И Эви, конечно, растаяла. Она не часто попадала в такие места и наверняка с восторгом оглядывалась. Бедной девочке не верилось, что она оказалась в таком красивом ресторане с таким красивым мужчиной.
А теперь он ведет ту же игру с Тарн. Смотрит на нее и решает, стоит ли продолжать знакомство.
Каз задумчиво протянул:
— Тарн. Очень милое имя. И необычное.
— Да, — ответила она. — Слишком необычное. Не многих девочек называют в честь горного озера. В школе меня прозвали Мокрушка.
Каз поднял брови:
— Такое прозвище вам совершенно не подходит. И как же вы реагировали?
— Никак. — Тарн пожала плечами. — Делала вид, что меня это не трогает. Надеялась, ребятам надоест шутка. Но прозвище прилипло ко мне надолго.
Каз спросил:
— А вы никогда не говорили родителям, в какую ситуацию из-за них попали?
— Нет. — Тарн помолчала. — А откуда взялось имя Каз?
Он вздохнул:
— Вы не единственная жертва. Я родился шестого января, и моя мать захотела назвать меня в честь одного из трех волхвов. Хорошо еще, что она выбрала Каспара, а не Балтазара или Мельхиора. — Каз улыбнулся. — Это первое, что у нас есть общего.
— И, возможно, единственное. — Тарн сумела придать голосу оттенок легкого сожаления.
— Почему вы так думаете?
— Разве это не очевидно? — Она пожала плечами. — Вы владеете компанией, я в ней работаю.
— И вы считаете это непреодолимым препятствием для более близкого знакомства?
— Думаю, так должно быть. — Тарн задумчиво посмотрела на него. — Признайтесь честно, вы тоже так считаете.
Каз заговорил медленно, а его тонкие пальцы играли с ножкой бокала так, что у Тарн почему-то пересохло в горле.
— Если вы хотите знать, часто ли я приглашаю на свидания своих служащих, я категорически отвечу «нет». — И добавил: — А потом, у нас не свидание.
Она покраснела:
— Конечно нет. Я это понимаю.
— Но в следующий раз будет свидание.
И тут им принесли еще вина и заказанные блюда.
Тарн осталось только подавить возглас удивления и спросить себя: не ослышалась ли она?
События развивались слишком быстро. А это не входило в ее планы. Она должна была держать ситуацию под контролем. Она, а не он.
Тарн постаралась сосредоточиться на телятине под великолепным соусом, но, к своему удивлению, обнаружила, что время от времени бросает на Каза взгляды из-под полуопущенных ресниц. Какими бы ни были ее истинные чувства, она не могла не признать, что реагирует на него. На его губы, руки, улыбку, мелькающую в глазах…
Но все это было под запретом.
Они беседовали. В любой другой ситуации это был бы обычный обмен мнениями о книгах, музыке, театре. Однако Тарн казалось, что она идет по минному полю.
«Не будь параноиком, — уговаривала она себя. — Разве это тайна за семью печатями, что ты предпочитаешь Баха Генделю, а Моцарта — им обоим и что твоя любимая шекспировская пьеса — «Много шума из ничего»? Во имя неба, успокойся. Твой успех превысил самые смелые надежды. Так воспользуйся им».
Каз поднял бокал:
— Я хочу предложить тост. Поскольку «за нас» звучит немного нарочито на этом этапе, я предлагаю выпить за здоровье вашего больного и его скорейшее выздоровление.
Ее рука дрогнула, несколько капель вина упало на юбку.
— Что вы имеете в виду? — спросила она хрипло.
Он удивился:
— Мне говорили, что вы вернулись в Лондон, так как кто-то из ваших родных заболел. Или Роб Веллингтон неправильно вас понял?
— Все так. — Тарн глубоко вздохнула и заставила себя улыбнуться. — Я не предполагала, что он поставит вас в известность.
— Роб считает, что вы можете оказаться очень ценным сотрудником, и боится, что мы лишимся вас. — Каз помолчал. — Вероятно, вы собираетесь вернуться в Штаты, когда все успокоится.
— Да, — ответила она. — Но это будет не скоро. Выздоровление идет слишком медленно.
— Это ваш близкий родственник?
— Не очень. — Она спокойно встретила его взгляд. — Это моя… кузина. Но у нее никого нет, кроме меня.
Это была почти правда — тетя Хейзел пока бесполезна.
— Мне очень жаль, — сказал Каз. — Вам, вероятно, приходится нелегко.
— Да, сначала было так, — ответила Тарн. И мысленно добавила: «Как ты смеешь говорить, что тебе жаль, если именно ты виноват в том, что случилось?» — Но я надеюсь, что худшее уже позади. Вы были правы насчет телятины, — весело заметила она, переводя разговор на другую тему. — Просто сказка.
— Значит, вы рискнете пообедать со мной еще раз?
О боже, из огня да в полымя!
Обдумывая ответ, Тарн отпила вина. Как вкусно!
— Не думаю, что это стоит делать. — Она позволила себе слегка пожать плечами.
— По вышеизложенной причине?
— Конечно.
— А не потому, что я физически вам неприятен?
Тарн откинулась на спинку кресла:
— Ну вот, теперь вы надо мной смеетесь.
— Ничуть. Я просто стараюсь выяснить важную для себя вещь. Итак?
— Возможно, нет, — тихо проговорила Тарн.
Она осознала, что Каз не просто намекает на чувственное удовольствие, а предлагает его как нечто неизбежное.
Слишком трудное предложение для такой неопытной женщины, как она.
О боже, что она делает? Может, она сошла с ума? Ведь ей известно, что он не выполнит ни одно обещание.
«Эви, Эви! — мысленно воскликнула Тарн. — Если он так же обращался с тобой, неудивительно, что ты упала в его объятия. Он способен заставить кого угодно поверить чему угодно».
Но она напомнила себе, что ей реальная опасность не грозит, ибо перед ее глазами стоит образ Эви в больничной палате. Стройное тело превратилось в скелет, когда-то хорошенькое личико осунулось. Этот образ служил ей лучшей броней в битве с мужчиной, который сейчас смотрит на нее.
— Мне всегда говорили, что молчание — знак согласия, — заметил он. — Но в случае с вами требуется подтверждение. Ну?
Тарн заставила себя собраться и посмотрела ему прямо в глаза:
— Что я могу ответить? Мы едва знаем друг друга.
— Странно. Мне показалось, что я мгновенно узнал вас, и думал, что вы испытываете то же самое. — Он покачал головой. — Раньше со мной такого никогда не случалось. Честно говоря, я в общем-то не ожидал и не желал этого. — Каз усмехнулся. — Вы, Тарн Десмонд, еще одна проблема в моей и без того полной проблем жизни.
— Думаю, да, — ответила она, не удержавшись. И мысленно назвала себя идиоткой.
Впрочем, личная жизнь Каза — не тайна за семью печатями. Интернет полон его фотографиями в обществе эффектных женщин. За одним исключением…
В его ответной улыбке смешались юмор и удовольствие.
