В конце августа 1942 года в полк прибыл заместитель Верховного Главнокомандующего Г. К. Жуков. Его сопровождал командующий 16-й воздушной армией С. И. Руденко. Ожидаемый приезд известного полководца всколыхнул душу каждого летчика-гвардейца.
Г. К. Жуков появился перед замершим строем. Юрий невольно придержал дыхание. Полк стоял по стойке "смирно".
Хотя полк поздоровался раскатисто и дружно, Зыкову подумалось, что приветствие прозвучало нестройно и вяло. Сейчас Юрий видел генерала Жукова вблизи. Он показался ему утомленным и чем-то обеспокоенным. Лицо только раз осветилось скупой улыбкой, когда командир полка Скляров сделал какое-то меткое замечание о своих подопечных летчиках. Сержант расслышал слова: "...хорошо чехвостят... много есть снайперов...". Жуков медленно кивнул головой и переступил с ноги на ногу.
За короткое время пребывания в полку заместитель Верховного Главнокомандующего успел посетить полковую ремонтную мастерскую, осмотрел самолетный парк, выявил нужды авиационной части. А они конечно же были. Недоставало радиопередатчиков на самолетах, не хватало шлемофонов, наблюдались перебои в снабжении горючим. Майор, не отходивший ни на шаг от Жукова, торопливо записывал в объемистую тетрадь все то, что говорил ему Георгий Константинович во время своего обхода территории полка и беседы с летчиками.
В полковой столовой Жуков преподал урок повару:
- На Руси солдаты умели щи из топора варить, а ты что из добрых продуктов приготовил? Разве такую подливку надо к каше подавать? И перловку почаще помешивай - пригарью пахнет.
- Жиров мало... Раскладка... Да я... - залепетал краснощекий крепыш.
- Конечно - ты, - усмехнулся Жуков. - Не я же должен обеды летчикам готовить...
После отъезда Жукова и генерала Руденко в полку еще долго говорили о дотошности представителя Ставки, о его коротких, но емких, дельных беседах с летчиками, техниками.
Спустя неделю прибыли в полк рации для "илов", многим летчикам выдали новые шлемофоны. Батальон технического обслуживания получил недостающие приборы для самолетов. В полк зачастили бензозаправщики с горючим.
Повар говорил за обедом:
- Попробовал бы сейчас моей подливки товарищ Жуков... и мы могем щи спроворить, был бы топор пожирнее...
- Чего раньше не варил? - трунили над поваром однополчане. - Полк опозорил.
- Кто же мог предположить, что он из котла каши попробует? Раскладку я нормальную сделал. Перловка, холера, подвела - пригорела...
Прокаленные степными ветрами, выдубленные горячим солнцем лица парней посмуглели. Особенно радовался теплу и палящему солнцу Гога Тваури. Жара в Поволжье напоминала знойные дни на величаво-спокойном Кавказе. Где-то в горных теснинах петляет его родная Кура, а в небе кружат орлы. Теперь Гога - сам орел.
Лицо Тваури в отличие от лиц товарищей кажется вороненым. В какой бы компании летчиков ни появился он, словно по команде вспыхивают улыбки, в глазах сквозят доброжелательность и сердечность.
Друзьям известны пути, приведшие Гогу в авиацию. Они сходны с путями его однополчан: аэроклуб, летное училище. Каждый из них шел в боевую авиацию своей тропинкой, кто полевой, кто горной, чтобы вот тут, вблизи Волги, эти разрозненные тропки слились в одну широкую дорогу Отечественной войны.
Двенадцатилетним мальчиком увидел он впервые самолет. Смотрел с нескрываемым восхищением в лазурное небо и светлой завистью детства завидовал человеку, сидящему в кабине самолета. И тогда зародилось желание самому научиться летать. Окончил аэроклуб в Тбилиси. Летал на У-2. В числе лучших курсантов попал в Тамбовскую авиационную школу. Летал на скоростных бомбардировщиках. Прошел переподготовку на Ил-2.
Нигде, видимо, так не сближаются быстро люди, как в авиационном соединении. Братство на земле, сливаясь с братством в воздухе, образовывало такой крепкий сплав взаимоотношений, разбить который не под силу никакому врагу. Гога стал своим парнем и среди летчиков, и среди артиллеристов зенитного дивизиона, что прикрывал полевой аэродром. Три батареи были крепким наземным щитом, они не раз служили надежной опорой для штурмовиков во время налетов врага.
Любили Тваури и техники фотолаборатории, установленной на автомашине. В лаборатории проявлялась отснятая во время боевых действий и разведывательных полетов пленка, производилась дешифровка снимков.
Почти после каждого разведывательного рейса Тваури, Зыкова, Гребенькова и других воздушных следопытов получались фотоснимки, дающие ценную информацию. Этих летчиков никогда не подводили громоздкие, чуть ли не в пуд весом фотоаппараты, установленные в фюзеляжах.
- Фотослужба - великая вещь на войне! - говорил Гога. - Чего не увидит глаз - всегда подметит объектив.
У Гоги фотоаппараты всегда работали в тот момент, когда под самолетом были колонны танков и машин, сильно охраняемые переправы, расположение, войск противника.
И в аэроклубе, и в авиашколе Тваури тренировал память, запоминая до мельчайших подробностей все, что проносилось под крыльями У-2 или СБ. После полета он закрывал глаза и воссоздавал увиденное: речки, буераки, поля, ломаную линию гор на фоне синего неба.
В полку ведущим выдавались специальные карты цели. На них километр военных дорог, речек, полей был уложен на сантиметровом отрезке. Во время боевых вылетов у Тваури запечатлевалась в мозгу своя карта цели. Он видел землю широко, во весь ее зримый охват.
По многу раз в день звучали для летчиков команды "По самолетам", и каждый воспринимал такие команды по-своему.
Командир полка Максим Скляров думал о том, чтобы из очередного боя вернулись живыми все летчики. Техники желали видеть возвратившиеся на аэродром машины без пробоин в крыльях и фюзеляжах. Хотя не кровоточили эти раны самолетов, но они больно щемили сердца техников. Слушалось, ночи напролет латали они то рулевое управление, то крылья, похожие на огромные терки, так они были изрешечены осколками и пулями. И "летающие танки" были уязвимы. Зенитные установки, крупнокалиберные пулеметы, пушки создавали такой заградительный частокол, "пролезть" через который мог не каждый самолет.
В кабине было душно, и Тваури, уже пристегнув парашют и привычно щелкнув тумблерами перед запуском двигателя, шумно дышал.
Первые пары выруливали на взлетную полосу - мощно ревели моторы, из-под разбегающихся машин тянулись бурые полосы пыли.
Поодаль стояли техники - вечные провожатые в небо. В их позах была все та же постоянная собранность и торжественность момента - они всегда подбадривали летчиков перед расставанием с землей, с аэродромом.
Мысленно Тваури успел перенестись туда, где сейчас на дорогах перед волжским городом тянулись пехотные и моторизованные войска врага.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
