, что-то радикальное? – заинтересовался Степаныч.
– Знаешь способы получше?
– Всегда, можно что-то подобрать. Но как говорится, не зря Ильич страну электрифицировал. Электрошок тоже лекарство, главное не переборщить. Жалко девочку. А ведь ты посмотри, какой характер! Да съехала чуток, но ведь на чём? На заботе о других, так что задатки у неё хорошие…
– Ты к чему это ведёшь? – подозрительно прищурился Рогожин.
– Ну, если отца завербовали, может и её? А? К нам. Ну, в смысле, не сюда к нам, – показывает пальцев в пол, – а к НАМ. Понимаешь? – разводит руками, показывая что-то большое.
– Угу… – Руслан задумчиво трёт подбородок. – Посмотрим. С внучками посоветуемся. Лишний повод привязать Степана Георгиевича. Да и у неё, действительно, задатки лидера и характер сильный. Так что пристроить в любом случае можно, только надо подлечить…
И посмотрев на меня, добавил:
– Не делай вид, что не интересно. Глазки-то блестят! Я тебя конечно по другому делу привёл, но раз уж так вышло, поясню. Чтоб ты лишним голову не забивал. Я думаю про язык напоминать не надо?
