чтобы уберечь от будущих неприятностей, в замке Трим, примерно в тридцати милях к северо-западу от Дублина[43]. Затем, отправив часть своей армии обратно в Северный Уэльс, он задержался на некоторое время, прежде чем переправиться и высадиться в Южном Уэльсе в конце июля. Здесь он обнаружил, что многие из его армии дезертировали. Но, несмотря на это, он двинулся на север Уэльса до Конви, где Херефорд, находившийся в то время в Честере, вступил с ним в переговоры. Никто не может сказать, что было на уме у Херефорда, да и у Ричарда на этом этапе. Херефорд предложил королю вернуть ему его наследство и явиться на заседание парламента. (Именно в связи с заседанием парламента Херефорд был сослан в прошлом году). Но едва Ричард отправился в путь, как попал в засаду устроенную Генри Перси (до недавнего времени его сторонника) и был доставлен им на встречу с Ланкастером, как он теперь себя называл, в замок Флинт. По сути, король стал пленником своего противника.
Однако этот противник все еще соблюдал формальности. Официальные письма рассылались от имени короля Ричарда, хотя они были написаны "по совету" Ланкастера и его сторонников. Парламент был созван на заседание в Вестминстере 30 сентября, и последняя неделя августа была потрачена на путешествие из Честера в Лондон, где Ричард был заключен в Тауэр. Примерно в это же время молодого Генриха Монмутского привезли из Ирландии, где он был оставлен в замке Трим[44]. Он вступал в решающий момент истории своей страны, когда в конце сентября будет разыгран последний акт драмы, его отец станет королем, а он сам будет объявлен наследником престола.
Последний акт произошел в течение нескольких дней. 29 сентября специальный комитет прелатов, дворян и юристов посетил Ричарда в Тауэре и попросил его отречься от престола, как, по их словам, он ранее обещал сделать. Ричард попросил встречи с Ланкастером и архиепископом Томасом Арунделом и в их присутствии подписал документ об отречении от престола, заявив, что хочет, чтобы Ланкастер стал его преемником, и передал ему свою печать как символ отречения и передачи власти. Так гласил официальный, проланкастерский отчет. На следующий день, когда собрался парламент, королевский трон был свободен и покрыт большой тканью из золота. Как Ланкастер должен был оправдать свой захват трона? Наследственным правом?
Его происхождение от Генриха III было несомненным, но его собственный предок по женской линии, Эдмунд Ланкастерский, был моложе Эдуарда I, чьи права на престол его отца были несомненны. Путем завоевания? Это был очень опасный подход, который мог быть использован другими в будущем для оправдания применения силы для низложения самого Ланкастера. По парламентскому решению? Возможно, в соответствии с практикой и доктриной того времени. Однако и в этом случае можно было предвидеть будущие трудности. Кроме того, можно было бы задаться вопросом, если трон стал вакантным, или законному королю насильно помешали присутствовать, можно ли было бы назвать такое собрание настоящим "парламентом"? Какими юридическими полномочиями обладали те, кто собрался по этому историческому поводу? Правом низложения? Право избирать или создавать короля?
Никто не сомневался, что в этот конкретный день Ланкастер был самым могущественным человеком в Англии. Но давала ли фактическая власть право занять трон? Это был вопрос, который необходимо было решить. Чтобы убедить колеблющихся и обезопасить себя от будущих претендентов, Ланкастеру требовалось твердое обоснование законности того, что он делает. Этого трудно было добиться путем прямого обращения к любому из вышеупомянутых методов. Но он мог, по крайней мере, сослаться на свое происхождение от Генриха III (I that am disendit be right lyne of the Blode comyng fro the gude lorde Kyng Henry therde (В этом я в своем праве так как происхожу родом от крови доброго короля Генриха Третьего))[45]; на свое право, которое исходило от Бога и которое его друзья помогли ему выполнить; и на провал хорошего управления страной, за который был ответственен Ричард и за который Ланкастер теперь брал на себя ответственность. Он также не хотел бы лишать кого-либо принадлежащего ему (параллель между лишением Ричарда II королевства и потерей Херефордом герцогства Ланкастер была удивительно и неловко явной), за исключением тех случаев, когда он не смог достичь "благой цели и общего блага"[46]. Ричарда заставили отречься от престола, потому что он не действовал во имя общего блага. Это было решение, которое пришлось бы по душе людям того времени. И, как сказал архиепископ Арундел в своей проповеди, Англией теперь будут править не мальчики, а мужчины.
Можно сказать, что Ричард уничтожил сам себя, по крайней мере, политически. Тем не менее, оставался неприятный факт, что фактическое обладание троном новым королем было его единственным настоящим притязанием на власть. Он мог быть главой самой богатой семьи в Англии, счастливо наделенной четырьмя наследниками мужского пола; он также мог претендовать на симпатию и поддержку в результате незаконных действий Ричарда против дома Ланкастеров. Однако его обладание троном Англии было обусловлено решением применить силу для его обретения. Молодой человек, чье право на титул "принц Уэльский" зависело от его согласия, пусть и молчаливого, с актом узурпации, совершенным его отцом, рано узнал, что законное требование всегда становится сильнее, если его поддерживает военная мощь. Как его отец сделал это в Англии в 1399 году, так и он в будущем сделает это во Франции двадцать лет спустя.
Глава 2.
Уэльс
Именно в день коронации своего отца Генрих Монмутский (или Генрих Ланкастер, как он назван в документе о герцогстве от 1397 года)[47] впервые должным образом попал в центр внимания истории. Новая роль его отца должна была привести к радикальным изменениям в положении его детей, в частности, старшего сына и наследника. Мальчик был привезен из Ирландии вместе с членами капеллы Ричарда II, Генри Драйхерстом, вероятно, в сентябре[48]. Теперь ему предстояло принять участие в церемонии коронации своего отца. Накануне этого дня король в сопровождении старшего сына и многих рыцарей проехал через Лондон в Вестминстер, где провел ночь в аббатстве. Следующий день, 13 октября 1399 года, имел двойное значение. Это был праздник святого Эдуарда Исповедника, основателя аббатства, чья могила находится за главным алтарем; кроме того, ровно год назад новый король (или герцог Херефорд, как он тогда назывался) покинул Лондон и отправился
