— Ты имеешь в виду Железнодорожный музей? Сколько нам, по-твоему, лет? Двенадцать? Так что случилось с твоей мамой? Что послужило горючим для нового конфликта?
— Нам не нужно горючее, достаточно одной-единственной искры. Я уже приготовилась идти сюда, но она начала отпускать комментарии по поводу моего наряда.
— И что она сказала? — поинтересовался я, глядя на одежду Приянки. На ней была синяя юбка в разводах и майка с пацифистским значком. Обычный для Приянки наряд. В ушах серьги с синими бусинками, на шее ожерелье в тон, глаза слегка подкрашены — все это сводило меня с ума.
— Я была уже в дверях, когда она спросила: «Почему ты не надела золотую цепочку, которую я подарила тебе на день рождения?»
— И что потом? — Золотой цепочки на Приянке не было. Я уставился на впадинку на ее шее, хотелось дотронуться до нее.
— Она не подходит к моему наряду! Желтый металл — отстой, золото носят только пожилые женщины. И мы стали спорить. Именно поэтому я опоздала. Прости.
— Тебе не было нужды спорить. Ты могла просто надеть цепочку, чтобы она успокоилась, а потом потихоньку снять ее. — К нам подошел официант, желающий принять заказ. Приянка повернулась к нему:
— Принесите самсу.[8] Умираю от голода. Хотя подождите, от самсы толстеют. У вас есть салат?
Официант посмотрел на нас ничего не выражающим взглядом.
— Где, по-твоему, ты находишься? — съязвил я. — Это буфет в Железнодорожном музее, а не итальянское бистро. Ты можешь заказать только то, что видишь на прилавке.
— О'кей. Чипсы. Нет, поп-корн. Он ведь не такой калорийный, правда? — Приянка посмотрела на официанта так, словно тот был диетологом.
— Девушка будет поп-корн, — сказал я официанту.
— У тебя есть какие-нибудь новости? — поинтересовалась Приянка. — Ты видел Врума?
— Мы собирались встретиться, но он не смог прийти. У него было свидание.
— С кем? Новая пассия?
— Конечно. Его нельзя назвать однолюбом. Интересно, что девушки в нем находят? Они у него такие сексуальные.
— Не понимаю, в чем тут дело. Он самый законченный материалист из всех, кого я знаю. И совершенно неэмоционален, — сказала Приянка, когда нам принесли поп-корн.
— Ты не права, — возразил я, взяв полную пригоршню теплых хлопьев.
— Ты только посмотри на него: джинсы, телефоны, пицца и мотоциклы. Таковы его жизненные ценности. И каждые три месяца новая девушка. Когда-нибудь этому должен прийти конец, верно?
— Ну, что касается меня, то я счастлив с одной-единственной девушкой, — проговорил я с набитым ртом.
— Ты такой хороший. — Приянка мило покраснела и улыбнулась. Она взяла еще поп-корна и запихала его мне в рот.
— Спасибо, — сказал я, не переставая жевать. — Врум изменился. Он был совсем другим, когда пришел к нам работать.
— Раньше он работал в газете?
— Да, журналистом-стажером. Занимался проблемами современности. А знаешь, как называлась одна его знаменитая статья?
— Нет. И как она называлась? Кошмар! — Приянка смотрела на кого-то за моей спиной.
— Что случилось?
— Ничего. Просто не оборачивайся. Я увидела своих родственников с детьми. Только не это, — вздохнула она, опустив глаза.
Когда тебе говорят, что не надо куда-то смотреть, тебя охватывает неодолимое желание посмотреть именно туда. Краем глаза я увидел семью с двумя детьми за столиком в углу.
— А кому сюда ходить, если не детям? — пожал я плечами. — Расслабься, они сидят далеко от нас.
— Заткнись и не поднимай глаз! И расскажи мне о статье Врума.
— Хорошо. Заголовок такой: «Почему политики никогда не кончают жизнь самоубийством?»
— Как ты сказал? Довольно необычная тема.
— В статье говорится, что самоубийства совершают самые разные люди — студенты, домохозяйки, бизнесмены, служащие и даже кинозвезды. Но только не политики. И это кое о чем говорит.
— О чем именно? — спросила Приянка, не поднимая глаз.
— Как считает Врум, самоубийство — последнее дело, и люди сводят счеты с жизнью, если им действительно больно и худо. Вывод из этого такой: большинство людей способны на сильные чувства, но только не политики. Значит, страной правят бесчувственные люди.
— Bay! Вряд ли эта статья получила горячее одобрение редактора.
— Само собой. Но все же Вруму удалось ее опубликовать — редактор увидел ее уже в газете. И над Врумом разверзлись хляби небесные. Его не выгнали из редакции, но перевели в отдел «Общество», и он стал писать материалы для третьей страницы.
— Наш Врум? Стал писать на полосу светской хроники?
— Ему сказали, что у него приятная внешность и потому он годится для этого. Вдобавок ко всему он закончил курсы фотографии и мог сам делать снимки.
— Врум работал светским репортером, потому что он симпатичный парень? Звучит забавно, — заметила Приянка.
— Смешно, согласен. Но Врум сумел отомстить. Он сделал фотографии знаменитостей, которые нельзя было назвать лестными: представители элиты с набитым едой ртом, крупный план целлюлита на бедрах, кто-то напился, и его выворачивает наизнанку — такие снимки появились в газете на следующий же день.
— О Боже! — рассмеялась Приянка. — Похоже, наш Врум очень прикольный. Не понимаю, почему он оказался в колл-центре. Из-за денег?
— Ну, он считает, что погоня за деньгами тоже требует изобретательности.
— И как это работает?
— По мнению Врума, американцы что-то значат в этой жизни лишь потому, что у них полно наличных. Когда у нас появятся деньги, мы положим их на обе лопатки. Значит, первое, что надо сделать, — это заработать деньги.
— Интересно, — вздохнула Приянка. — Вот почему мы вкалываем ночью. После окончания колледжа я могла бы стать доктором педагогики. Но сначала хотелось подкопить денег. Они нужны мне для того, чтобы открыть свой детский сад. А пока я имею только по двести звонков за ночь. — Приянка положила подбородок на сложенные в локтях руки. Я посмотрел на нее. Она станет самым лучшим на свете директором детского сада, я был в этом уверен.
— «Уэстерн апплаинсез», говорит Сэм. Я могу вам помочь? Пожалуйста, позвольте мне помочь вам, ну пожалуйста… — язвил я, имитируя американский акцент.
Приянка снова рассмеялась.
— Тетя Приянка! — Возглас пятилетнего мальчика оторвал посетителей буфета от еды.
Мальчишка, подбежавший к Приянке, держал модель поезда и стакан с колой, который опасно балансировал в его руках — так сильно волновался малыш. Добежав до нашего стола, он споткнулся, и я наклонился, чтобы подхватить его. Я успел, но кола выплеснулась мне на рубашку.
— Только не это! — воскликнул я, увидев еще и девочку лет трех с огромным леденцом во рту, она тоже припустилась к нам. Я уклонился от надвигающегося мини-торнадо, и девчушка приземлилась прямо на колени Приянки. Я же пошел в туалет разбираться с рубашкой.
— Шьям! — сказала Приянка, когда я вернулся. — Познакомься с моим двоюродным братом доктором Анурагом. — Вся семья собралась у нашего столика. Приянка представила меня своим родственникам, но я сразу позабыл, кого как зовут. Приянка сказала кузену-доктору, что я работаю в колл-центре, и его интерес ко мне поутих. Дети съели половину попкорна, а другую половину раскидали вокруг. Мальчик катил игрушечный поезд по полям поп-корна, простирающимся на поле, и они с сестричкой гудели во всю мощь.
— Сядь, Шьям, — сказала Приянка.
— Нет, мне нужно идти, — ответил я и выбежал из музея, который обернулся для меня хаосом настоящей железнодорожной станции.
ГЛАВА 6
22:50
―Ой! — вскрикнула Эша, и это восклицание положило конец моим воспоминаниям.
— Что такое? — спросил я. На линии были сильные помехи.
— Слышно очень плохо… Здравствуйте, мадам! — Эша почти кричала.
В ожидании звонка Радхика вязала что-то из розовой шерсти. Все в общем-то были заняты, но я понимал: звонков у нас сегодня меньше, чем обычно.
— О-хо-хо! — спустя некоторое время вздохнула Приянка.
— Черт побери! — Врум снял с головы наушники.
— В чем дело? — осведомился я.
— Через каждые несколько секунд слышен какой-то треск. Попроси Бакши, пусть пришлет кого-нибудь, — сказал Врум, потирая ухо.
— Я пошел в офис. А вы, ребята, продолжайте принимать звонки. — Я посмотрел на часы, было 22:51. До первого перерыва оставалось меньше часа.
По дороге к Бакши я заглянул в комнату, где проводят тренинг; там собрались новички. Некоторые дремали — наверное, еще не привыкли работать по ночам.
«35 = 10», — написал инструктор мелом на доске.
Я помнил это правило со времен собственного тренинга, который проходил два года назад. Оно помогало операторам устанавливать контакт с клиентами.
— Помните, — говорил инструктор, — ум и ай-кью тридцатипятилетнего американца такие же, как у десятилетнего индийца. Это поможет вам понимать наших клиентов. Вы должны быть терпеливы с ними, как с детьми. Американцы тупые, примите это как постулат. Разговаривая с ними, вы не должны терять хладнокровия…
