— Ага, я видела, как ты не куришь «Винстон» синий. Гони давай! — и протягивает ладонь. Нет, она издевается или как?
— Если не угомонишься, я тебя тут высажу! — смотрю на нее внимательно, она на меня. С вызовом. С этой чертовой дерзостью. Где там ее Чертаново? Нам еще ехать и ехать.
— Не высадишь, ты больше половины пути проехал, — говорит она уверенно, скрестив руки на груди. — Дай закурить.
— Ну знаешь…
— Спасибо! — она довольно улыбается, покручивая в руках мою пачку «Винстон» и зажигалку. Даже не хочу спрашивать, каким образом эта девчонка за несколько секунд достала ее из кармана и откуда узнала, что сиги именно там.
Может, реально высадить, чтобы не выебывалась? Достала уже, честно. А, хрен с ним, еще немного осталось. Всего десять километров до гребаного Чертаново.
Между нами снова возникает тишина, нарушаемая лишь воздухом из окна. Она открыла, долго пыхтя себе под нос о «крутых и непонятных тачках». Спасибо, что не в салоне дымишь!
— Давай обратно, — теперь я протягиваю руку.
— Сам дал, а теперь жадничаешь? Не стыдно? — усмехается она, выдыхая дым, который неравномерно выходит из ее уст.
— Наглость тебе не идет.
— Ага.
— Давай сюда, говорю!
Фыркает. Кобенится еще несколько минут. Но все же кладет коробку обратно в карман. Умница.
Еще немного. Осталось совсем чуть-чуть. Ты правильно делаешь, что молча пыхтишь. Да-да. Сейчас эта гребаная пробка рассосется, и я вскоре избавлюсь от тебя, нахалка чертова. Чувствую, что после этой поездки еще несколько пачек подряд выкурю.
— Слышь, можешь на вопрос ответить?
Начинается.
— Слушаю, — закрываю все окна, когда она докуривает и швыряет бычок в окно.
— Почему вы его убили?
— Ты о чем?
Смотрит четко на меня. Ее лицо уже не такое озорное, как раньше, из глаз наглость пропала. Чистейшее любопытство. На темных глазах эмоции видны лучше. Странно, да?
— Я о фонде.
— Какой фонд? — недоумеваю я.
— Ну тот, которому деньги перечислили после выставки.
А я откуда знаю? Этим занимался Эдгар. Он предложил, я не противился. Ровным счетом ничего бы не изменилось. Последняя выставка принесла мне большую популярность, следующая не за горами. И я получу с этого больше денег, чем мог бы без оказания помощи благотворительному фонду. Только каким боком здесь замешана эта девчонка? Они же оказывали помощь маленьким детям, а не подросткам.
— Деньги распределяются равномерно между каждым пациентом, большинство больных детей восстановились после пережитых операций…
— Не все, — перебивает она.
Снова тишина. Напряженная. Но именно она дает девчонке возможность глубоко вдохнуть, выдохнуть, и сказать:
— Недавно умер мой друг от сердечной недостаточности. Ему должны были сделать пересадку, даже донора сердца нашли, оставался вопрос в деньгах. Он был первым в списке, кого должны были спонсировать. В итоге деньги достались девчонке с гастритом, у которой мама работает в мэрии. Он просто не дождался.
По идее этот монолог должен был на меня как-то повлиять. Застать врасплох, в шок привести, или что похуже — потерять управление. Но ничего из этого не произошло. Какое мне дело до какого-то мальчишки? Никакого. Это реальность. К сожалению, судьба не всем склонна помогать в трудную минуту.
— Сочувствую, — единственное, что могу сказать в этот момент.
— Поздно. Его все равно не вернуть. Просто бесит, что элита решает, кому жить, а кому нет.
— Не все решает элита.
И зачем я вообще возражаю? Сам прекрасно понимаю, что она в какой-то степени права. Даже не в какой-то степени, а полностью права. По себе знаю, как состоятельные люди могут по щелчку пальца сломать жизнь обычных людей, вот и девчонке досталось. Вряд ли она соврала ради хорошего словечка.
— И что же она не решает? — в голосе слышится любопытство. Не веселое или хитрое, а чистое, скорее даже серьезное.
— Она неподвластна над чувствами людей.
— Ты так хорошо об этом знаешь?
— Да.
Снова между нами повисает тишина, а я мысленно ей радуюсь. Как и тому, что девчонка спокойно сидит, опустив наконец-то ноги на пол, и смотрит в лобовое стекло. Не всегда. Периодически ловлю на себе странные взгляды. Мимолетные. Но не обращаю внимания. Пробка рассасывается, поток машин уменьшается, а до конца поездки осталось совсем немного.
— Ну все, вылезай, — говорю я, найдя в кармане пачку сигарет. Хоть покурю нормально.
— Спасибо, что подвез, — отвечает оборванка, обернувшись на меня перед выходом. Ну вот, симпатичная девушка, с чистым личиком, с красивыми большими глазами. Не дерзит, обращается вежливо, даже спасибо сказала. Вот почему раньше нельзя было проявить самые достойные черты своего характера? Может, я бы даже мороженное купил в качестве извинения за «травму». — Кстати, спасибо за месячный запас сиг, — и тут же захлопывает дверь за собой.
Не понял? Что значит месячный? Я же одну только дал. Постойте-ка…
Достаю из кармана пачку «Винстона», открываю, а там всего одна сигарета осталась. Вот сучка малолетняя! Только попробуй еще раз попасться мне на глаза! Прикончу собственными руками!
Не буду за ней гнаться! Перебьется! А меня еще доставка ждет. Блядь! Меня же новая кровать ожидает, а я тут с какой-то девчонкой вожусь!
Глава 4. Возрождение Евы
Ваша польза — мне смертельный вред.
Ваши маски не приму за лица!
(с) Антон Деров — А я нет (Ария наркомана, м. Метро)
— Подъем! — раздается женский голос на всю комнату.
Что? Уже утро? Я же совсем недавно спать легла! Только что головой подушки коснулась. Может, послышалось? А нет, семь утра.
Не стоило вчера гулять допоздна, но так надо было. Мне надо. Возвращаться домой совсем не хотелось, да и сейчас я оказалась бы подальше отсюда. Полгода осталось, верно? Выпуск, поступление в универ и свободная жизнь. Еще немного.
— Ева, вставай!
Нужно как-то отреагировать на ее касания, на то, как меня аккуратно трясут за плечо,
