Глава 6
Майское наваждение
Забылся храм Грааля, как и многие переживания, впечатления и находки. Впрочем, остался неприятный осадок, и душевная боль от последних минут весьма странного прощания с Майей. Даже понимая, что все её бурные страсти – это сцены театрального действа, цель которого отомстить Ивану за глупые слова и их общее ржание, когда она готовилась разбиться о дно ямы, Иван не мог простить ни девушке, ни старикам, увиденное.
Сотню раз он задавал себе вопрос: «Почему она не попыталась понять его состояние, когда от страха за её жизнь у него помутился рассудок».
– Идиотка! Как она не поняла, что её майка уже трещала по швам, когда я вышвырнул её саму из того провала?!
От одних воспоминаний о минутах на краю той ямы на профессора нападал истерический смех, переходящий в слёзы, а мышцы рук и ног сводила судорога. Рассудок терял связь с реальностью, словно погружаясь в мир иллюзий и кошмаров. Перед Иваном был бесконечный провал. Его рука, словно резиновый муляж, вытягивалась, едва удерживая тело любимой. От напряжения лопалась кожа, рвались сухожилия, а одежда Майи расползалась по швам…
Иван приходил в себя после нескольких минут забвения, весь сырой от пота. Чтобы покончить с этими страшными видениями, он вынужден был обратиться к психиатрам. После весьма длительного курса гипнотерапии ему стало легче – исчезли смех, судороги и кошмары. Однако в его душе не было покоя, Шляпников потерял азарт к жизни, он был уверен, что это навсегда.
Впрочем, не все окружающие разделяли его переживания. Многочисленные студентки, влюблённые в своего научного руководителя, напрочь отказывались признавать его душевные муки и не давали ему прохода, набиваясь на факультативы, дополнительные семинары и даже коллоквиумы, лишь бы продемонстрировать ему своё беззаветное стремление к практической археологии.
Вот и в тот памятный день Иван обходил очередную засаду, подготовленную его дипломницами. Археолог безумно устал от страстных, но нечаянных прижиманий, запаха губной помады и духов, шелеста юбок и распущенных прядей волос, от которых он вычищал костюмы и долго отплёвывался во время обеденных перерывов. Шляпников не искал любви и страсти, он мечтал о покое и одиночестве.
Представив, что его может ждать за дверью кафедры, профессор решил воспользоваться пожарным выходом. Благодаря этому манёвру, ему удалось уйти от своих преследовательниц, которые дружной толпой ожидали его под закрытой дверью покинутого им кабинета. Получив, таким образом, долгожданную свободу, Иван приготовился к последнему рывку на выход по коридору первого этажа. Именно в этот миг, к нему снова вернулся недавно забытый паралич. Перед ним стояла она…
– Вернулась… Она всё же вернулась… – остановившееся мгновение назад, сердце вновь погнало кровь во все части тела, что пробудило не только мышцы, но и больную душу. – Майка?!
Как лавина с гор, или лев из засады, Иван Шляпников набросился, на стоящую к нему спиной, знакомую до боли в душе и теле ту самую рыжую бестию. Не давая ей прийти в себя от первого шока встречи, Иван обнял её, развернул к себе и, удерживая в своих сильных и шарящих по всему её телу руках, углубился в длительный поцелуй, прекрасно помня, как она любила и умела этим заниматься (и не только с ним). В том, что она была ошарашена от одной мысли, что он узнал её даже со спины, Шляпников ни на мгновение не сомневался. Едва оторвавшись от её нежных губ, чтобы перевести дыхание, он…
– Из-з-вините, пож-жалуйста… – едва выдавил из себя бывший лев, или лавина, и бросился по коридору на выход.
Все, застывшие в коридоре, от столь интимного зрелища и, хорошо знающие возможности и вкусы археолога, дружно зааплодировали, провожая беглеца восторженными взглядами.
Девушка, постепенно приходя в себя, пыталась понять, как лучше себя вести на новом месте, где она должна была пройти стажировку. Надо сказать, что даже в самых смелых своих фантазиях она не могла представить такого пылкого, а главное, оригинального приёма.
– Впрочем, у всех свои странности, – решила она для себя, поправляя прическу и всё остальное, что успел сдвинуть с места своими горячими и сильными руками весьма пылкий незнакомец. – Думаю, это не самый худший вариант для начала стажировки, к тому же, целоваться он умеет, да и сам, вроде ничего.
Девушка, находившаяся в здании университета не более десяти минут, но уже получившая такую широкую известность, благодаря усилиям незнакомца, решила, что, вполне возможно, они таким образом проверяют всех своих новых аспиранток. Найдя в себе дополнительные силы, она успокоилась, да и многочисленные зрители стали расходиться по своим делам, косвенно подтверждая её версию о проверке новеньких.
Проделав простенькие дыхательные упражнения типа «вдох-выдох», Майя окончательно восстановила своё душевное равновесие и направилась дальше, к интересующей её библиотеке, которая, как ей подсказали зрители, находилась за ближайшим углом коридора.
Подойдя к нужной двери, она достала зеркальце, чтобы ещё раз удостовериться в безупречности или хотя бы сносности своего макияжа после столь пылкого приветствия.
Она даже в кошмарном сне не могла представить и подозревать, что злой, или весёлый рок уже занёс над её шикарным телом очередные объятия, но уже Шляпникова старшего. Вот уже несколько секунд, как он заметил, знакомую до боли в душе, рыжую красотку и готовился к дружеским, даже горячим объятиям, за которые его неоднократно и грозно стыдил сын.
Увидев: знакомые волосы, плечи, изгибы талии и всё остальное, тоже знакомое, – Идиш совершенно забыл об Иврите, который давно ждал его в библиотеке, где они договорились встретиться для просмотра очень редкой рукописи, которую Шляпников отыскал в архивах.
Теперь же, при виде вернувшейся ради него богини, эта, ещё недавно бесценная бумажка, была небрежно заброшена на подоконник, чтобы не мешала покрепче прижать к себе знакомое и такое желанное тело.
– Прихорашивается… Чертовка! Ловко она делает вид, что не заметила меня в коридоре. Не-ет, Ванюша, только дуэль нас рассудит. Только дуэль! – настало время действовать, решил профессор, подступая к своей жертве неслышными шагами хищного зверя. – Майя!
Когда он поймал её своими огромными ручищами, она уже практически не сопротивлялась. Её сознание находилось на грани помешательства от очередного узнавания. Поцелуй соединил два помнящих сердца в едином биении, с одной лишь разницей, что одно билось от страсти, а другое – от расстройства психики.
– Как стучит её сердце, значит, ждала и помнит.
Идиш был на седьмом небе, наслаждаясь своей догадкой на первом этаже университета, поцелуем, благоуханием её губ, шикарностью знакомых форм и ощущениями своих, не совсем скромных рук. Едва оторвавшись от божественного наслаждения, чтобы сделать глоток свежего воздуха…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
