На галерее для публики не было свободных мест: дебаты о юридической ответственности предсказателей судеб привлекли всеобщее внимание. Лорд Блэгдон обернулся и приветствовал нас наклоном головы.
Палата общин оказалась значительно меньше, чем я ожидал. С двух сторон зала, напоминающего неф средневековой приходской церкви, смотрели друг на друга ряды скамей, отделанных зеленой кожей. В дальнем конце, на возвышении, восседал спикер в парике и мантии. За ним тянулась галерея для журналистов, а выше — галерея для дам, загороженная светло-зеленым экраном, будто это был турецкий гарем. Перед кафедрой спикера находился стол, где работали клерки, и два пюпитра — члены парламента, стоя за ними, должны были обращаться к палате.
Заседание уже началось. Джозеф Китли, депутат от Южного округа Манчестера, выдвинул предложение от своего имени и теперь произносил речь за пюпитром, расположенным слева от нас. У этого высокого худощавого человека в распахнутом черном фраке была манера говорить, встряхивая волосами, редкими и седыми. Стекла его очков при этом сверкали. Он произвел на меня впечатление рационалиста в приемах ведения дискуссии и агностика в вопросах веры. Мы выслушали историю вдовы, которая лишь благодаря Канцлерскому отделению Верховного суда не стала жертвой жулика-предсказателя, норовившего завладеть ее имуществом. Кипя негодованием, депутат призывал парламент принять новый законодательный акт, защищающий граждан от грабежа, что рядился в личину суеверия.
С ответным словом выступил младший министр внутренних дел. Он был в той же мере невозмутим и сладкоречив, в какой мистер Китли разгорячен и дерзок. Неужели уважаемый оппонент в самом деле полагает, будто безобидные трюки каждого гадателя на деревенской ярмарке или церковном празднике нужно отнести к сфере уголовного права? Что до черной магии, которую применяли в упомянутом деле, то подобное всегда преследовалось в рамках общего права, и принятие нового закона совершенно излишне. По мнению высокообразованного господина генерального стряпчего, ничего менять не стоит.
Заседание продолжалось в том же духе, и, признаться, вскоре мои веки стали тяжелеть. Прежде, читая репортажи о напряженных дебатах, я не предполагал, сколь огромная часть того, что говорится в зале, остается за пределами газетных статей. Выслушивать все это полностью оказалось просто невыносимо. После того как младший министр в шутку назвал гадание по руке «безобидным атрибутом чайных вечеринок и ярмарочных площадей», я уже ничего не запомнил. Из дремоты меня вывел лишь локоть Холмса, вонзившийся мне под ребро.
Один из молодых членов парламента поднялся и потребовал, чтобы ему ответили, кто и на каком основании уполномочил министра решать, насколько уличные предсказатели безобидны. Я раскрыл полусонные глаза и уставился на выступающего. Мне не нужно было объяснять, что этот молодой человек в черной шелковой шляпе, дававшей ему право говорить, — кровный родственник нашего клиента. По фамильным чертам лица, темным вьющимся волосам и патрицианской сутулости я сразу же узнал лорда Артура Сэвила. На протяжении нескольких лет он отмалчивался на заседаниях парламента, однако теперь что-то вдруг пробудило в нем красноречие.
Я слушал его слова и спрашивал себя, не продолжаю ли я спать. Он зло вопросил, как младший министр правительства может утверждать, будто гадание является безобидной забавой, когда повсюду видны примеры вреда, причиняемого этим занятием. Последовало их перечисление. Глядя на молодого человека, я недоумевал: он неожиданно выступил в поддержку новой поправки, вместо того чтобы встать на защиту предсказателей судьбы! Благодаря чему же лорд Артур так резко изменил свои взгляды?
Младший министр бойко парировал «несдержанные замечания благородного депутата от Чалкота». Правительство не собирается способствовать признанию противозаконности услуг гадателей. Продолжение пространной речи чиновника я пропустил мимо ушей. Как и лорд Блэгдон, я полагал, что его кузен непременно проголосует против любой поправки, притесняющей хиромантов. Однако молодой парламентарий оказался по другую сторону баррикад. Я взглянул на Холмса, но он если и был удивлен крутым поворотом событий, то не выказал этого.
Только теперь я обратил внимание на человека, сидевшего впереди и чуть в стороне от нас. Это был, попросту говоря, толстяк с морщинистой физиономией желтушного цвета. Легкий летний костюм из коричневого хлопка сидел на его тучном теле наподобие мешка. Когда лорд Артур поднялся и задал свой вопрос, этот господин отрывисто охнул, а после ответной речи младшего министра обернулся к нам со смешанным выражением триумфа и облегчения на болезненном лице. Казалось, он предлагал всем присутствующим заодно с ним порадоваться поражению лорда Артура.
Наконец объявили начало голосования, хотя зал заседаний был полон примерно на четверть. Те, кто выступал за принятие нового закона, направились в коридор налево от спикера, а их противники двинулись направо. Даже невооруженным глазом мы могли определить, что парламентариям, считавшим гадания невинной забавой, досталась легкая победа. Лорда Артура я увидел в конце менее длинной очереди из двухтрех дюжин человек, поддержавших предложенную поправку.
Затем члены палаты вернулись на свои места, и спикер огласил итоги, которые соответствовали моим ожиданиям:
— Голосование окончено. Тридцать один голос подан «за». Девяносто пять — «против». Воздержавшихся нет. Посему я объявляю, что предложение отвергнуто с перевесом в шестьдесят четыре голоса. Палата приступает к третьему чтению билля «О гигиене для скотоводов и животноводов».
— Как любопытно, — сказал Шерлок Холмс.
7
Лорд Артур вернулся на свою скамью. Поскольку после обсуждения билля о животноводстве он должен был подсчитывать голоса «за», мы знали, что он никуда не уйдет до тех пор, пока дебаты не будут завершены или отложены. Его титулованный кузен провел нас в свой кабинет, расположенный за палатой лордов и выходивший окнами на высокую террасу над Темзой. Наш клиент подошел к своему столу, разлил виски из графина по трем бокалам, затем выпрямился и предложил нам выпить.
— Зачем он задал этот глупый вопрос? Почему он проголосовал в поддержку того самого закона, который прежде осуждал (я сам тому свидетель) как предрассудок, подавляющий свободу мысли?
— Шантаж, — просто ответил Холмс.
— Неужели? Но чем его могут шантажировать?
— Милорд, не допускаете ли вы, что так называемый хиромант предсказал вашему двоюродному брату совершение деяния, угрожающего ему уголовным преследованием или осуждением людей?
— Какого именно деяния?
— Полагаю, убийства.
— Но мой кузен никого не убивал!
— Вероятно, еще нет.
Лорд Блэгдон дал привратнику распоряжение оповестить его, как только в палате общин объявят очередное голосование. По оглашении результатов лорд Артур мог покинуть заседание. Нас вовремя предупредят об окончании дебатов, и он не ускользнет незамеченным. Так, по крайней мере, мы думали.
Но приказ лорда по какой-то причине не выполнили, и я понял это слишком поздно. Не дождавшись известия о том, что депутат от Чалкота намеревается выйти из здания парламента, мы услышали возглас, эхом разносящийся по коридорам. Подобно сторожу, обходящему улицы города, полисмен возвещал завершение рабочего дня в Вестминстерском дворце:
— Кто идет домой? Кто идет домой?
Мы переглянулись. Холмс и я не могли отправиться на поиски лорда Артура, поскольку значительная часть помещений Вестминстера была закрыта для посторонних.
— Подождите здесь, пожалуйста, — властно произнес лорд Блэгдон. — Я разыщу его. Если привратник увидит, как он выходит за территорию Вестминстера, вам сообщат. Думаю, Артур должен быть где-то неподалеку.
Как оказалось, кузен графа уже покинул здание, но до ворот пока не добрался. Оставшись в кабинете вдвоем, мы с Холмсом подошли к решетчатому окну. Я посмотрел вниз, на воду, плескавшуюся у высокой стены укрепленного берега. На противоположной стороне мерцали огни кебов, проезжавших по набережной Альберта. Буксир, тянущий за собой три лихтера, прошел в сторону верфей Баттерси или Ламбета.
— Не понимаю, — сказал я в который раз с тех пор, как мы занялись этим делом.
— Неудивительно, — терпеливо ответил Холмс. — Если вас не затруднит, стойте, пожалуйста, неподвижно и смотрите на реку. Я не хотел бы, чтобы меня заметили.
Я принялся изучать террасу, протянувшуюся вдоль парламентских зданий от Нью-Плейс-Ярда. Вдоль парапета взад-вперед прохаживался человек в черной шелковой шляпе. Он курил сигару, как будто кого-то ожидая.
— Этот джентльмен сидел перед нами на галерее для публики, — сказал я, сразу же узнав его по грузной фигуре и мешковатому летнему костюму. — Он обернулся и улыбнулся нам, когда лорд Артур прервал речь младшего министра своим неудачным выпадом.
