— Тоже убийца? — язвительно спросил Цайпань.
— Она зовет себя бабушка Нико, — помолчав, сообщила девушка. — Про нее мало что известно. Вот… судя по лицу, она с островов. Экстраполяторы считают — с большой долей допущения, — что она из службы собственной безопасности профсоюзов. Может, из руководства. Может, даже главная у них?
— Ну, хоть не убийца, — только и пробормотал впечатленный Цайпань.
— Ушедшие — все убийцы, — неловко, словно извиняясь, сообщила референт. — А бабушка Нико — вообще мастер-инструктор по убийствам предателей.
— Может, они с собой и предателей прихватили? — предположил Цайпань. — Зачем она там?
От страха Цайпань уже ничего не соображал. За бегство такой группы… ух что будет!
Нюйка вздохнула и показала очередное изображение. Цайпань подозрительно прищурился. Опять красивая! Не к добру!
— Полицай-следователь из нашей службы внутренней безопасности, — шепотом сообщила референт. — Главняк! Тоже там. Она ушла под прикрытием, как инженер по защите информации, пособница профсоюзов. А от нас пряталась зачем-то. Отдел экстраполяции ее случайно определил.
— Чтоб ее там затоптали! — невольно вырвалось у Цайпаня. — Вот задница на ножках! Кто пропустил?!
Референт выразительно промолчала. Цайпань понял и сделал заметочку в памяти, что от составителя докладов надо срочно избавляться — пока тот не избавился от самого Цайпаня!
— Остальные беглецы — мужчины! — утешающе сказала нюйка. — И еще трое наших. Говорят, родня начальника отдела перемещений, на заработки пристроились. А может, и четверо, если экстраполяторы подсуетились тоже.
Цайпань представил, к чему приведет соседство работничков с невинной бабушкой из службы безопасности профсоюзов, и сделал отметку в памяти, что надо не забыть принести начальнику отдела соболезнования и утешающий подарочек на поминки родни.
— Давай теперь мужчин, чего там! — безнадежно скомандовал Цайпань.
И с ужасом уставился на изображение. Его он и сам узнал, без подсказки референта! Ян Хэк! Легендарный, неуловимый, безжалостный, безумно храбрый Ян Хэк!
Ян Хэк, — задумчиво сказала девушка и невольно провела ноготком по своим пухленьким губкам, словно блудодейка. — Главный у них! Идеолог, поэт и Голос Народа. Говорит требования профсоюзов всегда он. И что странно, уходит живым, как будто в полиции снайперов нет! Я почему-то думала, он моложе. Такие веселые песенки сочиняет!
— Песенки?! — взвизгнул Цайпань. — Да пошипеть на его песенки! Со слюной! А что он мастер-метатель, ты знаешь?! А что он половину руководства нашего округа загнал на встречу с посмертием, ты знаешь?! Ян Хэк! Что за имя дурацкое? Лоботомник!
— Лоботомник и есть! — тут же поддакнула нюйка. — У него социологические работы имеются, я изучала студенткой — ну просто муть бездоказательная! А вот песенки хорошие, про любовь…
Она снова непроизвольно провела ноготком по губам. Цайпань покосился раздраженно.
— Хотела бы в его спутницы? — с насмешкой спросил он.
— Я не дура, я Высокую школу среди первых закончила! — обиделась референт. — Понимаю, что держаться надо господарей, а не маскулинов, если хочешь жить хорошо!
— А что, хорошо живешь? — полюбопытствовал Цайпань невинно.
— Да неплохо! — независимо улыбнулась нюйка. — Отчим помогает. Он меня любит!
— И кто у нас отчим?
— Распределяльщик портовых складов. Знаете?
Цайпань враз преисполнился благожелательности и кивнул. Знает он, конечно, ее отчима, как не знать! Распределяльщика портовых складов знать полезно всякому! Старый вор! И в предгорьях его дом недалеко, всего на террасу ниже дома Цайпаня! Любит, значит? И часто любит, надо полагать, как такую молодую не любить?
— Вот что! — сказал он, лихорадочно обдумывая внезапно пришедшую мысль. — Это ты хорошо сказала, что держаться надо господарей! Я отчима твоего знаю, почти что дружим! Я тебе самостоятельную работу дам — что тебе у меня референтом засыхать? Доглядальщиком группы преследования убежавших справишься? Знаешь, что сначала надо делать, что потом?
— Справлюсь, мой руковод! — уверенно улыбнулась нюйка. — Особенно если обеспечительная карточка будет, как у штатного доглядальщика!
— А какая еще? — удивился Цайпань. — Мы своих не обижаем!
— А я своя?
Он засмеялся и ласково потрепал нюйку за грудь. Может, она и справится. Сам-то он даже не представлял, с какого боку подступиться к убежавшим боевикам. Да каким боевикам! Ух! Будь это дело тайным, так Цайпань никого и преследовать бы не стал. Сбежали — это практически то же, что умерли! Но вот следователь, чтоб ее там затоптали — или хотя бы потоптали! Она же наверняка чья-то, у них чужих не бывает, слишком вкусное место!
Впечатленный личностью Яна Хэка, он даже не поинтересовался остальными членами группы. Да и зачем, если референт разберется? Для того и референты, чтоб работать. А Цайпань занят, ему средства распределять!
Референт собиралась домой, крутилась перед зеркалосферой, как на выставке самой себя, поправляла якобы чего-то. Цайпань искоса оценил ее. Молода, конечно. Но уже не свежа, совсем нет. Зря ее нюйкой посчитал. Чувствуется что-то уже этакое, презрительно-холодное… словно не нюйка, а осветлевшая секретарша после десятой подтяжки. Хотя к чуфе прикасается трепетно, этого не отнять! Понимает, кто здесь хозяин жизни!
К стоянке колымажек они вышли вместе. У нее оказалась и колымажка хорошая. Цайпань еще раз потрепал ее за грудь и убыл домой, никак не ответив на вопросительный взгляд. Хоть и своя, а рано еще. Пусть пока чуфы трепетно касается. И не больше.
Водач опять сидел в закрытой колымажке. Лоботомник! Проветривать же надо, а то от внутренних запахов голова заболит! Цайпань треснул его по шее, выпихнул живощитов наружу и погнал колымажку к предгорьям. Там, в охраняемой зоне господарей, живощиты не требовались. Хотя, конечно, они там были — потому что жили на нижних террасах. Ничто по сравнению с местоположением дома Цайпаня, но по сравнению с плавнями — недосягаемые высоты! И за эти высоты живощиты были готовы затоптать любого чужака, забредшего в охраняемую зону. И затаптывали. Они тоже понимали, что держаться лучше господарей, если хочешь хорошо жить. Ну, а кто не хочет?
У дома водач наконец-то догадался, за что весь день получал по шее — и торопливо выскочил первым, чтоб открыть хозяину дверцу. Лоботомник. Цайпань насмешливо посмотрел, как водач усаживается обратно в колымажку, как на его лице снова появляется выражение вселенского презрения. Ведь не отгонит машину на ночное обслуживание, сначала сам покатается всласть, понежится под завистливыми взглядами! Цайпань иногда просматривал записи с машины — интересные дела там происходили с женщинами! Как неотразимо на них действовала модель колымажки! Ладно, пусть катается. Своих не обижаем. За нетрудную работу парень и квартиру получил от полиции в неплохом районе, почти что в предгорьях, и женщин имеет неограниченно, и в отпуск ему позволяют съездить на очень дорогой курорт.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
