– Тогда лучше на тебе! Ты же тоже царевна крови.
– Вот еще! Нужен мне этот урод!
Огромные глаза Неф остановились, упершись в лицо подруги, потом она медленно, чуть набычившись, замотала головой:
– Он не урод… он не урод!
– Ты его давно видела? Говорят, лицо стало еще уже, а подбородок совсем повис! И глаза косые!
– Все равно не урод!
Бакетамон поняла, что переспорить подружку ей не удастся, потому примирительно проворчала:
– Много ты понимаешь в мужчинах…
Неф хотелось возразить, еще и еще раз заступиться за своего давнего друга, но она не знала как. Изнутри рвалось возмущение и желание поспорить, а еще горечь от того, что все не так хорошо, как было раньше.
Царевич действительно приехал через два дня. Его почти торжественно встречала Главная царица Тийе. Радуясь, что сын возмужал и окреп, она все же горевала, заметив нездоровый блеск в глазах и бледность кожи. Неужели жрец Касса прав и царевич серьезно болен?!
Коснувшись руки Аменхотепа и почувствовав ее холод, Тийе едва не застонала. С нее довольно и болезни пер-аа! Но другого наследника у Великого Гора все равно не было. Разве только женить Ситамон на ком-то нарочно?.. Но эту красотку Аменхотеп-старший ни за что не отдаст никому, да и сама царевна спит и видит себя новой женой пер-аа. Выходить замуж за младшего брата, которого она презирает, для Ситамон смерти подобно, она мечтает выйти замуж за отца, встав рядом с матерью и даже отодвинув ту назад.
А в стороне на царевича глазели две неразлучные подруги. Бакетамон торжествующе толкнула Неф в бок:
– Ну, что я тебе говорила?! Стал еще хуже, чем был!
У той на глаза навернулись слезы, царевич действительно не стал красавцем за прошедшее время, но она упрямо топнула ногой:
– И все равно не урод!
Царевна с изумлением вгляделась в лицо подруги: возражает из простого упорства или действительно считает Аменхотепа-младшего приятным? Похоже на второе. «Бедняжка, – решила для себя Бакетамон. – А если этот зазнайка даже не вспомнит свою подружку, то будет и вовсе плохо».
Аменхотеп свысока смотрел на бывшую подружку. Какие у него могут быть разговоры с малышкой, у которой еще не сбрит детский локон? Объявленный наследником и соправителем пер-аа, царевич чувствовал себя настолько взрослым и значительным, что друзей по школе не воспринимал. Разве только Ситамон, она все-таки стала младшей женой пер-аа, как мечтала все время. А чего от него хочет эта девчонка?
– Ты… – внезапно покраснев, тихо спросила Нефертити, – тебя женят?
– Да, – самодовольно приосанился царевич, – скоро привезут Тадухеппу из Митанни. Будет свадьба!
– Говорят, она красивая…
– Наверное, красивая.
Нефертити хотелось крикнуть: «К чему тебе она?!» – но девочка сдержалась, только в больших сине-зеленых глазах заблестела предательская влага, а зубки прикусили пухлую губу. Аменхотеп-младший – царевич, ему положено жениться…
В ответ на прощальный взмах руки юного царевича она только мотнула детским локоном и поспешила прочь, чтобы никто не заметил слез. Тем более Аменхотеп-младший. Станет ведь смеяться!
Но царевичу было не до детских обид Нефертити, ему не к лицу возиться со всякими там девчонками, у которых на бритой головке еще болтается детский локон! Он уже взрослый, скоро женится, а потому царевич даже не глянул вслед взметнувшейся над стройными загорелыми ножками детской накрахмаленной юбочке своей двоюродной сестры Нефертити. Не до нее!
В Малькатте встречали царевну Митанни Тадухеппу, она должна привезти пер-аа золотую чудодейственную статуэтку богини Иштар, которая обычно помогает больным. Правитель Митанни уже в третий раз присылал статуэтку своему нездоровому собрату, это хоть немного, но помогало. На сей раз главным подарком было не изображение богини Иштар, а дочь Тушратты.
Царевну встречали торжественно, на пристани Малькатты собралась вся царская семья и множество придворных. Неф зачем-то уговорила Эйе взять ее с собой. На сей раз приемный отец не противился. Девочка стояла, почти спрятавшись за спиной Эйе, и с тоской разглядывала царевича. Бакетамон права, он стал совсем взрослый, важно поглядывает на придворных, а те низко кланяются будущему пер-аа. Где уж тут какой-то школьной подружке с детским локоном на бритой головке!..
Тийе скосила глаза и вдруг… увидела слезы в глазах у Неф!
Царица знаком подозвала ее к себе:
– Что случилось, девочка? Тебя кто-то обидел?
– Нет, нет!.. Я… я радуюсь за царевича!
То, как быстро ответила Неф, ее голос, но, главное, стоявшие в больших глазах слезы и чуть обиженно дрогнувшие, по-детски припухлые губы объяснили Тийе все – девочка влюблена в царевича Аменхотепа!
Она живо вспомнила себя в ее возрасте, свое обожание Хапу. Тогда казалось, что если любимый возьмет в жены другую, то жить незачем. Но его женили, а саму Тийе взяли в гарем Аменхотепа III. И в двенадцать лет она поняла, что если хочет хорошо жить, то должна влюбить в себя фараона, а еще лучше влюбиться при этом самой. Удалось и то и другое.
Но это она, Тийе, которой с детства властности не занимать. А Неф? Царица вспомнила о том, какой была девочка все эти годы. Эйе едва успевал рассказывать сестре о ее проделках и требованиях. Сердце сжала горечь: знай она, какой станет девочка, разве тогда распорядилась вот так ее судьбой!..
Приглядевшись, царица вдруг осознала и другое – племянница вот-вот станет девушкой, причем очень красивой девушкой! У Неф четко очерченные пухлые губы – свидетельство принадлежности к их роду, такие же получил от матери Аменхотеп-младший, точеные скулы и носик, красивая шея… И фигурка, пока еще не совсем точеная, но весьма стройная… Интересно, как она будет выглядеть, когда сбреет эту детскую прядь на голой головке и отрастит волосы? А еще сменит детскую коротенькую юбочку на платье девушки? Кажется, у малышки начинает проявляться грудь?
Долго размышлять над красотой юной Неф царице не пришлось, не до того. К пристани причаливало судно принцессы Тадухеппы. «Совсем как тогда, когда привезли ее тетку», – подумала Тийе. Тогда казалось, что новая жена Аменхотепа, молоденькая принцесса Митанни, сможет завладеть вниманием фараона полностью. Но именно ее молодость и неопытность и сыграли с новой женой злую шутку. То есть фараон с удовольствием проводил с ней ночи… иногда, а власть оставалась в руках у любимой умницы Тийе! И если бы Главная царица сказала против соперницы хоть слово, та окончила бы жизнь безвестной содержанкой гарема.
Но фараон любил Тийе не только за ее умение услаждать его больное тело и за знание всех его слабостей, а скорее за ум и выдержку. Она никогда не позволила бы себе сделать что-то явно против любой из жен фараона, а уж что делала тайно… это ее дело!
Несмотря на эту женитьбу Аменхотепа III и еще последующую, когда Тийе женила его на собственной дочери, Главной царицей и правительницей страны оставалась она и никому уступать свое место не собиралась. Фараону это нравилось, он никогда не любил подолгу заниматься государственными делами, а со временем эта нелюбовь крепла. При таком подходе к делу жена, прекрасно справлявшаяся с обязанностями фараона, подходила Аменхотепу как нельзя лучше.
Чувствуя, что ему осталось уже недолго, Аменхотеп отозвал в Фивы отправленного давным-давно подальше единственного сына Амехотепа-младшего. Пора мальчику становиться соправителем.
Свадебный пир был веселым и шумным, но Неф этого не видела, ее приемный отец почему-то держал девочку подальше от царской четы, разве что позволял разговаривать с царицей, но никогда не попадаться на глаза самому пер-аа. Неф даже пришлось скрыть, что пер-аа видел их с Бакетамон в малом тронном зале. Из-за таких ограничений она и на свадьбе царевича не побывала. Правда, ей не очень и хотелось. Не слишком приятно видеть, как друг детства целует какую-то чужестранку!
А если бы это была Ситамон? Нет, Неф могла согласиться только на Бакетамон, никому другому отдавать Аменхотепа не хотелось!
Возможно, Неф страдала бы и сильнее, и дольше, но девочку отвлекло то, что как раз в это время она стала девушкой. Через два дня после свадьбы царевича и митаннийской принцессы Тадухеппы самой Неф пришлось сменить детскую юбочку на девичье платье калазирис, сбрить локон, свисавший над левым ухом, и начать отращивать волосы.
Это ощущение своего тела и своей головы было настолько новым, а отраставшие волосы так кололись и смешно торчали во все стороны, что никакого желания показываться кому-либо или кого-то видеть у Неф не было. Она сидела дома, не выходя даже на обеды с домашними, и мучилась. Зато мучения этого переходного времени затмили собой мучения из-за свадьбы царевича.
Нет, Неф прекрасно понимала, что с ней будет то же, что и с остальными: сбреют детский локон, оденут в калазирис, запретят, как раньше, вприпрыжку носиться по саду, заставят вести себя сдержанно и не делать и шагу без сопровождения… Но все это казалось таким далеким и вдруг случилось в одночасье! Переход от детства к юности, хотя и вполне ожидаемый, случился вдруг, как происходит вдруг все, что ждешь и чего слегка побаиваешься.
