И кто это делал?
Немцы.
Вирт?
Немцы и евреи.
Немцы и евреи?! Евреи тоже?
Евреи тоже.
Да, но что делали немцы?
Они заставляли евреев работать…
Они их били?
… Или сами принимали участие в расчистке территории.
Кто из немцев этим занимался?
Люди из нашей охраны, которых отобрали для этой задачи.
Это были немцы?
Им пришлось.
Они отдавали приказы?
Они отдавали приказы… Они получали приказы… и отдавали их.
Мне все-таки кажется, что работали евреи.
В подобных случаях немцы не боялись замарать руки.
Филип Мюллер, чешский еврей, бывший узник Освенцима, член зондеркоманды, переживший пять ее ликвидаций
Филип, сколько тебе было лет в тот майский воскресный день 1942 года, когда ты первые оказался в крематории Освенцима-1?
Двадцать. Это случилось в мае, в воскресный день. Мы сидели в подземной камере, в одиннадцатом блоке.
Наше существование держали в тайне. Внезапно появились эсэсовцы и куда-то повели нас по лагерю. Мы вошли в какие-то ворота, и метров через сто, метрах в ста от ворот, внезапно показалось здание, плоское здание с трубой. С задней стороны здания я заметил вход. Я не знал, куда нас ведут; думал, нас собираются казнить. Внезапно у входа, под маленьким фонарем, который находился в самом центре здания, появился молодой унтершарфюрер и заорал: «Сюда, грязные свиньи!» И мы оказались в коридоре. Он погнал нас по этому коридору. Скоро я начал задыхаться от смрада и копоти. Мы продолжали бежать дальше. Через какое-то время я различил очертания двух первых печей. Между ними сновало несколько заключенных из нашего лагеря. Мы попали в главный зал крематория лагеря Освенцим-1. Оттуда нас погнали в другой большой зал. Мы получили приказ снимать одежду с трупов. Я огляделся… вокруг лежали сотни мертвых тел. Они были одеты. Вперемешку с трупами валялись чемоданы, свертки… и почти повсюду – странные сине-фиолетовые кристаллы. Мне все это показалось просто непостижимым. Я был оглушен, будто громом поражен. Я даже не знал, где нахожусь! И как можно за один раз убить столько людей?! Мы уже сняли одежду с нескольких тел, когда поступил приказ заправить печи. Внезапно ко мне бросился один из унтершарфюреров и сказал: «Иди, ты будешь перемешивать трупы!» Но что значит «перемешивать трупы»? Я вошел в зал, где производилась кремация тел. Там находился один из заключенных по имени Фишель, впоследствии ставший начальником бригады. Он посмотрел на меня, и я увидел, как он шурует в печи большой кочергой. И он сказал мне: «Делай как я, если не хочешь, чтобы эсэсов цы тебя убили». И я взял кирку и стал повторять его действия.
Кирку?
Кочергу, железный прут. И я подчинился приказу Фишеля. В тот момент я находился в состоянии шока и был готов выполнить любое приказание – меня будто загипнотизировали. Я настолько обезумел, настолько перепугался, что делал все, как говорил Фишель. Так мы заправили печи, но по неопытности… не выключали вентиляторы дольше, чем требовалось.
Вентиляторы?
Да. Там были вентиляторы, для того чтобы огонь лучше горел. Они слишком долго работали. Огнеупорные кирпичи внезапно треснули, и их обломки завалили каналы, связывавшие печи Освенцима с дымоходом.
Кремация приостановилась. Печи перестали работать. Ближе к вечеру приехали грузовики, и нам пришлось грузить на них оставшиеся тела – около трехсот трупов. На этих грузовиках нас доставили… я до сих пор не знаю куда, по всей вероятности, это был лагерь Биркенау. Нам приказали вытащить трупы и бросить их в ров. Там был ров, искусственная яма… Внезапно поднялась вода и залила тела. Ночью нам приказали прекратить этот страшный труд и вернули в Освенцим. На следующий день нас отвезли на то же место. Но вода поднялась еще выше. Приехала пожарная машина с эсэсовцами, они откачали воду.
Нам пришлось спускаться в эту зловонную яму, чтобы складывать туда трупы. Но они были липкими… Например, когда я дотронулся до одной из женщин, ее руки… ее рука оказалась скользкой, липкой; я хотел оттащить ее в яму… но упал назад, в воду, в грязь. Другим приходилось не лучше. Наверху, стоя у края ямы, Аумейери Грабнер кричали: «Пошевеливайтесь там, сволочи, подонки! Мы вас научим слушаться, дерьмо собачье!»
И при таких… при таких… обстоятельствах, если можно их так назвать, двое моих товарищей не выдержали. Одним из них был французский студент.
Еврей?
Оба евреи… Эти двое дошли до полного изнеможения. Они остались в яме, прямо в грязи, не в силах встать на ноги. Тогда Аумейер крикнул одному из эсэсовцев: «Иди, прикончи эту мразь!»
У людей не осталось сил. И вот моих товарищей убили на месте.
В тот период в Биркенау еще не было крематориев?
Нет. Их еще не было. Биркенау тогда еще не достроили. Пока существовал только лагерь B1, позднее ставший женским лагерем. Лишь весной 1943-го евреев – инженеров и простых рабочих – заставили начать строительство четырех здешних крематориев.
Каждый крематорий имел по пятнадцать печей, большую раздевалку площадью примерно 280 квадратных метров и большую газовую камеру, где в один прием можно было умертвить до трех тысяч человек.
Франц Зухомель
В сентябре 1942 года были построены новые газовые камеры.
Кто их построил?
Всю работу проделали евреи под руководством Хакенхольда и Ламберта.
Во всяком случае, основную часть. Ворота соорудили украинские плотники. Что касается дверей газовых камер, это были бронированные двери, снятые с бункеров. Думаю, их привезли из Белостока, там было много русских бункеров.
Конец ознакомительного фрагмента.
Сноски
1
Поскольку режиссер часто общается с героями через переводчика, первое и второе лицо иногда заменяется третьим: если крестьяне говорят – «мы думаем», в пересказе переводчицы это выглядит как «они думают». То же относится и к репликам режиссера. (Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, – примеч. пер.)
2
То есть, видимо, сам Филипович. Переводчица называет его «месье».
