подумаем. Они мне, понятно, нужны живыми до самого конца полета. Но… – На лбу Кэрри лежала выбившаяся прядка. Сэм убрал ее за ухо. – Может, нужны не все? Или необязательно целыми?
Пальцы Билла побелели от того, как он вцепился в поднос. Он еще столького не знал, не понимал. Так хотелось, чтобы все это прекратилось, так хотелось закричать. Он чувствовал, как кровь приливает к лицу. Над верхней губой выступил пот. Он утерся.
– Билл, да расслабься ты, – поддразнивал Сэм, наслаждаясь его заметным волнением. – Ты так стараешься найти выход, но – спойлер – его нет. Просто забей на геройство. Ты сделаешь выбор. Семья – или самолет. И если ты пожертвуешь самолетом, то заодно придется бросить баллончик. И точка. – Сэм наклонился вперед, опустил скрещенные пальцы на стол, по-прежнему не выпуская из рук детонатор. – И слушай, Билл. Просто чтобы ты знал: я не идиот. У меня, естественно, есть запасной план на борту. Так или иначе ты сделаешь выбор.
Билл почувствовал, как весь белеет.
Запасной план на борту.
Невинные души.
Кто из них не такой уж невинный?
Чьи глаза следили за ним и остальным экипажем, докладывая обо всем этому маньяку? У этого человека есть оружие? Уже наготове свой баллончик с газом? Он его выпустит? Убьет экипаж, ворвется в кабину, сам убьет Бена, а потом заставит Билла сделать выбор? Билл не успевал за собственными мыслями, подкидывавшими один мрачный сценарий за другим.
Какие у тебя требования?
Сэм прочитал письмо и развел руками.
– В смысле? Я их уже озвучил.
Ты озвучил условия. Но чего ты хочешь?
Тот рассмеялся.
– Билл, до тебя не доходит, да? Ничего я не хочу. Не хочу денег. Не хочу, чтобы выпустили заключенных. Не хочу давить на политиков. Мы не в 1968-м, друг мой. Это тебе не «Лети на Кубу»[4]. Это не QAnon, который ищет детишек в пиццериях[5], или во что там верят ваши белые расисты. И это не какой-нибудь безумный джихад ради семидесяти двух девственниц. Все это здесь ни при чем.
Он придвинулся к экрану.
– Я просто хочу посмотреть, что сделает хороший человек – хороший американец – в безвыигрышной ситуации. Что сделает такой как ты, когда ему придется выбирать. Самолет с незнакомцами? Или родная семья? Понимаешь, Билл, вся штука правда в выборе. Твоем. В выборе, кто выживет. Вот чего я хочу.
Билл не шелохнулся. Сэм рассмеялся.
– Мне нравится, как это тебя пугает! Как ты начинаешь понимать, что меня не купить. Не уговорить. Тебе страшно, что мне не нужно ничего на свете кроме того, что и так уже происходит.
Они буравили друг друга глазами. Билл занес руки, чтобы напечатать очередной вопрос. Руки тряслись.
Зачем? Зачем ты это делаешь?
Билл нажимал «удалить», пока не стер все до последней буквы. Если Сэм и планирует ответить на этот вопрос, то ответит сам, на своих условиях. Билл набрал другой вопрос, тоже удалил. Пальцы в панике заметались. Нужно было понять, с чем он столкнулся, чтобы решить, как реагировать.
Элиза всхлипнула. Он посмотрел на дочь.
Билл знал, что ничего не добьется и только тратит время. Надо действовать.
Он набрал новый вопрос и на этот раз отправил.
Откуда ты узнал, что я буду на этом рейсе?
– Имеешь в виду, как я устроил тебя на этот рейс? – сказал Сэм. – Оказывается, твой шеф-пилот Уолт О’Мэлли тот еще извращенец. Он безо всяких возражений гарантировал, что полетишь ты, – главное, чтобы не всплыли фотографии маленьких мальчиков с его жесткого диска.
Сердце Билла обожгло предательством. Его начальник, коллега. Друг. Они проработали вместе двадцать три года. Вся система прогнила – вплоть до шеф-пилота.
В мыслях наступил полный разброд: не за что ухватиться, нечем их остановить. Он был бессилен в собственной кабине. Беспомощен как человек и как защитник семьи. Угроза дома – и угроза на борту. Страшно подумать, где еще его обманули.
Билл закрыл глаза и перетерпел приступ тошноты. Затем с глубоким вдохом вытянул руки перед собой и сжал кулаки – сжимал и разжимал, сосредоточившись на мысли о том, как по рукам бежит кровь. Пульс мало-помалу замедлился.
Почему ты выбрал меня?
Прочитав, Сэм помолчал, глядя в камеру.
– Вот же ты самодовольный. Думаешь, это что-то личное? Ты для меня просто средство.
Это покажется очень личным для 149 невинных душ на борту, которых ты хочешь убить.
– Ну естественно. Билл, смерть всегда кажется чем-то личным. Даже охренительно личным. Но знаешь, что самое безумное в смерти? Что в ней нет ничего личного. Мы все умрем. От этого никуда не денешься. Это самое справедливое, что только есть на свете. И стар, и млад, и тот, кто заслуживает смерти, и тот, кто нет. Но при чем тут вообще это? Умирают же не только плохие люди, смерти-то насрать. – Сэм покачал головой, бормоча себе под нос: – Охренеть можно, «невинные души»…
Он перевел глаза на Скотта.
– Посмотри на сына, Билл.
Билл отказывался. Шли секунды.
Сэм грохнул кулаками по столу. Кэрри со всхлипом прижала к себе Элизу.
– Посмотри на своего сына.
Скотт молча глядел прямо в камеру. По его щекам бежали слезы, сжатые кулачки побелели. Он старался, он так старался быть смелым. Несгибаемость будущего мужчины на дрожащих ножках мальчика. Через камеру друг на друга смотрели отец и сын, мужчина и будущий мужчина.
– Капитан Хоффман, – тихо проговорил Сэм. – Твой сын – хороший? Он этого заслуживает? – Он грустно покачал головой. – Ты так говоришь о невинности, будто это на что-то влияет. Но все мы – средства на пути к чьей-то цели.
Сэм откинулся на спинку стула, скрестил руки на жилете со взрывчаткой.
– Выбор за тобой. Я свой уже сделал.
Билл услышал, как в салоне кто-то закрывает дверь в туалет. Вспомнил о Джо и остальном экипаже, выполняющем свою работу. Вспомнил о пассажирах, которые просто хотели долететь куда им надо. Представил себе людей в Вашингтоне – сенаторы и члены Конгресса обсуждают законы, секретари приносят им документы. Охранники улыбаются школьникам, приехавшим на экскурсию. Семьи читают подписи к статуям и картинам. Обычные люди, живущие мирной жизнью. Он подумал о своей дочери Элизе, которая еще не сделала и первых шагов. О сыне Скотте, который просто хотел играть.
И впервые позволил себе по-настоящему посмотреть на Кэрри.
– Ты же вроде как ненавидишь кошек, – сказала Кэрри.
– Ненавижу, – ответил Билл.
Кэрри улыбнулась, наблюдая за тем, как он гладит ее мурчащего кота Ригли. Взяла палочками тайскую лапшу, протянула ему, Билл наклонился к ней через весь диван, выронив кусочек курицы на ее голые ноги, закинутые ему на колени. По экрану телевизора прошел черно-белый Хамфри Богарт, и Билл сунул курицу в рот.
У входной двери в другом конце квартиры, на полу рядом с его закрытым чемоданом, лежал его бейдж. У стены – ворох черной одежды: туфли, носки, брюки, ремень, поверх всего – красные
