чему верить. И как потом поступить.
— Деточка, тебе пострашнее рассказать, или как у кингов со спилбергами?
— Бабуля, я, чё, детский сад? Мне нужна такая, чтобы Петька из головы на раз вылетел и больше не влетал!
— Будет тебе, деточка, рассказик об одной древней новогодней традиции, страшной и хорошей.
— Хм, интересно, обычно новогодние традиции все веселые, праздничные… — Марина замолчала. Затем, иронично взглянув на бабушку, спросила: — Мне вечера дождаться и свет выключить?
Бабушка пристально посмотрела на нее, отчего у той пробежал неприятный холодок по спине. Затем подошла, крепко сжала её за плечи, встряхнула, чужим твердым голосом ответила:
— Зачем, внученька, такие сложности? В любое время, когда оно у тебя появится.
Марину охватила мимолетная дрожь от смутного беспокойства. Едва она высвободилась из рук бабушки, её охватило незнакомое чувство полного бесстрашия ко всему окружающему миру: предметам, людям, чувствам. Повинуясь внутренней потребности выслушать, она спросила:
— Что я должна сделать, чтобы проникнуться твоим рассказом?
— Пригласи Петю, пусть и он послушает. И ещё: рассказать я вам должна незадолго до праздника. Наводи мосты с Петей и приводи его в гости.
Прошло некоторое время, новогодние праздники приближались — всё шло своим порядком и вроде, как бы не было того разговора. В один из вечеров Марина привела Петю домой. Они весь вечер смеялись, тараторили о студенческой жизни, украдкой целовались и обнимались. На ночь Петя остался с ней.
Утром счастливая девушка впорхнула на кухню и подшутила над бабушкой:
— Нам так с Петькой было хорошо, что никакие твои сказки не страшны будут. Помнишь, ты обещала рассказать о какой-то новогодней ужасной традиции?
— Как не помнить, помню — это мой долг перед тобой, — ответила бабушка.
— Какой еще долг? Хорошо, мы выйдем на кухню позавтракать — валяй, рассказывай.
Немного смущаясь, появился Петя, поздоровался с бабушкой, скромно уселся за стол. Она окинула его цепким взглядом, решила про себя: «Хороший экземплярчик, сгодится". Прибежала внучка, пристроилась рядом с Петей. Бабушка заставила стол бутербродами, печеньем, конфетами. Разложила в розетки варенье, разлила по чашкам чай. Вышла на минутку из кухни. Она стояла за дверями и прислушивалась, о чём балабосит молодёжь.
— Петь, давай, налегай. Чего стесняешься, — запивая бутерброды чаем, показывала пример Марина. — Домой до первой пары всё равно не успеешь забежать — не будешь же весь день ходить голодным.
Петя улыбнулся, осмелел и начал с охотой уплетать бутерброды:
— У, как вкусно! — разгоняя аппетит, нахваливал он. — Какой необычный вкус у чая.
— Ничего особенного, — пожала она плечами, — мы всё время с бабушкой такой пьём.
Оба рассмеялись и продолжили завтракать, строили планы на вечер.
Теперь в самый раз, решила бабушка и вернулась на кухню:
— А давайте-ка я вам расскажу одну историю об одной древней новогодней традиции.
— А, да, Петя! Помнишь, я тебе вчера говорила, что бабушка обещала рассказать страшную историю? — Марина округлила глаза, растопырила пальцы и с криком «А-а-а…» сделала движение к Пете. Он от неожиданности отпрянул и на миг ему показалось, что это не девушка перед ним, а женщина с искаженным от злобы лицом.
Оправившись от мимолётного испуга, Петя через силу улыбнулся, взглянул на бабушку и не очень уверенно согласился:
— Помню, милая. Теперь домой не нужно заходить — можно и послушать.
— Вы, ребятки, пейте чаёк, не спешите, да внимательно слушайте. А ты, — обратилась бабушка к внучке, — не пугай больше молодого человека, а то без жениха останешься.
Бабушка улыбнулась, поправила тканую сидушку на стуле, присела, внимательно посмотрела на гостя.
Петя приобнял рукой Марину, встретился с взглядом бабушки и на него накатила волна жара. Опять ему почудилось — или нет? — что перед ним сидит не добрая бабушка, а старуха с всклокоченной шерстью на голове вместо волос. Она смотрела в него, уголки губ слегка подергивались, ноздри судорожно расширялись от прерывистого дыхания. Петя зажмурился, встряхнул головой, открыл глаза — бабушка ласково смотрела на него, разливала чай, а Марина прижалась головой к его плечу.
— Всё нормально? — мягко спросила его бабушка. — На, вот, выпей ещё чайку, взбодрись.
— Да что-то мне мерещиться стало… Я, наверное, всё-таки пойду.
— Мариночка, — укоризненно проговорила бабушка, — вот, испугала гостя.
— А что я? Подумаешь… — девушка плотнее прижалась к Пете.
— Всё хорошо, — начал успокаиваться Петя, чуть подрагивающими пальцами пододвинул чашку себе, отпил, — ну, рассказывайте свою страшную историю.
— Этот обычай, — начала бабушка рассказ, — зародился так давно, что сохранился только в преданиях посвященных в него людей.
— Бабушка, выходит, раз ты рассказываешь, то тоже в обычай посвящена? — Марина отпила из чашки, приготовилась слушать.
— Дети, дослушайте до конца, не мешайте рассказывать. В конце всё узнаете.
«Молодая девушка, совсем дитя, торопилась добраться до скалы затемно — сегодня предстояла самая длинная ночь в году. Начинался дождь. Сильный холодный ветер ломал ветки, подымал листья и песок с земли, порывами швырял их ей в лицо. Она защищалась руками, заодно вытирая лицо от капель дождя. Сил противостоять стихии придавало то, что впереди её ждал очаг, еда, шкуры, свет от факельного огня в пещере. Сзади послышалось прерывистое дыхание, треск сучьев от тяжелой поступи. Кто-то неумолимо настигал её.
Девушка боялась оглянуться, торопилась ещё больше, из-за чего падала, поднималась и снова падала. Незнакомец догнал её, когда она в очередной раз упала и ей не хватило сил продолжить путь. Он встал над ней, загородив собой отблески исчезающего зарева.
— Не бойся. Кто ты? — сказал он грубым низким голосом. — Где твоя хижина? Я помогу тебе добраться до неё.
— Т-там, — не смея поднять глаза, указала она рукой в сторону скалы, — т-тут, с-совсем ряд-дом.
Он взял её на руки, понёс и вскоре они были в пещере. Девушка так и не смогла взглянуть на него. Он разжег очаг, подпалил факел, положил её на деревянный настил под шкурами, укрыл мягкой шкурой. Её бил мелкий озноб, но когда пещера начала прогреваться — уверенность стала возвращаться к ней. Она чуть размежила веки и увидела огромного, сильного человека, подбрасывающего хворост в очаг. Искры облачком взметнулись вверх и тут же исчезли в клубе дыма. Он заметил, что она наблюдает за ним, подошёл и стал её рассматривать. Хрупкая, почти девочка, с подергивающимися ресницами, она влекла его воображение. Он хотел её и боялся причинить ей боль.
— Пить, — чуть слышно попросила она.
Он подошёл к небольшой каменной нише в стене, взял ступку, выдолбленную из дерева, отхлебнул из нее сам, затем передал девушке.
Она сделала несколько глотков, лицо её порозовело и спросила:
— Кто
