Делаю медленный выдох.
– Олежка – это тот тип, который постоянно клеится к тебе? – Спрашивает Тася.
– Да, – вздыхаю я. Хотя, клеится – сильно сказано, скорее докучает. Сын маминой подруги. Вот, как раз сегодня и посмотришь на него.
Минут через сорок в квартиру начинает стекаться народ: одногруппники, пара наших бывших одноклассников, несколько ребят из кафе, где работает Марина и, конечно, в ряду первых появляется Олег.
Может быть, я бы рассмотрела в нем потенциального парня, если бы мама твердолобо не толкала меня в «его объятия». И еще если бы он сменил прическу. У него выбрит затылок и височная часть, а волосы на макушке он отпустил и собирает в ужасную петельку. Но, в целом, Олег обычный парень: среднего роста с темными глазами и волосами. Он носит клетчатые рубашки и любит в разговоре подчеркнуть, что внешность второстепенна, главное – интеллект, которым он, естественно, обладает.
Олег хорошо разбирается в компьютерах и подрабатывает после учебы консультантом в магазине техники, чем вызывает невероятный восторг моей мамы.
Проходит два часа.
Народ разбредается по квартире. Кто-то курит на балконе, кто-то танцует, кто-то играет в карты на диване. Соколова и его компашки до сих пор нет.
– Ты не представляешь, как круто вырваться на вечеринку. Я так устала от пеленок и какашек. А роды … – Я смотрю сквозь юную коллегу Марины из кафе, то ли Маша, то ли Мила, и отключаю слух.
Взгляд цепляется за грустную Марину. Она заходит в комнату с балкона и третий раз за последние десять минут смотрит в телефон. Мне начинает казаться, что мы устроили эту вечеринку не для нее, а для Соколова. Осталось только ковровую дорожку от дверей подъезда до квартиры постелить.
В десять с небольшим раздается звонок домофона.
Скольжу глазами по комнате. Тася танцует с бокалом вина. Марина сидит с телефоном на диване, но как только слышит звонок, тут же меняется в лице и бежит открывать.
Мое сердце ускоряет бег, а шестое чувство подсказывает, что барин-Соколов изволил, наконец, закончить тренировку и притащить свою задницу на праздник.
И я оказываюсь права. Через пару минут в комнату заходит хмурый Бусаев в черной рубашке, следом идет Никитин. Он улыбается и на ходу обнимает пару человек. А завершает шествие Соколов и повисшая на нем Маринка.
– Вау, Марина не говорила, что ее парень выглядит, как Бог. – Восторженно выдыхает рядом со мной Маша или Мила.
– Они недавно начали встречаться. – Отвечаю я на автомате и отворачиваюсь, потому что уже чувствую на себе взгляд, который мне по какой-то причине очень трудно выдерживать.
7
Отмечаю, что у Соколова в руках нет не то, что букета, а даже одной розочки на длинном стебле. Он несет только белую коробку, перетянутую красной лентой.
У меня в груди снова оживает неприятное предчувствие. Все внимание каким-то странным образом сконцентрировалось на Соколове. Под множеством взглядов он протягивает Марине коробку и целует ее в губы.
Она со страстью отвечает, встав на носочки. Царапает его шею, а потом зарывается пальцами в волосы. Мне показалось, или я видела мелькнувший язык Соколова?
Гости улюлюкают.
Отвожу взгляд в сторону и замечаю, что Бутусов стоит у окна и пялится на Тасю. Она тоже улюлюкает с толпой и подпрыгивает на месте.
Поцелуй неприлично затягивается. Соколов открывает глаза и тут же безошибочно находит меня. Мы схлестываемся в поединке. Он смотрит поверх Маринкиного плеча, не отрываясь от ее губ. Я пытаюсь выразить глазами все презрение, которое вызывает во мне его лицемерного шоу. Он смотрит в ответ пошло и вызывающе.
У меня во рту пересыхает. Делаю глоток теплого шампанского и не могу оторваться его рук, сжимающих Маринкину задницу.
Соколов прерывает поцелуй.
Марина сияет и тут же начинает распаковывать подарок. Внутри коробки оказывается платье от известного бренда.
– Оно же стоит, как машина. – Раздается чей-то восторженный возглас.
– Маришка, меряй эту красоту. – Говорит наша одногруппница, любительница брендов и актуальных коллекций, Ася.
Я сразу же понимаю по лицу Марины, что что-то не так. Она моргает и натянуто улыбается.
– Нет уж, Ась, я лучше в нем на следующую студенческую весну приду. Спасибо, Владик. Очень красиво.
Кто-то делает музыку по громче. Звучит что-то модное, лирическое.
Ко мне подходит Олег и приглашает на танец. Я так занята отслеживанием эмоций Маринки, что не успеваю ему сразу ответить, и он принимает мою паузу за согласие. Олег берет меня за руку и ведет в центр комнаты к танцующим парочкам.
Кладу руки ему на плечи, чувствую под пальцами его хлопковую рубашку.
Марина танцует с Соколовым. Она прижимается щекой к его груди, но взгляд отсутствующий. Соколов накрыл ладонями ее спину, но, встретившись со мной глазами, скользнул руками ниже.
– Ты такая напряженная. – Шепчет мне на ухо Олег и сильнее сжимает меня за талию. – Придете на следующей неделе к нам с тетей Людой? Мама уже бабушкин рецепт «Наполеона» из закромов достала.
Я почти не слушаю Олега. Мы делаем оборот, и я снова встречаюсь глазами с Соколовым. Он смотрит пристально и недовольно, как будто я задолжала ему денег и не отдаю.
Выглядит он отлично. И не скажешь, что приехал после тренировки. Белая рубашка, стильные джинсы. Челка лежит небрежно, придавая его морде лоска.
Когда в танце мы с Олегом поворачиваемся, чувствую, что Соколов продолжает пялиться. Олег повторяет свой вопрос. Вот въелся же с гостями.
– Я не знаю. Задают много. Я психоанализ никак не осилю и к сессии готовиться нужно. – Отвечаю я и чувствую его дыхание на шее.
Меня начинает тяготить происходящее, по позвоночнику бежит неприятный озноб. А еще я злюсь, что он въедается, как моя мама, и заставляет меня придумывать отговорки.
– Олег, извини, мне нужно в уборную. – Осторожно высвобождаюсь из кольца его рук, чтобы не обидеть, и иду по длинному коридору в сторону уборной.
Хочу перевести дух и подумать, как вести себя дальше.
С одной стороны, мне хочется незамедлительно уйти домой, а с другой – я понимаю, что нужно остаться и помочь девчонкам с уборкой. Да и Марина обидится, если я уйду около одиннадцати: по ее мнению, время детское. Хотя, я обычно уже сплю.
Закрываюсь в уборной и проверяю телефон: пропущенный от папы и первые фотки с вечеринки в чате группы. Открываю снимок, где мы с Мариной вдвоем – хорошо получились: обе улыбаемся в камеру, прислонившись щекой к щеке.
Сохраняю фотографию к себе в альбом и снова убираю телефон в карман брюк, мою руки и вытираю туалетной бумагой остатки съеденной, губной помады.
Смотрю на свое отражение. Щеки красные, пожалуй, хватит на сегодня шампанского. Открываю дверь и влетаю в грудь, обтянутую белой рубашкой. Делаю шаг в сторону, но он шагает со мной. Я повторяю шаг в другую сторону – аналогично. Поднимаю глаза и встречаюсь с насмешливыми, синими глазами Соколова.
– Долго так танцевать будем или дашь мне пройти? – Раздраженно спрашиваю я.
– Можно и потанцевать. – Усмехается он уголком губ. – Ты же с этим додиком танцевала, чем я хуже? Что-то он слишком часто вертится около тебя.
– Это тебя не касается.
– У тебя красивые ключицы. – Он игнорирует мое высказывание и поднимает ладонь. Почти невесомо проводит подушечкой пальца по моей ключице, вызывая волну мурашек.
– Убери, – шиплю я, – или я тебе его сейчас сломаю.
Мое тело незамедлительно реагирует на его прикосновение: к мурашкам добавляется тепло в низу живота и учащенное сердцебиение. Я смотрю в его потемневшие глаза и ничего не могу поделать со странными реакциями организма. Словно кто-то без моего ведома затеял химический процесс, перепутав реагенты.
– А это домогательство или нет? – Он с любопытством склоняет голову на бок, продолжая рисовать узоры на моей ключице. – А то современные девушки такие опасные стали. Чуть что, сразу обвиняют в домогательствах. Когда тебя этот зализыш лапал, ты тоже ему угрожала?
