Слезящиеся глаза старухи блеснули.
Тугай попробовал кошелек на вес. Потом равнодушно бросил матери. Старуха подхватила кошелек, перешагнула через лежащего на полу юношу, подошла к сундуку и достала лепешку. Затем пододвинула сыну миску. Он нехотя хлебнул и задумался.
Мать отчужденно посмотрела на сына. Вдруг, что-то вспомнив, бесцеремонно вытащила из-под головы спящего юноши кожаную сумку. Протянула Тугаю, объяснила, что сумку сегодня нашел Туйчи.
Она кивнула на спящего.
Тугай повертел в руках сумку, разглядел вырезанную на ней звезду и, не вставая с места, толкнул ногой племянника. Тот поднялся, испуганно озираясь.
— Где нашел?
Юноша не ответил и повернулся на другой бок. Тугай ударил его по спине.
— Ну?
Туйчи, подавляя нараставшую обиду, сказал:
— Рыл во дворе яму...
Тугай больше не слушал. Пытался вспомнить, как эта сумка попала сюда. У кого была раньше? Отец когда-то привез? Да, может быть...
Он расстегнул ремешок сумки и вытащил сверток, обернутый промасленными тряпками. Удивленно повертел в руках, развернул. На пол выпали свернутые трубочкой выцветшие от времени фотографии. Тугай резким движением поднял их и стал с любопытством разглядывать.
На одном из снимков — отец. Странно... А кто же другой?.. Совсем еще юноша... Черт возьми, где-то встречались. Но где? Где?
Он закрыл глаза, и вдруг в памяти ярко всплыла давно забытая картина. Это было давно, лет двадцать пять назад. Громадный костер. Отец — верхом на коне. Вокруг басмачи. Конь храпит, пятится. Отец хочет, чтобы конь наступил копытами на пленника, на связанного юношу, лежащего у костра. Рядом человек в меховой куртке и клетчатых брюках. Он улыбается, направляет на юношу фотоаппарат. Господин, господин... Как его фамилия?.. Ведь это он привозил оружие... Кажется, господин Смит...
А кто этот юноша?
Тугай напряг память.
— Постой, постой! — Тугай кажется вспомнил. — Ведь это — Ахмед, сын Ибрагима!..
О, если бы он, Тугай, встретил сейчас этого Ибрагима! Этот проклятый чабан заманил отца в ловушку на старом посту.
Он вскочил и выбежал на улицу.
Скорее к Фуксу!..
Ремешок сумки, крепко зажатой в руке, хлестал его по ногам.
Тугай служил в «экспедиции» Фукса. Там знали его отца — свирепого Алибека. Разбитый краснопалочниками[3], Алибек бежал за кордон. Потом с остатками банды снова перешел границу. Три дня грабил и жег селения, но был пойман советскими пограничниками. Тугай, старший сын Алибека, давно знал Фукса. Он приезжал сюда во время войны и вот сейчас снова не забыл Тугая.
Мистер Фукс жил в доме ишана, занимал четыре комнаты и застекленную террасу, где стояла стереотруба.
Тугай без стука вошел в кабинет и положил на стол потертую фотокарточку.
— Вот. Случайно сохранилась.
— Что это? — недовольно спросил Фукс, закрывая книгу, которую он читал, газетой.
— Это сын краснопалочника. Я вспомнил: он попал к нам в плен... А старик, мне кажется, жив.
— Колхозник?
Тугай кивнул:
— Я знаю, его зовут — Ибрагим. Давно пора с ним рассчитаться.
Фукс просиял:
— Вы говорите, что это его сын?
— Это он, — ответил Тугай.
— Тогда, мистер Тугай, могу вам обещать, что вы обязательно рассчитаетесь с этим Ибрагимом... Не желаете ли виски? — Фукс пододвинул стакан к Тугаю. — С соком?.. Прямо так?.. Пожалуйста... Но вначале нужно узнать всё про старика...
Они долго говорили и расстались довольные друг другом.
Трое суток спустя Тугай снова пришел к Фуксу. Он с ожесточением пнул подвернувшуюся под ноги собачонку и опустился на ковер.
— Ну что?
— Виски! — прохрипел Тугай. — Я замерз.
— Да говорите же! — пододвигая бутылку, нетерпеливо произнес Фукс.
Тугай сделал несколько глотков. На ковер по халату стекали грязные потеки.
— Видел. Он жив, — переводя дыхание, ответил Тугай. — С отарой овец... И где живет — знаю. Один живет...
— Ну?
— Пока больше ничего сделать не мог. — Тугай поставил на стол пустую бутылку. — Снова пойду.
Фукс кивнул в знак согласия.
— И пойдете не один, — заметил он. — У Ибрагима придется немного погостить. А чтобы он хорошо встретил, я кое-что придумал.
Фукс быстро подошел к столу, выдвинул ящик.
— Смотрите, мистер Тугай! — сказал он.
Тугай встал.
— О! — вырвалось у него, когда подошел ближе. На столе лежала фотография.
— Ну как? Похож? — довольный произведенным эффектом спросил Фукс. — Тонкая работа, не правда ли? Ретушь и пересъемка. Как вы думаете, мистер Тугай, этот пастух обрадуется? Ведь сын — совсем как живой...
Тугай усмехнулся.
Глава девятая
ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ
Ветер, ветер, ветер. — Концерт для. пограничников. — Связной от Ибрагима. — «Ракету! Залп! Огонь!» — Благодарность. — История Ибрагима. — «Почему он такой хмурый. Очень странно...».К вечеру появились тучи. Горы потемнели и как бы придвинулись. С наблюдательной вышки по винтовой лестнице спустился часовой.
Все на заставе знали, что начинается вьюга. Ветер свистел по ущелью. По дороге плыла поземка. Тучи стремительно неслись к скалам, нанизывались на остроконечные пики.
Часовой приподнял капюшон брезентового плаща: да, лихо будет сегодня в наряде!..
Свободные от службы пограничники собрались в ленинской комнате. Стулья в парусиновых чехлах, сдвинутые с обычных мест, окружили столик с радиоприемником.
Теперь познакомим читателя с собравшимися. Солдаты Гебридзе и Петренко лениво листают журналы. Тут же сержант Обручев. На диване лейтенант Ганиев, только оставивший свадебный ужин у капитана Демина. Рядом с ним — Зубарев и старший сержант Резников, тот самый, которому Обручев привез портсигар.
Резников непосредственный начальник Зубарева, инструктор службы собак. В отряде его все называют: «Наш Карацупа». А кто на границе не знает Никиту Карацупу — знаменитого следопыта?
Резников тоже человек бывалый. И есть у него Барс. Барс — это не Ральф: три медали!.. А у Ральфа, может быть, тоже будут медали! Ральф, он ведь какой?.. Он всё может. И вожатого слушается. Ну был случай, когда он чуть не порвал шофера. Так ведь этот шофер, как там его, сам виноват!..
И еще несколько человек в ленинской комнате.
А где же старшина Каримов, лучший джигит? Он задержался: отпускал продукты на кухню. А когда пришел, все места уже были заняты. Зубарев предупредительно встал.
— Садись, земляк, — сказал сержант Обручев, уступая ему краешек стула.
Послышались знакомые позывные.
— Говорит Москва. Передаем концерт по заявкам пограничников. Слушайте...
— Ой, ой! — воскликнул Гебридзе. — Первый номер по моей заявке — ария Кето из оперы «Кето и Котэ» Долидзе!.. Наконец в чем-то я оказался первым, — говорил он, хитро глядя на старшину Каримова.
