Тут у Леры застучало в висках – бух! Бух! Бух! Услышав это, зелёный в пупырышках засуетился. Достал депешу, наклеил на неё марку и сунул Лере во внутренний карман пиджака.
– Абавязкова перадайце на Зямлю наша папярэджанне, – напомнил он. – У запасе засталося не больш чым дзесяць год…
Хлорофилльные[25] лёгкие
Очнувшись, Лера увидел над собой сияющие на чёрном небосводе ослепительные звёзды. Приподнял голову и обнаружил, что по-прежнему находится на луне. Вернее, над её поверхностью. Лежал он на каком-то летучем облачке жёлтого цвета, которое не давало ему упасть на каменистую поверхность, и было само по себе необычайно мягким и тёплым. «Наверное, это рай», – испугался Лера, но тотчас увидел рядом с собой Шурку.
– Я случайно не умер? – спросил он мысленно.
– Да живой ты, живой, – рассмеялся Шурка.
– А безвоздушное пространство? – вспомнил Лера. – Как мы с тобой дышим без кислородных масок?
– Запросто, – беззаботно скалил зубы Шурка. – Обычно кислород попадает к нам в кровь через лёгкие. Так?
– Так.
– Затем он разносится кровью по всему телу, участвует во всех окислительных процессах, соединяется с углеродом и превращается в углекислоту, которую мы выдыхаем тоже через лёгкие.
– Что-то мудрёно, – поморщился Лера.
– И ничего мудрёного, – обиделся Шурка. – Если углекислый газ оставлять в организме, то при концентрации 2,5 максимум 5 процентов он станет токсичен, и мы отравимся. Поэтому я переделал наши лёгкие в растения.
– Это ещё зачем? – испугался Лера.
– А затем, что растение во время фотосинтеза расщепляет углекислый газ обратно на кислород и углерод. Кислород оно теперь возвращает в кровь, а углерод использует для своего роста.
– Значит, наши лёгкие цветут и вьются, – прикинул Лера, – Да они скоро так разрастутся, что у нас грудь порвётся.
– Не порвётся, – заверил Шурка, – я эти растения не совсем правильными сделал. Они углерод у себя на ветках в виде сажи осаживают.
– Ну и куда эту сажу девать?
– Выплюнем.
– Что я тебе, кочегарка, сажей плеваться? – расстроился Лера. – Мог бы мне кислородную подушку наколдовать?
– Пока бы я выбирал, что лучше, ты бы десять раз задохнулся, – мысленно пробурчал Шурка.
Услышав это, Лера смягчился.
– Вообще-то, правильно, – согласился он. – Мне даже чертёнок померещился. Надо быстрей домой возвращаться, а то все на сажу изойдём.
Он решительно сел на облачке и хлопнул по нему ладонью.
– А это что?
– Это неземная субстанция, – пояснил с гордостью Шурка. – Я её сделал по собственной оригинальной технологии из куска лунного камня.
– А летать на ней можно?
– Запросто, только при движении она будет сама себя расходовать и уменьшаться из-за этого.
Едва друзья отвязали и поставили на лунный грунт школу, как космолёт взмыл вверх. Зависнув над кратером, он принялся лавировать, прикрывая мальчишек наподобие щита от падающих метеоритов.
– Здоровская тарелочка! – заметил Лера. – С такой не пропадёшь.
Приклеив школу ко дну кратера вязким составом, который Шурка тоже сделал из лунных камней, друзья оседлали жёлтое облачко и вернулись на борт космолёта.
Рецидивист[26] Холера
Добравшись до дома участкового, Фаина Демьяновна принялась неистово барабанить в незапертую дверь. Выглянув в окошко, дядя Ваня разглядел лишь полосатую пижаму, которую в полутьме принял за арестантскую робу. Тут надо заметить, что год назад Безручко задержал на месте преступления заезжего грабителя по кличке Холера и теперь решил, что опасный преступник сбежал из тюрьмы и явился мстить. Недолго думая, милиционер вооружился эмалированной кастрюлей. Он, конечно, мог бы взять и пистолет, но уж очень ему не хотелось будить соседей. Осторожно опустив вниз рукоять двери, участковый отпрянул в сторону. В следующий миг на веранду ворвалась фигура в полосатом, и дядя Ваня бесстрашно нахлобучил ей на голову кастрюлю, а для верности ещё и стукнул кулаком по донышку. «Рецидивист», как подкошенный, рухнул на пол. Став над ним, милиционер сокрушённо покачал головой.
– Ты зачем сюда?
Вместо ответа полосатик попытался снять с головы кастрюлю.
– Лежи, не шевелись, – предупредил Безручко. – Не то ещё получишь.
– Вы нарушаете права человека! – глухо отозвался искажённый кастрюлей голос.
– Ну ты, Холера, даёшь! – изумился милиционер. – Значит, тебе других лупить по головам можно, а тебя – нельзя?
Решив, что дядя Ваня знает о том, что она бьёт учеников по головам линейкой, Фенечка не на шутку расстроилась.
– Это же в воспитательных целях, – всхлипнула она.
– Ничего себе воспитание! – опешил участковый. – У одного пострадавшего челюсть сломана, а у другого череп проломлен.
Услышав это, Фаина Демьяновна резонно предположила, что на неё хотят повесить чьё-то нераскрытое уголовное дело, и забилась в истерике.
– Я буду жаловаться в профсоюз! – дрыгала она ногами. – В Министерство образования! В Страсбургский суд[27]! В Организацию Объединённых Наций[28]!
Безручко почувствовал неладное – рецидивист Холера и слов-то таких не мог знать. Включив свет, участковый обнаружил, что ноги преступника обуты в женские туфельки, а на руках сияет ярко-красным лаком маникюр. Да и вся полосатая фигура была какая-то женская. Сняв с её головы кастрюлю, дядя Ваня с ужасом увидел лицо школьного завуча.
– Фаина Демьяновна, – прошептал он в страхе, – а где же Холера и почему на вас арестантская роба?
Кандидат в психи
– Зверюга, – всхлипнула Фенечка. – В нашей стране пытки вне закона.
– Простите, пожалуйста, – встал перед ней на колени участковый и прижал всклоченную голову завуча к своей широкой груди. – Ошибочка вышла. Виноват.
Фенечка тотчас успокоилась.
– Я к вам по серьёзному делу, – вытерла она последнюю слезинку. – У нас школа пропала.
– Как пропала? – удивился дядя Ваня, а сам с грустью подумал: «Похоже, я её сильно стукнул. Надо психиатрическую бригаду вызывать».
– Полностью! – возбуждённо махнула рукой завуч. – Как будто её корова языком слизнула!
Безручко взялся за телефон.
– Без подкрепления не обойтись, – пояснил он, набирая номер психиатра.
Приехавший на вызов доктор Пардон тщательно обследовал Фаину Демьяновну.
– Вы мне не верите? – сердилась она, показывая язык, глаза, подставляя под молоточек психиатра то одну, то другую коленку. – А нашу школу на самом деле украли.
Закончив осмотр, доктор отвёл участкового в сторонку.
– Реакции у неё вполне нормальные, – доложил он шёпотом. – Только вот возбуждённость и состояние тревоги…
– Я её тут стукнул нечаянно, – признался дядя Ваня.
– Куда?
– По темечку.
– Чем? – поднял на него строгие глаза Пардон.
– Кулаком, – смутился милиционер, – но легонько.
Психиатр посмотрел на кулаки участкового, которые своими размерами напоминали пудовые гири.
– Всё ясно, – обернулся он к санитару Коле Могильнику, прибывшему вместе с ним, – надо госпитализировать.
Услышав это, Фенечка вскочила на ноги.
– Я никуда не поеду, пока вы не найдёте школу! – горячо запротестовала она.
Но Коля Могильник тотчас нежно и обстоятельно взял её за плечи: – Тише, пациент, без эмоций.
Глядя, как подёргивающуюся Фаину Демьяновну ведут к машине «скорой помощи», дядя Ваня задумался. «Ударил я уже после того, как она ворвалась в мой дом, – размышлял он. – А что случилось раньше? Может быть, завуча ещё до меня кто-нибудь напугал?».
Решив проверить версию о хулиганском нападении, милиционер надел фуражку и поспешил вслед за медиками.
– Давай сразу к школе, – приказал он водителю.
– Давайте! Давайте! – радостно поддержала его Фенечка и принялась в деталях рассказывать о том, как по небу летело её родное общеобразовательное заведение.
– Весна, конец учебного года, расшатанные нервы, – заключил Пардон и налил в крохотный стаканчик резко пахнущей жидкости. – Выпейте валерьяночки, вам сразу полегчает.
Фаина Демьяновна с готовностью выпила успокоительное и приникла к окну, пытаясь рассмотреть звёздное небо. Наконец, подъехали. Школа, как все, кроме завуча, и предполагали, была на месте. Увидев это, Фенечка едва не разрыдалась.
– Вот видите, – ласково посмотрел на неё Пардон, – всё в порядке. Вам просто надо хорошенько отдохнуть.
– Я устала, – согласно кивала головой Фаина Демьяновна, – я хочу спать. Отвезите меня домой.
Видя, что пациент из энергичного неврастеника стал вполне сговорчивым соней, совет из психиатра, санитара, водителя и милиционера постановил: лучше всего Фаине Демьяновне будет, конечно же, дома в привычной для неё обстановке.
