– А как же твой малахольный Бобчик? – поинтересовалась я. – Он так просто отпустит тебя со мной в клуб на всю ночь?
– Не беспокойся, – ответила подруга. – Бобчик в командировке по делам фирмы. Он вернется только послезавтра. Хоть повеселюсь без него, как в старые добрые времена.
Адела опоздала не больше, чем на полчаса, но для нее это было почти достижением.
– Поедем вместе на моей машине или возьмешь свою? – спросила девушка.
– Лучше на твоей, – ответила я.
Мне нравилось водить свой скромный темно-синий «Фиат», и, надо сказать, водила я неплохо, но меня всегда терзала одна неразрешимая проблема – очки. Несмотря на близорукость, очки я никогда не носила. Это не было связано с тем, что очки портили мою внешность, просто остатков зрения мне было вполне достаточно, чтобы более или менее успешно ориентироваться в окружающем мире, а как только я пыталась носить очки, близорукость немедленно начинала прогрессировать. Кроме того, ношение очков вызывало у меня головную боль.
Горькая необходимость надевать очки при вождении неизменно отравляла все удовольствие от поездки, и я пользовалась любой возможностью, чтобы избежать необходимости самостоятельно водить автомашину.
Окинув взглядом роскошные интерьеры ночного клуба, я присвистнула от восхищения. По правде говоря, я не ожидала обнаружить в Москве заведение такого класса. Было ясно одно – здесь крутятся большие и даже очень большие черные деньги. На реальные доходы от выпивки и входных билетов клуб не просуществовал бы и неделю. Это открытие внушало оптимизм. В подобном месте откопать сюжет для детектива так же просто, как найти клопа в провинциальной гостинице.
– Ты не знаешь, кому принадлежит клуб? – чувствуя, как во мне зарождается нездоровое любопытство к чужим тайнам, спросила я.
– Этого никто не знает, – пожала плечами Адела. – Говорят, какой-то фирме, хотя название фирмы тоже неизвестно.
– А управляющий клубом русский или латиноамериканец? – еще больше заинтересовалась я.
– Хосе Муньос, колумбиец, – ответила девушка.
– А кто он такой? Откуда взялся? У него есть российское гражданство? – я продолжала раскапывать благодатную тему.
– Понятия не имею, – недовольно сказала Адела. – Здесь не принято задавать такие вопросы. Ты что, сама не понимаешь? Лучше пойдем потанцуем.
На танцплощадке заиграли одну из моих любимых мелодий сальсы – «Кабалю бьехо», и мы с Аделой принялись синхронно отплясывать одну из последних схем, которую она мне показала, со множеством вращений и стремительных поворотов. Позабыв обо всем на свете, я наслаждалась движением и незабываемыми чувствами, которые неизменно пробуждали во мне темпераментные латинские ритмы. Неожиданно Адела остановилась.
– Что с тобой? Мышцу потянула? – тоже остановившись, спросила я.
– Хуже! – вздохнула подруга. – Здесь Чайо.
– Ты имеешь в виду Росарио? Этого индейца с татуировкой? – на всякий случай уточнила я.
Я никак не могла привыкнуть к совершенно непохожим на исходные имена уменьшительным латиноамериканским вариантам – ко всем этим Чучу, Чето, Чофи, Чали и Чавам.
– Он, – мрачно подтвердила Адела.
– Ну и что? – удивилась я. – Ты же с ним давно разошлась! Просто еще один бывший возлюбленный из твоей коллекции.
– Все-таки тебе никогда не понять латинскую душу, – покачала головой девушка. – Пока он мне изменял, все было в порядке. Он мужчина. Но когда я сама бросила его, я задела его мужскую гордость. Латинос никогда не простит женщину, которая предпочла ему другого.
– И что он теперь хочет? Отомстить? – поинтересовалась я.
– Русские вкладывают в понятие «отомстить» несколько другой смысл, – задумчиво сказала Адела. – Для вас отомстить означает накатать анонимку на работу, морду набить или нанять бандита для разборки. А наша месть, по крайней мере в любовных делах, происходит больше в области чувств. Я ранила его чувства, и теперь он хочет ранить мои. Он надеется, что я снова безумно влюблюсь в него, как в самом начале нашего романа, а после, когда я буду пылать от любви, он бросит меня, наслаждаясь моим отчаянием.
Я покачала головой. Латинские страсти всегда вызывали у меня странную смесь восхищения и недоумения с легким привкусом зависти.
– Но ведь ты не позволишь ему взять верх?
– Что я, рыжая! – презрительно фыркнула подруга.
– Ну так пусть он сам терзается страстью, а ты будешь наслаждаться его мучениями, – предложила я. – Кроме того, признайся, что ты жить не можешь без таких игр в сильные чувства. Потому-то тебя так достает твой малахольный Бобчик, что он в принципе не способен вести себя как упившийся в стельку дикий перуанский метис.
– Ты права, – согласилась Адела. – Надо хоть немного оттянуться. Может, тогда и с этим несчастным наследником фармацевтической империи будет полегче общаться.
– Вот и хорошо, – подытожила я. – А обо мне не беспокойся. Я тоже найду себе развлечение.
Между тем жаждущий мести Чайо, он же Росарио, успел заметить Аделу и стремительно продвигался к нам через танцующую толпу.
Когда он с гордым видом встал перед нами, я поняла, что имела в виду моя подруга, говоря, что в мужчине должны присутствовать сталь и огонь.
Этот низкорослый индеец, едва достающий Аделе до плеча, а мне до носа, обладал самомнением как минимум китайского императора, а исходящая от него сексуальность казалась физически ощутимой. В маленьких черных глазках полыхал вызов всему свету, а грубые черты ацтекского божка искажала презрительная усмешка Хамфри Боггарта.
– Ола, муньека[2], – произнес он низким драматическим голосом, в котором дозировано сочетались мужественность, гордость и милость, которую он оказывал женщине, снисходя до разговора с ней. – Потанцуешь со мной?
Меня поразила мгновенная перемена, происшедшая с лицом Аделы.
Заведясь с пол-оборота, она вдохновенно включилась в игру.
– Только не пожалей об этом! – слегка хрипловатым голосом Кармен, обольщающей тореадора, предупредила она.
С трудом подавив желание громко и неприлично расхохотаться, я покинула забывшую обо всем вокруг парочку и переместилась к противоположному краю площадки.
Я начала было танцевать и вдруг замерла, встряхнув головой от удивления. Мне показалось, что во время поворота при вспышке стробоскопического освещения я заметила мелькнувшее за тяжелым бархатным занавесом лицо, знакомое мне по фотографии. Я готова была поклясться, что там стоял малахольный Бобчик.
Я стала пристально вглядываться в направлении, где мелькнуло прекрасное видение, но среди толпы смуглых черноволосых латиносов не было заметно ни одного высокого блондина.
Даже то, что я со своей близорукостью ухитрилась бы разглядеть на приличном расстоянии в полутемном зале лицо, знакомое мне лишь по фотографии, само по себе казалось достаточно невероятным, тем более что, по словам Аделы, в данный момент малахольный Бобчик находился где-то в командировке. Скорее всего он мне просто померещился.
От размышлений на эту тему меня отвлек приятный мужской голос с мягким, немного странным акцентом.
Я повернулась на звук и обнаружила перед собой красивого высокого брюнета. Классические латинские черты лица свидетельствовали о том, что его предкам каким-то чудом удалось избежать примесей негритянской или индейской крови. Высокий рост избавлял его он необходимости затрачивать дополнительные усилия, изображая из себя «настоящего мужчину», и, что еще более странно, выражение его глаз свидетельствовало о наличии высокоразвитого интеллекта.
Мое сердце стремительно забилось. Если уж, следуя по стопам пани Иоанны, мне нужно влюбиться, то этот кадр вполне подходящий. Похоже, сегодня мне везло.
– Меня зовут Луис, – отрекомендовался брюнет. – Я видел вас с Аделой. Вы прекрасно танцуете. Обычно русские не умеют танцевать сальсу.
– Я даже фламенко танцую, – похвасталась я. – А вы знакомы с Аделой?
– Аделу все знают, – уклончиво заметил Луис. – Я могу вас пригласить?
– Разумеется.
Полтора часа спустя я чувствовала себя, как героиня фильма «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». Сидячая работа писателя особо не способствует физической выносливости, и сейчас я жалела, что не выбрала себе в качестве профессии что-нибудь более подвижное, вроде укладки шпал или службы в армии. Однако латинская среда, а может быть, вдохновляющее соседство Луиса явно оказывали на меня оглупляющее воздействие, и я твердо решила держаться до конца и танцевать до тех пор, пока не упаду на пол, как загнанная лошадь.
К счастью, мой партнер решил первым проявить благоразумие.
– Не хотите что-нибудь выпить? – спросил он.
– Охотно! – радостно откликнулась я. – Апельсиновый сок, если можно, натуральный. А здесь нет какого-нибудь местечка поспокойнее? Музыка так грохочет, что почти невозможно разговаривать.
