«Полсон и Бернанке заверяли друг друга, что все компании и трейдеры, которые по бизнесу были связаны с Lehman, получат достаточно времени, чтобы защититься в случае возможного банкротства банка. Они успокаивали друг друга, что ФРС с момента бейлаута Bear Stearns создала новые механизмы кредитования другим инвестиционным банкам, которые могут пострадать в случае коллапса Lehman. Они оба оказались неправы», — утверждает Уэссел.
Однако паника на рынках и критика бездействия властей после банкротства Lehman Brothers во много раз превзошла предыдущую критику (за выделение помощи) — Бернанке и Полсон были вынуждены пойти на попятную и приняли решение оказать финансовую помощь страховому гиганту AIG.
Впрочем, официально эта версия так и не была принята. По понятным причинам: никому не хочется признавать, что глобальный экономический кризис начался из-за нежелания пары чиновников получить дополнительную порцию общественной критики. Поэтому уже спустя несколько недель после событий с Lehman Brothers Бернанке и Полсон начали продвигать в своих публичных выступлениях версию о том, что они-де были ограничены в своей способности оказать поддержку инвестбанку, поскольку тот не мог предоставить достаточный залог. Почему они изменили свое описание тех событий? В интервью с Уэсселом в январе 2009 года Полсон отметил: «Вы не можете сказать: мы позволили ему упасть, потому что были бессильны что-либо сделать. Не хочется признаваться, что король-то голый».
Как бы то ни было, формально такие объяснения непротиворечивы. Поскольку лишь 3 октября 2008 года (то есть три недели спустя после банкротства Lehman Brothers) Конгресс принял закон о чрезвычайной экономической стабилизации, который наделил минфин США полномочиями инвестировать и выдавать кредиты финансовым институтам, а также приобретать проблемные активы — через механизм Программы помощи по проблемным активам (TARP). Именно после этого американские чиновники стали упоминать, что во время сентябрьских событий 2008 года и ранее их полномочия были ограничены.
Без шансов
Впрочем, существует еще одно объяснение того, почему провалились попытки спасти Lehman Brothers. И это весьма прозаическое объяснение — его финансовое состояние было слишком плохо. «Спасение Lehman потребовало бы обмана со стороны ФРС, чего не требовалось для других срочных кредитов. Lehman был не в состоянии быстро предоставить залог в том размере, в каком ему требовалось кредитование. Хотя Бернанке и Полсон сначала не подчеркивали этот факт, он мог сыграть решающую роль», — утверждают в своей недавней статье экономисты Уильям Клайн и Джозеф Ганьон .
Согласно анализу экономистов из Института мировой экономики Петерсона, из пяти финансовых институтов, получивших финансовую помощь в 2008 году, Lehman Brothers был единственным неплатежеспособным — у него не было достаточно качественных активов, которые могли бы послужить залогом. Так, анализ банковского баланса Lehman Brothers с момента банкротства показывает, что чистая стоимость банка из-за массовых списаний проблемных активов в сентябре 2008 года упала до глубоко отрицательного уровня минус 245 млрд долларов.
Для Lehman Brothers искали возможного покупателя (напомним, что в марте того года Bear Stearns избежал банкротства через продажу банку J.P. Morgan). В частности, в Вашингтоне вели переговоры с американским Bank of America и британским Barclays. После оценки балансовой отчетности Lehman Brothers руководство Bank of America сочло, что качество активов инвестбанка слишком низкое, и предпочло приобрести другой инвестбанк — Merrill Lynch. Британский же Barclays проявлял к Lehman значительный интерес — но лишь при условии, что ему не придется приобретать сильно переоцененные активы Lehman на сумму 52 млрд долларов. Однако и это предложение — еще до того, как Barclays смог начать переговоры с ФРС по поводу покупки банка, — было фактически заблокировано решением британского финансового регулятора FSA, который запретил сделку без одобрения акционеров Barclays. В результате Barclays приобрел одно лишь североамериканское подразделение Lehman Brothers минус все его долги за совершенно незначительную сумму 3,1 млрд долларов — уже после банкротства, во второй половине сентября 2008 года.
Расчеты Клайна и Ганьона показывают, что в отличие от Lehman Brothers другие финансовые институты, получившие поддержку от ФРС и американского минфина в 2008 году, были платежеспособны, хотя и испытывали трудности с финансированием в краткосрочной перспективе. Именно поэтому они и были поддержаны. Более того, финансовая помощь, полученная в тот период Bear Stearns, Fannie Mae, Freddie Mac и AIG, была выплачена этими институтами в последующие годы, поэтому американский налогоплательщик в итоге не пострадал. Чего не скажешь о банкротстве Lehman Brothers.
Лондон
: Александр МеханикПринятый Думой
Александр Механик
Принятый Думой закон о реформе РАН не выглядит работоспособным. Академики заявляют о переходе к «окопной войне»
Рисунок: Константин Батынков
Парламентская эпопея с принятием закона о реформе Академии наук, кажется, закончилась. 17 сентября Государственная дума приняла решение отозвать закон о реформе РАН из третьего чтения во второе, чтобы внести в него поправки. И вновь, как и в июле, нарушая все свои регламенты, устроила гонки с их принятием: 17-го закон отозвали во второе чтение, а 18-го его уже приняли во втором и в третьем чтениях.
Чтобы успеть обсудить эти поправки, депутаты, представители правительства и Академии наук заседали в комитете по науке Госдумы 16-го и 17-го чуть не до утра. Скорее всего, спешка была вызвана стремлением поставить академическое сообщество перед свершившимся фактом, чтобы не допустить новых выступлений ученых, которые в июле провели массу митингов во всех более или менее значимых академических центрах России. Была проведена большая конференция, посвященная реформе академии, и Общее собрание академии, на которых собравшиеся осудили как реформу, так и методы ее проведения. А вот 17 и 18 сентября ученые успели провести только «гулянья» перед Государственной думой.
Ровно два года назад в своих комментариях под названием «РАН дождется эффективных менеджеров» к статье нынешнего министра образования и науки Дмитрия Ливанова и известного биолога Михаила Гельфанда , где они изложили основные претензии к Академии наук, мы писали: «С уходом нынешних 70–80-летних авторитетов мы, скорее всего, потеряем РАН, если не де-юре, то де-факто. Может быть, как раз сегодня [академикам] стоит спуститься с академического олимпа и предложить свою “дорожную карту” инновационной России до 2020 года, в которой новое место академии четко прописано. Иначе этим займутся эффективные менеджеры, в разговоре с которыми употребление словосочетаний вроде “научной школы”, “этоса научного сообщества” или, скажем, “красивой теории” только подтвердит их худшие опасения относительно неизбывного стремления яйцеголовых уродовать финансовую гармонию».
С сожалением приходится констатировать, что прогноз оказался верен. Эффективные менеджеры победили. И теперь можно подвести итоги. Попробуем без гнева и пристрастия понять причины, вызвавшие саму реформу, причины столь бурной реакции научного сообщества на нее и оценить ее возможные последствия.
Что ставят в вину академии
Про «вины» РАН реформаторами уже говорено многократно. Но напомним о них еще раз. Традиционно в первую очередь в вину академии ставят ее низкую научную эффективность: денег даем все больше, а результатов нет. Академики столь же традиционно парировали: во-первых, собственно на академию уже несколько лет денег дают не больше, а, с учетом инфляции, скорее меньше. Зато действительно произошел значительный рост финансирования вузовской науки, Сколкова, Курчатника; расчеты же ее эффективности по паритету покупательной способности показали, что по количеству публикаций в 1996–2005 годах на 1 млн долларов затрат РАН на первом месте в мире, а вся российская наука — на 22-м. По числу ссылок на 1 млн долларов затрат РАН находится на 4-м месте в мире, российская наука в целом — на 33-м. Академик РАН Владимир Захаров (самый цитируемый российский ученый из числа работающих в нашей стране) приводит другой расчет, из которого следует, что, по самым грубым прикидкам, если не учитывать гуманитариев, у которых другие способы оценки, и секретных ученых, то у половины оставшихся членов академии и членкоров индекс цитируемости выше 1000, что по всем мировым меркам очень достойно.
Некоторые члены правительства и Госдумы ставили в вину академии то, что у нас падают ракеты и некому проектировать заводы. По крайней мере именно об этом говорили на заседании Думы Ольга Голодец и докладчик от «Единой России» Владимир Кононов на начальном этапе обсуждения законопроекта. Но академия не занимается ни тем, ни другим. Проблема не в этом, а в отсутствии институций прикладной науки и инжиниринга, разрушенных в 1990-е, и слабости наукоемкой промышленности, тоже во многом разрушенной в те же годы.
