– Вроде бы был, – сказал Михаил. – Но у нас… у нас всё по-другому.
– Вы ухитряетесь обходиться без многих официальных структур, – кивнул я. – Как?
– Мы все знаем свою цель и своё место.
Дверь хлопнула, заглянул Александр – пожилой майор из следственного. Сказал:
– Дуй-ка к царице, дознаватель.
– Что стряслось? – насторожился я.
– Много будешь знать… – туманно ответил он. Скорее всего, сам не знал. Видимо, сидел у подполковника, когда той вздумалось меня вызвать, а то с чего бы оказался на побегушках.
– Яволь, – сказал я. Александр был немец, чьи предки переехали в Россию ещё во времена Петра Великого.
– Вазелин готовь, – посоветовал Александр и закрыл дверь.
Кажется, он все-таки что-то знал.
– Почему царица? – спросил Михаил.
– Потому что Шамаханская.
– Но она же Даулетдинова!
Я развёл руками. Кто может предсказать, как и откуда возьмётся прозвище? Да никто.
– А зачем вазелин?
Я посмотрел на Михаила с подозрением.
– Нет, я понимаю смысл выражения, – успокоил он меня. – Но, во-первых, твой начальник – женщина, поэтому смысл меняется на совершенно противоположный…
– То, что она женщина, не помешает ей употребить меня и с вазелином, и без вазелина, – вздохнул я, вставая.
– Во-вторых, вчера и сегодня ты хорошо поработал и к тебе не должно быть претензий…
– Михаил! – с чувством сказал я. – Претензий ко мне не будет, когда я помру. Да и то, только если не восстану.
– Я иду с тобой, – решил кваzи.
Спорить я не стал.
Выйдя из кабинета, я запер дверь, и мы отправились к царице. При виде кваzи она погрустнела.
– Я вас не вызывала, Михаил Иванович. Вы можете пока… отдохнуть?
Положение кваzи в нашем отделении, без сомнения, было очень туманным и плохо регламентированным. Похоже было, что Даулетдиновой позвонили сверху. Причём с самого верху. И велели назначить Михаила мне в напарники и оказать всяческое содействие.
Любопытно!
– Спасибо, Амина Идрисовна, – вежливо сказал он. – Но мне было бы очень полезно понаблюдать за тем, как идёт работа с личным составом.
Видимо, против этого Даулетдиновой возразить было нечего.
– Денис, кто вчера производил досмотр задержанной Виктории Томилиной?
Прежде чем я прокрутил в памяти вчерашний вечер и пришёл к неутешительному выводу, что мы вообще не проводили досмотр задержанной, сдав её на руки опергруппе «как есть», кваzи сказал:
– Я её осмотрел, Амина Идрисовна.
– Что у неё было с собой?
– Ничего, – невозмутимо ответил Михаил. – На ней был обтягивающий деловой костюм. Женщины редко носят что-то в карманах, для этого есть сумочки.
Подполковник непроизвольно бросила взгляд на шкаф, где, вероятно, и стояла её сумочка.
– В ушах серёжки, серебряные, в виде листиков. На шее цепочка с медальоном, тоже листок, очевидно – комплект. На правой руке обручальное кольцо, белое золото с маленьким бриллиантом, примерно одна десятая карата, но чистой воды. На левой руке браслет с подвесками, серебро и кристаллы Сваровски. Всё.
– Вы очень наблюдательны, – похвалила его Даулетдинова. – Мужчины редко так хорошо запоминают украшения.
Она явно была растеряна, кваzи выбил у неё почву из-под ног.
– Что-то случилось? – поинтересовался Михаил.
– Она сбежала.
– Как – сбежала? – воскликнул я. Михаил молчал, ожидая продолжения.
– Когда её привезли для оформления в изолятор временного содержания, оказалось, что наручники у неё сняты. Она сбила с ног наряд и убежала.
– Расстёгнуты? – спросил Михаил.
Даулетдинова нахмурилась. Взяла со стола какой-то листок, прочитала.
– Нет… да… Сняты, и лежали на полу машины. Нет, не расстёгнуты.
– Кваzи могут вытащить руки из любых наручников, – сказал Михаил. – Надо всего лишь сломать кости. Это больно, требует времени на восстановление, но возможно. Патрульные не читали инструкцию по перевозке задержанных кваzи?
– Мы нечасто арестовываем кваzи! – заступилась за патрульных подполковник. – Чаще перевозим восставших…
– Кваzи не ангелы, мы тоже совершаем преступления, – невозмутимо сказал Михаил. – Если в человеческой жизни была склонность к преступлениям, то она проявится и в кваzи-жизни. Надо внимательно читать инструкции, мы направляли их в ваше министерство внутренних дел.
Подполковник вздохнула.
– Я сообщу об этом. Что ж… хорошо, что это не вина Дени… не наша вина. Денис, почему вы так напряжённо смотрите на своего напарника?
– Восхищаюсь его профессионализмом, – сказал я. – Нам помочь в поисках Виктории?
– Этим уже кто только ни занимается! – махнула рукой Даулетдинова. – Идите. Займитесь отчётами.
– Я лучше обход сделаю, – сказал я. – У меня на участке сорок три бабушки и двадцать восемь дедушек, которых надо почаще проверять.
– Сделайте обход, – согласилась Даулетдинова, из чего я понял, что она серьёзно смущена ситуацией. Не загнать меня заполнять бумажки – это что-то неслыханное!
Покинув кабинет начальника, Михаил двинулся было к моему, но я подхватил его под руку.
– Позвольте пригласить вас на прогулку, Михаил. Чудесная погода, надо больше дышать воздухом.
За окнами громыхнуло.
– Как угодно, Денис, – согласился кваzи. – Вы что-то хотели спросить?
– Да-да-да, – ускоряя шаг и заставляя Михаила поторопиться, пробормотал я. – Скажи мне, напарник, любимец богов… Как ты врать научился?
– Я не врал.
– Хо-хо-хо! – голосом пьяного Санта-Клауса воскликнул я. – Ну да! – Дверь участка хлопнула за нами, и я продолжил, хотя и тише: – Ты не проводил досмотр. Я не проводил досмотр. Ты соврал!
– Осмотр должен был провести ты, – ответил Михаил. – Моя вина в том, что я недоглядел за тобой.
– Но ты соврал! А кваzи не врут!
– Это кто вам сказал? Кваzи?
Я остановился, в упор глядя на напарника.
Михаил вздохнул. Я уже понял, что это у него был отработанный приём невербального общения.
– Да, мы не врём. Но я и не соврал. Я сказал то, что царица хотела услышать…
– Это нам она царица!
– Я сказал подполковнику, что осмотрел Викторию. Я и осмотрел её, очень внимательно. Но осмотр не равен досмотру.
– Ты лжец! Ты формалист и крючкотвор! – воскликнул я в полном восхищении. – Ты настоящий полицейский старой школы!
И вот тут он неожиданно улыбнулся.
Наверняка так же искусственно и рассудочно, как и вздыхал. Но улыбнулся.
– Куда уж старее. Я при Сталине родился, при Хрущёве в школу пошёл, при Брежневе работал, при Путине на пенсию вышел. И я прекрасно понимаю, что нашей вины в случившемся нет. Виктория не отмычкой наручники открыла, она сломала себе руки и ноги и вытащила из браслетов. Если и есть вина, то моя – надо было предупредить тех ребят.
– Но зачем ей сбегать? – спросил я. – По всей вашей логике: совершил преступление – прими наказание. Верно?
– Если на почве любви, то да, – согласился кваzи.
– Значит, тут не любовь.
– Или не та любовь. Или не только любовь. Будем объезжать старичков?
– Поедем ещё раз на место преступления.
Михаил посмотрел на часы – старомодные, стрелочные, в позолоченном корпусе.
– Я должен был выписаться из гостиницы и переехать.
– Тогда иди, я сам.
Михаил покачал головой:
– Нет, неправильно. Я заберу вещи и сына. Покатается с нами.
– Тоже неправильно.
– Выбор невелик. Я за руль, надо привыкать к вашему движению.
– Ну рискни, – сказал я. – Только учти, это тебе не велосипед.
Я посмотрел на Ольгу и покачал головой:
– Не верю! Ты водишь машину. Ты плаваешь как рыба. Ты умеешь стрелять. Ты на гитаре лучше меня играешь!
– А на велосипеде ездить не умею, – сказала жена.
Всегда есть шанс узнать о близком человеке что-то неожиданное. Даже после двух лет семейной жизни.
Мы стояли посреди спортивного магазина. Тут было чисто, его никто не громил. Казалось, что продавцы и покупатели просто куда-то вышли на минутку. Два собранных горных велосипеда стояли посреди зала, притягивая взгляд.
– На велосипеде можно проехать по просёлку, – сказал я. – Мы к вечеру будем в Москве.
– Мы не знаем, что там сейчас, в Москве, – устало ответила Ольга. – И я никогда не ездила на велосипеде. Упала в детстве, напоролась на железку… помнишь, ты спрашивал про шрам на плече? И больше никогда не садилась.
– Я тебя научу, – сказал я.
– С младенцем на велосипеде? – Ольга рассмеялась, и я понял, что спор окончен. – Нет, нет и нет. Давай попробуем по дороге на машине. Будем объезжать заторы по обочине.
