Так и остались там.
— Да, милая, это она.
— А почему она называется «Миллиард секунд»? — любопытствует дочь.
— Потому что, милая, миллиард секунд — это почти тридцать два года. Вот я тридцать два года жил обыденно, рутинно, и только по истечении этого времени осознал смысл своей жизни. Любовь неподвластна подсчетам, она либо есть, либо ее нет. Даже если пройдут сотни миллиардов секунд, это ничего не изменит. И если она родилась в сердце, очень важно не потерять ее и биться за свою половинку до конца.
Какое-то время молчим, смотрим на картину, спрятанную за прозрачным стеклом. На округлое лицо с чуть полными щечками, на большие глаза, светящиеся чистейшим золотом в переливе с бронзой, на руки, сложенные около груди. На множество осколков вокруг разбросанных в разные стороны прядей волос, словно на них дует ветер. И на часы, сжатые в ладошках.
— Ты такой глупый. Разве за любовь бьются? Ее нужно получить, — хихикая, она убегает вслед за братом.
Возможно, я действительно глупый, но, не будь я таковым, не получил бы то, что имею сейчас.
— Ты опять попытался объяснить возникновение любви? — около меня появляется моя малышка. Точнее, она уже не малышка, а взрослая женщина в красивом красном платье в пол и с элегантной прической. Выросла за эти годы, однако озорной блеск в глазах остался при ней.
— Именно, — улыбаюсь, прижав свою девочку ближе.
— Она еще маленькая, — говорит с легкой усмешкой. — Когда ей исполнится восемнадцать, может, поймет нас.
— О, нет! Я не хочу, чтобы она чувствовала то же, что и я в день родов, — припоминаю тот кошмар наяву.
— Не будет, пока мы рядом.
Ева притягивает меня ближе и касается моих губ своими. Успокаивающе. Пока нас никто не видит. Но мне плевать. Пусть хоть сутками наблюдают, фотографируют, выставляют в свои желтые газетенки. Сейчас имеет значение только моя нежная девочка. Моя красавица. Только моя.
— Ты лучшее, что произошло в моей никчемной жизни, — шепчу, глядя в золотистые сверкающие глаза любимой жены.
— Мы всегда останемся друг для друга лучшими. Пока смерть не разлучит нас.
— Говоришь как в мелодраме.
— Потому что это так! — улыбается Ева. — Только смерть заставит оставить тебя.
— Не дождешься! Я ни за что не отпущу тебя!
Никогда…
Но это слово добавляю про себя, пока губы моей жены вновь прижимаются к моим, а нежные пальцы в длинных перчатках гладят мои плечи в черном смокинге. Бережно. Аккуратно.
Мои первые миллиард секунд давно прошли, но, сколько бы мне ни было лет, тридцать пять, сорок или все пятьдесят, я так и останусь тем тридцатидвухлетним мужчиной, который когда-то влюбился в свою подопечную и ни разу об этом не пожалел.
Конец
