Он помолчал, потер переносицу.
— Вы хотите что-то спросить? Ну, ну же, спрашивайте... Почему шифровальщик старался не пользоваться одинаковыми числами? Вероятно, таково условие кода. Но цифровая группа «88» повторяется. Опять-таки: почему? Либо это не буква, а знак препинания, либо номер, число... Я всё-таки склонен думать, что это точка. Вряд ли нужно было шифровальщику дважды повторять в одном тексте какой-нибудь номер. Может быть, система шифра допускает повторение цифровых групп при обозначении знаков препинания, а, может быть, это просто небрежность шифровальщика. Наконец, последнее. Почему в перехваченном тексте лишь одна трехзначная цифровая группа?
Этот же вопрос, проверяя свою догадку, Безуглый задал начальнику отдела.
— Шифровальщик пользовался малыми цифровыми группами потому, что так ему было удобней, — ответил тот. — Зачем, например, отыскивать в тексте сто первое «А», если оно встречается значительно раньше.
— Ну, а как же появилось — 424?
Начальник отдела задумался.
— Какая-то редко встречающаяся буква вынудила шифровальщика прогуляться по неизвестному нам тексту.
— Правильно! — воскликнул Безуглый, и его глаза заблестели. — Вот и вся система. Теперь будем нащупывать в этих томах отправной пункт, восемьдесят восьмой знак от которого оказался бы точкой, а четыреста двадцать четвертый — буквой, встречающейся впервые.
Глава шестая
НАПРЯЖЕННАЯ ОБСТАНОВКА
Лейтенант Ганиев идет в гости. — Свадебный ужин. — Письмо незнакомки. — Секрет старого профессора. — Наташа хочет работать. — Майор Безуглый терпит неудачу. — Что такое «КВСАМП»?На границе — напряженная обстановка. Быт пограничников в эти дни можно сравнить с пружиной, которую закрутили до предела, а руку поставили на кнопку: нажми — и вся энергия, сноровка, все виды вооружения будут приведены в действие. Но момент этот еще не наступил.
В один из таких напряженных дней заместитель начальника заставы по политической части Камол Ганиев постучал в дверь квартиры капитана Демина.
Отворила Наташа, жена Демина. Высокая, очень красивая, в домашнем платье, фартуке, перепачканном мукой, она приветливо улыбнулась Ганиеву.
— Как кстати. Извините, у меня руки в муке... Заходите, Сережа у себя.
— Я ненадолго...
— Ой, ой! — испугалась Наташа и зашептала, беря за руку лейтенанта: — Ну, пожалуйста, если можно, не уводите сегодня моего Сережу.
Из кухни доносился запах жареного и приятно щекотал ноздри.
— Нет, не уведу, — улыбнулся Ганиев. — Я прямо из отряда... Хочу доложить...
На кухне со звоном разбилась посуда.
— Вовка! Что ты делаешь? — крикнула Наташа и устремилась в открытую дверь.
Ганиев остался один. Одернув китель и причесав волосы, он постучал в дверь направо.
— А, Камол. Заходи. Прибыл? — капитан Демин стоял у приемника. — Маршем тебя встречаю. Узнаешь?.. Из «Аиды»... Садись.
Ганиев уселся на тахту, покрытую свисавшим со стены ковром. Он любил бывать в уютной квартире Деминых, где хоть ненадолго можно было отдохнуть от всегда напряженной, рассчитанной по минутам, жизни пограничной заставы.
— Рассказывай, — предложил Демин. — Ты только что приехал?
Ганиев стал говорить о том, что было на совещании в политотделе, о чем рассказывал полковник Воронков, показал новый график доставки фильмов и их список, заметил, что договорился о дополнительной подписке на газеты и журналы.
Вошла Наташа.
— Ведь вы с дороги, Камол. И очень вовремя пришли. — Она стала накрывать на стол. — Сергей, где у тебя шампанское?
— Ах, да, — спохватился он. — Сейчас принесу.
— Что у вас за торжество? — спросил Ганиев.
— А вы не знаете? — Наташа засмеялась. — Эх, вы. А еще комиссар... Мне кажется, весь мир знает. Сегодня наш юбилей. Еще не золотая и не серебряная свадьба, но всё-таки...
— Вот оно что! — сказал лейтенант и, поздравив ее, спросил: — А Володьку куда дели?
Звон разбитой посуды снова послышался из кухни.
— Наверное, вторую тарелку разбил! — выбегая из комнаты, ответила Наташа.
— Ведите его сюда! — крикнул Ганиев.
Демин вернулся с шампанским.
— Ты чего смеешься?
Ганиев поднес палец к губам, прислушался.
— А-а-а! — пропищал тоненький голосок.
Дверь открылась.
— Ну конечно, — приговаривала Наташа, легонько подталкивая сзади упиравшегося мальчугана. — Так и есть. Разбил!.. Уймите, наконец, этого разбойника.
Демин подхватил сына и высоко поднял над головой.
— Вот я тебе покажу! — пригрозил отец.
— И нет, и нет! — смеялся мальчик, барахтаясь в воздухе.
Демин перехватил напряженный взгляд Ганиева и, точно отвечая его мыслям, сказал просто:
— А ты женись.
— Некогда, — признался Ганиев. — Училище окончил и сразу сюда.
Он вспомнил зеленый туннель из переплетающихся деревьев, что протянулся от вокзала через всю центральную улицу — проспект Ленина. Мост через бурлящую, с ледяной водой Душанбинку. Дом на высоком обрыве...
— О чем задумался? — спросил капитан.
— Дом вспомнил, — не сразу ответил Ганиев и добавил: — Вот она, пограничная жизнь.
— А хочешь, я тебе расскажу, как мы с Наташей познакомились? — вдруг предложил Демин.
— Конечно, хочу, — улыбнулся Ганиев и, взяв на руки мальчугана, вытащил из кармана плитку шоколада.
— Ну, слушай...
— Потом, Сереженька! — запротестовала Наташа. — Садитесь за стол. А Вовку дайте, я умою.
— И нет, и нет! — закричал мальчик, вцепившись в портупею лейтенанта.
— Вот я тебе покажу! — Она подхватила сына. А он хохотал и вырывался.
— Так как же вы познакомились? — Ганиеву, видно, доставляло удовольствие говорить о Наташе.
— Сейчас. Вначале все вместе выпьем, — ответил Демин, приглашая своего заместителя к столу. — Поднимем тост за одного доброго профессора, — предложил он, переглянувшись с Наташей, и откупорил бутылку.
— За кого? — не понял Ганиев.
— Пей! — чокаясь с ним, повторил капитан. — Сейчас расскажу.
Война застала Демина на западной границе. В составе пограничного полка он командовал взводом, потом ротой. В январе сорок пятого года был тяжело ранен, попал в госпиталь.
Однажды старый профессор, уже заканчивая обход, подошел к Демину.
— А это вам, — сказал он, подавая письмо.
— Спасибо.
Сергей с любопытством взглянул на конверт. Адреса не было.
— Но почему же мне?
— Именно вам, — подтвердил профессор.
Сергей вскрыл письмо. Неизвестная женщина посылала ему привет и желала скорей поправиться.
— Вы уверены, что это написано мне?
Профессор пожевал губами.
— А кому же?
