Я почувствовал перед глазами розовую пелену, словно тюлевые занавески... у меня всегда так, когда невмоготу и надо дать кому-нибудь по морде.
- Я не ссориться пришел, - усилием воли я раздвигал розовый туман перед глазами, - и мне вовсе нет дела до твоей жены.
- А чего т-тебе надо?
- Уже ищут, - сказал я. - На свалке труп...
Он ударом ноги отбросил столик и вскочил так молниеносно, что я только успел заметить, как в кулаке зажат маленький черный кастет. От кастета я увернулся, но, перехватывая руку, получил, левой в скулу. Вокруг все запрыгало, он попытался несколько раз врезать мне ногой, но мы переплелись слишком тесно для хорошего удара. Все же в какой-то момент я ослабил хватку, а он только этого и ждал, ударом локтя свалил меня с ног.
Мы покатились по полу, он выронил кастет и вцепился мне в шею. Я пытался оторвать его пальцы от горла, навалился сверху, а другой рукой шарил по полу в поисках кастета. Наконец, сжал оружие... В ушах звенело и я чувствовал сознание уходит. Тогда занес руку и, наверное, пробил бы ему висок...
Но парень увидел занесенный кулак, хватка его ослабла, и он в ужасе закрыл глаза... Вот тогда я и ударил его - вскользь.
Я встал, держась рукой за стенку, дошел до двери и меня
вырвало. Постепенно дыхание восстановилось. Обернулся. Лежавший
пошевелился, потом сел, осторожно потрогал голову.
- Н-надо же так влипнуть, - сказал он, - ведь п-предупреждали - держись н-настороже.
- Кого ты хотел спасти? - спросил я. - Из-за кого ты спрятал труп?
Он молчал.
- Ты знаешь, кто убил?
Он отрицательно покачал головой.
- Тогда зачем? Зачем ты в это ввязался?
- Ты н-не поймешь, - он говорил, словно пробежал тысячу километров, кому-то п-понадобилось обмотать шею этому п-придурку моим ремнем...
- Вот это да...
Он вздрогнул и замолчал. А я пожалел, что перебил его. И еще пожалел, что стоял спиной к двери. Потому что не услышал, как подкрались сзади. Только боль расколола затылок надвое...
* * *
Когда пришел в себя, в каморке никого не было. Под волосами за ухом вздулась огромная шишка и немного кровоточила. И скула горела - она пострадала в самом начале... Ладно, заживет. Короче, я вышел из этой истории как огурчик. Все могло обернуться плачевнее. Я пренебрег золотым правилом и подошел вплотную к осиному гнезду.
Отряхнулся, в коридоре нашел умывальник, отмыл холодной водой кровь, расчесал мокрые волосы. Потом через подсобку и
кухню прошел в зал. На меня никто Не обратил внимания.
...Рита сидела за столиком и читала меню. Может, только делала вид.
- Не знала, что вы там так долго... - тут она посмотрела на меня, и глаза ее расширились. - Боже, ну у тебя и лицо...
Я усмехнулся.
- Будем заказывать? - и жестом подозвал официанта.
Другого официанта. "Наш", с черными усами, в зале показался намного позже и близко не подходил. Думаю, шишка за ухом - его рук дело.
Моя спутница изредка смотрела то на меня, то на него, но ни о чем не расспрашивала. Только когда мы пошли танцевать, она прошептала:
- Это ужасно...
- Что такое, - тихо спросил я, - неужели я наступил тебе на ногу? - Нет, но...
- Поверь, все остальное не имеет значения, - я прошептал ей на ухо.
Черные локоны щекотали мне лицо, я не выдержал, наклонился еще ниже и прикоснулся губами к ямочке над ключицей. Она вздрогнула, отстранилась, и я видел - чуть закусила губу. Но ничего не сказала. Музыка еще играла, пары танцевали в полумраке светильников, а вокруг белели опустевшие столики, и официанты лениво убирали посуду.
Мы двигались под томный вой саксофона, и сквозь ткань одежды я чувствовал тепло ее тела, а пушистые локоны снова щекотали мне губы. Она отстранялась каждый раз, когда я целовал ее в шею, ямочку над ключицей, розовую мочку уха, но руки ее
лежали у меня на плечах, и вдруг я почувствовал, что она
дрожит... провела ладонью по моей щеке, я повернул голову, так,
что мы теперь были глаза в глаза, и губы приоткрылись, влажные и
горячие, а пары танцевали, занятые собой, музыка плыла, и
ресницы ее дрожали сиреневыми тенями...
* * *
На улице было совсем темно, когда мы ушли. За это время прошел дождь и воздух очистился. Он казался влажным и солоноватым на вкус.
Мы шли по утонувшим в ваксе улицам от фонаря к фонарю. Рита сама взяла меня под руку.
- Зачем ты в это ввязался? - тихо спросила она.
- Можно, конечно, сказать, мол, нельзя безнаказанно убивать людей, - я пожал плечами. - Но мне просто надо купить восемь тонн мелованной бумаги... И получается, что для этого мне необходимо сначала найти убийц директора. И какой-то чемодан с деньгами. Глупость, верно?
- Не думаю, что глупость, - она еще теснее прижалась к моему плечу. Неужели ты не понимаешь, как рискуешь? Эти люди способны на все.
- Я тоже на кое-что способен. Особенно, когда светят десять процентов от сделки. Я имею в виду бумагу.
- Поверь мне, - она остановилась, продолжая удерживать меня
за локоть. - эти десять процентов достанутся тебе тяжело. Если вообще
достанутся.
- У меня просто нет другого выхода, - я покачал головой. - Я
и так сижу на мели.
- Неужели ты не можешь жить как все люди?
- Почему? Я как раз и живу как все. Ты ведь тоже не просто так связалась с директором.
- Я бы давно с радостью все бросила, - сказала Рита, глядя куда-то мимо меня.
- Почему?
- Ну, во-первых, вовсе не хочется загреметь в тюрьму.
- Так серьезно влипла?
- Я была секретаршей директора и очень многое знаю про их дела. Практически все. Да еще и мой муж был его персональным водителем. Представляешь? Если бы у директора была жена, вряд ли она знала бы больше меня.
- Ну так ты, наверное, и заменяла ему эту самую жену?
- Давай не будем об этом.
- Почему?
- Я не собираюсь обсуждать с тобой свою прошлую жизнь.
- Нет, просто интересно.
- Что тебе интересно?
- Например, почему твой муж больше не водитель персоналки? Хотя, думаю, груз, который он возит нынче, не слишком отличается.
- Видишь, значит, он не прогадал, - она улыбнулась.
- И еще меня интересует, как это получилось, что целый склад бумаги оказался бесхозным?
- Не думаю, что мне следует тебе все рассказывать.
- По-моему, у нас уже установились доверительные отношения, - я улыбнулся.
- Ты слышал про аварию?
- Да. - Там вся территория заражена. Какое-то боевое отравляющее вещество. Все должны были вывезти и уничтожить... Так и сделали. По документам.
- А на самом деле?
- Сам догадайся.
- Уже догадался. И были случаи отравления?
- Поначалу много. Только их не регистрировали. У людей что-то с психикой происходило. Помнишь толстого доктора у меня в гостях? Вот к нему в больницу их и отправляли. А он ставил диагноз. Конечно, никакого отношения к отравленной территории этот диагноз не имел.
- Но ведь эта бумага тоже ядовитая.
- Наверное.
- То есть, люди купят книгу - и...
- Может быть, после этого они окажутся в больнице, - Рита пожала плечами. Но только кому придет в голову связать все это с нашим третьим складом?
- Мне придет. Теперь придет. Я ведь тоже иногда покупаю издания на мелованной бумаге.
- И будешь молчать, как все, - она грустно посмотрела на меня. - Ты ведь собираешься заработать на этой сделке?
- Мне теперь кажется, что я смогу прожить и без нее.
- Значит, бумагу купит кто-то другой. Не такой щепетильный.
- А тебе не нравятся щепетильные?
- Я просто таких не встречала.
- У меня еще масса других достоинств.
- Начинается самореклама? - глаза у нее посветлели.
- Должны же мы узнать друг друга получше.
- Зачем? - Рита скривила губы, - Я, например, вовсе не хочу, чтобы ты узнал меня получше.
- Тебе есть что скрывать?
- Скорее, я многое не хочу вспоминать.
- Ладно, начнем с чистого листа.
- А надо ли?
- Об этом надо было раньше подумать - скажем, пару часов назад.
- Ну и что же случилось за эти два часа?
- Я уже сказал, между нами установились доверительные отношения.
- А, понятно... Она засмеялась и попросила сигарету.
Курила молча, и я впервые увидел, как она докурила ее до конца.
* * *
- Поднимешься? - спросила Рита возле подъезда.
Я и сам этого хотел. Она взяла меня за руку, и вот так, рука в руке мы прошли по всей лестнице, и, даже когда она искала ключ и одной рукой возилась с замком, мы не разжали ладоней.
Не зажигая света, захлопнули дверь, и я нашел в темноте ее губы. Мы целовались целую вечность, иногда вдруг она прятала лицо у меня на груди и что-то шептала, и тогда я прикасался губами к ее волосам, а потом она снова запрокидывала голову и еще теснее прижималась ко мне. Шепот становился все бессвязнее и переходил в тяжелое обжигающее дыхание, и тогда ее била дрожь,
словно волны расходились кругами от бедер до кончиков пальцев.
Неожиданно она затихла, как онемела, всей тяжестью повиснув у меня на руках. Мы так и стояли посреди темной прихожей.
