Биографы Мазепы (даже А. Оглоблин, Д. Эварницкий и др.) полагали, что Мазепа только однажды (или дважды) ездил с поручениями гетмана в Турцию. На самом деле, можно говорить, что Мазепа становится основным связным Дорошенко в его переговорах со своими татарско-турецкими союзниками. Первое упоминание о его поездках относится к весне 1673 года. Русские поймали дорошенковского есаула, который на пытке сообщил, что гетман отправил в Крым казака, «прозвища ему Мазепа», за ордой и что тот уже прислал гонца с известием, что хан выступает из Крыма со всей крымской и ногайской ордой[39]. В сентябре того же 1673 года Мазепу встречают в Рашкове на границе с Молдавией. Вместе с толмачом[40] он ехал из турецкой земли, от султана, куда его отправил Дорошенко[41]. Самое любопытное, что в обоих случаях Мазепу, возглавлявшего посольства, именуют просто «казаком». Повторюсь, что реальная его роль при гетманском дворе была несравненно выше.
Весной 1674 года в Переяславе назначается всеобщая рада для избрания гетмана единой Украины — «обеих берегов». Это было историческое событие. Ожидалось, что правобережные казаки тоже примут участие в выборах. Ханенко, порвав с поляками, сложил на раде клейноды. Дорошенко все же не поехал и послал своим представителем на раду Ивана Мазепу (!) с заявлением о принятии подданства Москве. Трудно сказать, как Мазепа представился на раде. В царской грамоте к Дорошенко говорилось: «Прислал к ним в Переясловль генерального своего писаря Ивана Мазепу…»[42] На это Дорошенко возражал: «Послали есмы, хотя не генералного писаря, однако нам верного приятеля, господина Мазепу…»[43] Весьма примечательная формулировка! «Верный приятель», но «господин»… Доверительно, уважительно, но подчеркнуто не «генерального писаря» (первый после гетмана пост в Гетманщине).
27 марта 1674 года в Переяславе представители десяти полков Украины избрали единым гетманом Ивана Самойловича. Была принесена присяга на верность царю и заключены очередные пункты соглашения с Москвой. Но по возвращении Мазепы Дорошенко изменил свое решение о подданстве царю и сохранил союз с Турцией. Как утверждал впоследствии Мазепа, правобережного гетмана подбил на это кошевой атаман Иван Сирко. Впрочем, вполне возможно, Иван в данном случае выгораживал Дорошенко и мстил запорожцу. Основания у него для этого, как мы увидим ниже, имелись.
Приближался очередной поворотный момент в судьбе Мазепы. На этот раз — весьма трагический. Дорошенко отправляет его к турецкому визирю. Миссия эта была очень важная и ответственная, учитывая складывавшуюся ситуацию. Многие правобережные полковники перешли к Самойловичу, сын Дорошенко потерпел поражение, и Москва была, как никогда, сильна. Мазепа вез письма гетмана к хану и визирю, 15 пленных казаков — видимо, для подтверждения лояльности Дорошенко турецкому двору. С ним также было девять татар, служивших проводниками и охраной. Мазепа ехал хорошо известным ему маршрутом, через Дикое Поле[44], таящее столько опасностей.
При переправе через реку Ингулу на них напали запорожцы. Сохранилось довольно много, правда, сухих описаний этого происшествия. В результате короткой кровавой стычки часть татар была убита, другие утонули в реке, казаки освобождены. А Мазепа? Мазепа попал в плен к запорожцам.
По всей логике события он не мог остаться живым. В кровавой и жестокой бойне, когда все сопровождавшие его погибли… Однако мы еще не раз сможем убедиться, что сам Бог хранил Мазепу.
Запорожцы — вольные, лихие рыцари «ножа и топора», не признававшие соглашений, присяг и договоров, служившие то королю, то царю, то самому черту, считавшие себя «защитниками христиан», но на деле ставшие одними из главных виновников Руины. Они ненавидели «реестровых» казаков, тем более — шляхетных старшин, не признавали неприкосновенности чужих послов — тем более к «неверным». Ненавидели они и Дорошенко, как подданного султана. Попасть в их руки, только что обагренные кровью, когда в воздухе царила смерть, а освобожденные пленники взывали к мести!
Мазепа позже сухо заявлял: он от них не бежал, боя с ними не чинил и бывшие при нем письма отдал Сирко[45]. Сопротивляться большому отряду запорожцев, равно как и пытаться бежать от них — означало верную смерть. Но и остаться, и добровольно отдать себя им в руки можно было, только не потеряв присутствия духа. Впрочем, надо признать — Мазепа умел быть храбрым, встречать опасность с холодной головой и с достоинством смотреть в лицо смерти. Он поступал так всегда, в самые страшные минуты своей жизни. Точно так же он будет держаться и на смертном одре.
Первым о пленении Мазепы написал польскому магнату подчашию серадскому переяславский полковник Дмитрий Райча. В его словах, что «Иван Мазепа, который вашей милости пану, как понимаю, известен», попал «в руки Ивана Сирко», сквозила ирония. Райча не мог предположить, что его собственная судьба через несколько лет будет находиться в руках этого самого Мазепы, уже — гетмана. Но тогда он был прав — поляки могли торжествовать: бывший «покоевый» должен был бесславно умереть от запорожских пыток.
Источники рознятся в подробностях того, что происходило дальше. Сам Мазепа говорил, что оставался с Сирко в степи почти пять недель[46]. Сирко позднее упоминал, что запорожское войско «дарило Мазепу душею и здоровьем» — то есть даровало ему жизнь (но не свободу). Значит, как минимум такой вопрос, как стоит ли ему жить, поднимался. Самойло Величко в своей «Летописи» говорит, что на раде запорожцы, услышав показания освобожденных ими казаков и прочитав бывшие с Мазепой письма, тут же хотели его «растерзати и убити». Но сделать этого не дали Сирко и другие «товарищи» (то есть заслуженные казаки). Величко приводит полулегендарное сообщение, что там, на раде, кто-то из атаманов (возможно, сам Сирко) якобы сказал запорожцам «пророческие» слова: «Панове братя, просим вас не убивайте сего человека, может он вам и отчизне нашой впред згодитися». Войско послушалось, сохранило Мазепе жизнь, но заковало его в «крепкие кандалы»[47]. Впрочем, дальше Величко приводит явно ложные данные, что якобы Мазепа провел в кандалах «несколько лет» и был отпущен запорожцами только после долгих увещеваний Самойловича и после выплаты им откупного. Здесь сказывается та неприязнь, которую Величко испытывал к Мазепе, так как был близким к Василию Кочубею человеком (не раз он с восторгом отзывается о последнем на страницах своей летописи) и не мог простить его казни. Отсюда стремление добавить унизительные для Мазепы детали, а с другой стороны — показать, что тот был всем обязан Самойловичу, которого впоследствии не преминул сменить на гетманстве…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
