– Кузнецова, я рассказываю материал здесь, а не у вас под столом. – Доносится до меня голос преподавателя. Он, похоже, сегодня не в духе. – Слушайте внимательно.
– Извините, – бормочу тихо, но никто, разумеется, не слышит.
– И не забудьте, что все сдают Олесе Игоревне групповое исследование в течение следующих трех семинаров. Кто не сдаст – не будет допущен к экзамену, поэтому подготовьтесь как следует.
Как мне теперь работать с Маринкой, если она обиделась? Семинар в субботу, а нам еще нужно оформить все в таблицы, сделать графики и написать вывод. Извиняться за то, что я не очень лестно отзывалась о Соколове, я не буду. Снова поворачиваю голову и сталкиваюсь глазами с Мариной. Она сидит на два ряда выше. Смотрит на меня и отворачивается к Алене. Судя по укладке, новый фен они с Тасей все-таки опробовали. В то время, как мое воскресенье было напрочь испорчено.
После лекции с основным потоком мы выходим из аудитории, Марина с Аленой немного впереди. Я разглядываю их спины и с сожалением думаю, что обедать мне теперь придется в одиночестве. Вдруг происходит то, чего я совершенно не ожидала: Маринка случайно задевает плечом смутно знакомую, выразительную брюнетку в коротком розовом платье с рукавами-крылышками. Она пошатывается на высоких каблуках, окидывает Марину тяжелым, враждебным взглядом и молниеносным движением вцепляется ей в волосы.
10
Маринка визжит и впивается пальцами в запястье брюнетки, пытается лягнуть ее в колено, но преимущество явно не на ее стороне. Брюнетка выше и, к тому же, уверена в своей безнаказанности. За спиной у нее две стервозных подружки – рыжая и блондинка. Прямо золотой состав «Виа гры».
Вокруг стремительно собирается толпа. Кто-то улюлюкает, большинство снимает происходящее на телефон. Маринке довольно быстро удается вывернуться из цепкого захвата, но она тут же получает смачную пощечину от этой сумасшедшей цапли. Цапли… ну, конечно, вот где я ее видела. Она стояла на парковке рядом с Соколовым, в тот день, когда он первый раз подкатил ко мне свои… башку свою пустую. А ее белобрысая подружка сидела на капоте машины. Теперь понятно, чего так она взбесилась. От Соколова одни неприятности. Неужели, Марина этого не замечает?
Маринка отступает, приложив ладонь к щеке. В ее глазах блестят слезы. Губы кривятся от боли.
– Шлюха! – вопит брюнетка и снова машет когтистой лапой в сторону Маринки.
Выйдя из первичного оцепенения, я кидаюсь на эту ненормальную со спины. Даю ей размашистый подзатыльник. Раздается громкий шлепок. Она орет и собирается повернуться ко мне, но я ныряю обеими руками в ее шевелюру и резко дергаю вниз, вынуждая согнуться. Она орет матом, как пьяный сантехник, и спотыкается о собственные шпильки. Ее подружка хватает меня за лямку рюкзака и резко дергает на себя. Я не ожидала этого: теряю равновесие и падаю на пол, сваливая «цаплю» за собой. Она заваливается рядом со мной и пытается хаотичными движениями одернуть платье.
Пацаны улюлюкают еще громче. Многие из нашей и параллельной группы, несколько старшекурсников тоже тянут шеи. И ни один человек ни пытается прекратить это позорище. Выхватываю взглядом Алену, вижу ее вверх ногами. Она в ужасе округлила глаза и прикрыла рот ладонью. Я как будто наблюдаю происходящее со стороны, вижу себя: злую, растрепанную, жаждущую справедливости.
Вот мне все клокочет от гнева. Оказывается, разъяренное, пятидесятикилограммовое тело способно на многое: я не чувствую боли от падения, у меня открывается второе дыхание. Поднимаюсь на четвереньки и яростно впиваюсь пальцами в лодыжку этой сумасшедшей. Так сильно, что кажется, вот-то оторву ей ногу.
Маринка бежит ко мне, но на полпути ее перехватывает появившийся из ниоткуда Соколов. Она тихо плачет и утыкается ему в грудь. Когда она опускает руку, успеваю заметить ее малиновую щеку.
– Лиля, ты что, совсем дура? – Орет Соколов, привлекая к себе всеобщее внимание. В коридоре сразу становится тихо. Все жадно ждут, что будет дальше. Вон, даже «Виа гра» напряглась.
Соколов обхватывает Марину обеими руками, как непробиваемым щитом, и впивается глазами в меня. Осматривает мою унизительную позу. В глубине его синевы мне чудится тревога и обеспокоенность. Хотя, скорее всего, это моя фантазия. Не замечала в нем даже зачатков эмпатии.
Со спины меня подхватывают чьи-то крепкие руки и резким движением, как пушинку, ставят на ноги. Я снова чувствую опору под ногами. Дышу, как марафонец, после пятидесяти километров.
– Не ушиблась, Тайсон? – Слышу прямо над ухом вкрадчивый голос.
Поворачиваю голову через плечо – это Никитин. Широко улыбается и продолжает держать меня одной рукой за талию, а другой – за бедро. У него горячие, большие ладони. Ощущаю настойчивые прикосновения даже сквозь плотный деним.
– Грабли убрал, – шиплю, как рассерженная кошка, я и сбрасываю его руки под тяжелым взглядом Соколова.
– Эта овца меня толкнула. – Злобно рычит Лиля, недовольно расчесывая пальцами челку.
– Ты сама овца! – Рявкаю в ответ, перебивая Соколова, который собирался что-то сказать. – Тебе лечиться надо! Припадочная!
Бедро противно ноет: все-таки ушибла его при падении. Соколов стоит с Мариной у стены и сверлит меня непонятным взглядом. Потом смотрит на свою «цаплю». Он очень зол: глаза – темные воронки, зубы вот-вот превратятся в крошку, грудная клетка быстро поднимается вверх и резко опадает. Выглядит он сегодня подобающе: черная, глухая водолазка заправлена в черные брюки. Из аксессуаров – кожаный ремень и часы. Даже упавшая на лоб челка не смягчает его острый взгляд. Не завидую я Лиле: получит по первое число. С этими мыслями приходит облегчение и усталость. Волна адреналина стремительно покидает кровь. Такое поведение нельзя спускать с рук.
– Марина, извини. – Соколов снимает с себя ее руки и подходит к этой ненормальной. – Лиля, надо поговорить. – Говорит вроде бы спокойно, но я все равно чувствую витающую в воздухе агрессию. Не дождавшись ее ответа, он разворачивается и уходит вглубь коридора.
Она подбирает сумку с пола и идет за Соколовым, быстро перебирая тонкими ногами. Наш социолог, наконец, появляется в коридоре. Где, спрашивается, был, когда здесь стоял визг и мат?
– Я не понял, что за толпа? Разошлись все, быстро. – Замыкает аудиторию и уходит, взмахнув немодным портфелем.
– Че встали, – обращается Никитин к оставшимся зевакам. – Все, кина больше не будет. Расходимся-расходимся. – Громко хлопает в ладоши.
Он подбирает с пола мой телефон и протягивает его мне. Наверное, вылетел во время потасовки. Протягиваю руку, чтобы забрать его, но он отводит его к своему плечу. Пытаюсь забрать мобильник. Подпрыгиваю. Он поднимает руку выше, насмешливо рассматривая меня. Повторяю попытку: ничего не выходит, и я раздражаюсь все сильнее. Тимур на полголовы ниже Соколова, но все равно у меня нет шансов отобрать телефон. Чувствую себя рядом с ним, как моська с огромным шкафом. После еще пары безуспешных прыжков сдаюсь и спрашиваю:
– Тебе чего надо?
У него зеленые, развратные глаза и родинка над верхней губой. Он тоже светловолосый, но у него, в отличие от Соколова, более теплый, медовый цвет волос и почти бесцветные брови. Никитин широко улыбается и самоуверенно заявляет:
– Поцелуй за спасение.
