Первая черта говорит о твоей неуместной стойкости. Она лжива. У ложа разума разрушены ножки, ты испытываешь пренебрежение к миру. Стойкость приведет к несчастью. Ты упряма, и твое упрямство во вред. Об этом говорит вторая черта: у ложа разрушены перекладины. Ты проявляешь удивительную стойкость к несчастью… Еще немного, и ложе твоего разума будет окончательно разрушено. Далее придет черед обивки, несчастье непременно накроет твою душу.
Накроет?!
Непременно. Но если преодолеешь страх, то через женщин, похожих на тебя, получишь милость. Помни, благородный человек получит воз, у ничтожного разрушится жилье… Еще есть время, выбирай. Доверься круговороту, его правде, и тебе откроется лестница ввысь.
Лестница? Мне еще и по лестнице взбираться? Отстаньте! Устала! Устала сегодня! Дайте, наконец, поспать!
Ты спишь, Скалли.
Да? И во сне меня изнуряют благомудростями! Мало мне благоглупостей Малдера наяву!
Он не глуп, Скалли.
Знаю, знаю! Но, позвольте мне хотя бы во сне поспать. На сегодня достаточно!
Спи. Ты, собственно, и так спишь.
Да? Тогда… не могли бы вы оказать любезность, мистер И-Ван — не сниться мне? Никогда!
Никогда — нет. Мой альтруизм не безграничен. И дело — прежде всего. Но сегодня — ладно, так и быть.
Как — быть?
В смысле, не быть. Ухожу. Но!
Но?
Но еще вернусь к тебе.
О, знали б вы, сколько миллионов мужчин скольким миллионам женщин говорят то же самое.
Знаю. Я-знаю. И… вернусь. Спи.
4
— «У пятой чашки кофе всегда противный вкус. У пасмурного утра — морось дождя. У раздраженной женщины — повышенная нервозность и неадекватные реакции». Где-то так, где-то так…
— Что ты такое читаешь, Малдер?!
— Какую-то муру, Скалли. Человек-«бутерброд» сунул на входе. Какой-то новоявленный таблоид. Рекламная раздача. Машинально взял.
— Малдлер! Быстро пошел, использовал бумагу по назначению, вымыл руки и вернулся!
— Нет, но ведь есть смысл! Похоже, похоже.
— Не похоже!
— Оп! Попалась! На что похоже, Скалли?
— Ни на что! Ни на что не похоже!
— И отлично! Тогда почему ты занервничала?
— Я занервничала?! Я?!
— Ты. Повышенная нервозность и неадекватные реакции.
— Ничего подобного! Просто не выспалась толком.
— А, ну как же, как же!
— Да! Сам перекормил меня вчера какой-то дрянью. Плюс разбудил среди ночи!
— Ты же сказала, что не спишь…
— Мало ли, что я сказала! Из-за тебя промучилась!
— Из-за меня…
— Из-за кого же! Только под утро отключилось! И…
— Скалли? Начистоту, а? Сразу полегчает.
— Думаешь?
— Знаю. Итак? Отключилась — и?…
— И отключилось! Да! Вот так!
— Нет не так.
— Ну, не так, да! Лучше бы и не отключалась!
— Кошмары?
— Кошмары.
— М-да… Видок у тебя… Вообще в зеркало сегодня смотрелась?
Плесь!!!
— Скалли! Скалли, какая муха тебя укусила?!
У пятой чашки кофе не только противный вкус, но и цвет.
Особенно, если этот кофе — безобразным мокрым пятном на светлом пиджаке.
Особенно, если этот кофе запущен в тебя собственным напарником.
Особенно, если, метнув в тебя чашку, напарник вдруг взрывается истеричными слезами.
Сядь-ка, Скалли, сядь. Успокойся, успокойся, успокойся. Ничего-ничего. В конце концов, сей пиджак у Малдера — не последний пиджак. Он сейчас, на минуточку. На минуточку, сказал! Просто сменить пиджак! Тс-с-с, Скалли, успокойся. Нет, не надо замывать. Он просто сменит. А этот оставит как есть. На память. На долгую и нудную память. Как платьице Моники… Шутка, шутка!
Мужлан ты, Малдер! И шуточки у тебя мужланские!
Мужланские, мужланские. Согласен!
Иногда с ней лучше не спорить…
* * *
Однако что-то здесь не то и не так Напарник Скалли вся какая-то дерганая, нервная. Сколько он ее помнит, впервые без макияжа. На голове рыжее гнездо. Костюм мятый… Словно спасалась от кого-то бегством. А, может, действительно спасалась? Что мы знаем о жизни ближнего своего? И чего она завелась?! Последствия вчерашнего «отравления»?
Азы науки расследования: после этого — не обязательно вследствие этого. Впрочем, «отравление» — лишь эпизод во вчерашнем столь насыщенном дне. Малдеру с самого начала не понравилась идея Железного Винни — насчет «голубков». Одно дело, когда Малдер и Скалли — напарники, служба есть служба — Другое дело — имитация пылкой страсти, пусть и в интересах той же службы. Как говаривают биологи-циники, если поместить огурец в соленую воду, то хочет он того или не хочет, но все равно станет соленым. Вот и Скалли… Соленой ей, конечно, не стать, но где-то малосольной… В контексте чувств…
Нет. О, нет! Малдер отнюдь не переоценивает собственную неотразимость. Однако недооценивать — значит, самоуничижаться. Истина посередине. Даром ли вчера пять часов сплошь про любовь, про любовь, про любовь!
Агент Малдер умеет быть убедительным. И не как агент, а просто как Малдер, мужчина в полном расцвете сил. Мудрено устоять, Скалли…
Вот и не устояла, поверила. Плюс «Дракон» в голову ударил. Она вчера смотрела нежно… Нежно, нежно! Если то была игра, Скалли — Сара Бернар! Взгляд и нечто. «О, Фокс, дорогой!»
Или Малдер сам виноват? Увлекся. Переувлекся. В соответствии с девизом-слоганом на постере в собственном служебном кабинете. Размытая, как всегда бывает при максимальном увеличении, тарелка-НЛО, зависшая в пространстве, и девиз-слоган: «Хочу поверить!» Хочешь? Верь. Не хочешь — не верь.
Поверил. Оба поверили. Каждый по-своему и каждый в свое. В наше. Наше с тобой, милая! Наше с тобой, милый!
А утром — пробуждение. Напарник Скалли — женщина умная, все понимающая. И если что-то и было…
Да не было ничего, не было! Совесть Малдера чиста! Ну, почти чиста. Чего не скажешь о пиджаке. В чистку отдавать? Придется. Про платьице Моники — тут он переброщил. Фу, мсье! Извинитесь перед дамой!
* * *
— Скалли! Извини…
— За что?
— Просто… За все.
— Без проблем. Забыли. Все забыли.
— А вот этого не надо.
— Чего — этого?
— Забывать. При том, что очень хочется… Я про вчерашнее. Про наше фиаско в Чайна-тауне.
— Фиаско, да…
— Скиннер назначил на полдень. С отчетом. О вчерашнем.
— Что ж, отчитаемся, Напарник.
— М-м… Я к чему, Скалли… Я к тому, что фигурантов, получается, упустил я. Ты была внизу, на подстраховке. Может, я один схожу — «на ковер»?
— Напарник! Мы напарники или нет?! Вместе пойдем!
— И что скажем?
— Скажем, как было… Дьявол! Знать бы, как было!
— Скажем что-нибудь.
— Что-нибудь!.. Хочешь шутку, Скалли? Жизненную.
— Не до шуток Ну, жизненную давай.
— Сколько нужно агентов ФБР, чтобы заменить электрическую лампочку?
— Ну?
— Двое. Один уверяет начальство, что все в порядке, а второй тем временем ввинчивает лампочку в водопроводный кран.
— Смешно. И кто из нас станет уверять старину Уолтера? А кто «ввинчивать лампочку»?
— По обстановке… Обстановка, черт побери! Прости, Скалли, это по ассоциации. Вчерашний «Зеркальный карп», проклятые зеркала!.. Слушай, напарник, ты вчера, еще раз прости, ванну не приняла?
— Малдер!
— Да я так… Просто мысль пришла.
— Мысль?! Малдер!!!
— Если бы я, после «Зеркального карпа» вернулся домой, а у меня такая ванная…
— Малллдер!!!
— …не сдержался бы, расколотил вдребезги!.. Скалли? Скалли?! С тобой все в порядке?
— Да. Да!
— Ты просто вдруг даже позеленела…
— В порядке, в порядке, напарник. Знаешь, а ведь ты, пожалуй, прав.
— Насчет?
— Насчет расколотить вдребезги!
— Уф! Позволь, отмечу в календарике? Знаменательный день! Хоть в чем-то я прав, по мнению напарника!
— Не паясничай.
— Просто стараюсь тебя отвлечь… развлечь…
— Бессмысленно. Абсолютно бессмысленно, Малдер.
— Да уж вижу, Скалли…
— Что ты видишь?! Нет, вот что ты видишь?!! М-да. Прав новоявленный таблоид! «У раздраженной женщины — повышенная нервозность и неадекватные реакции».
Пиджаков не напасешься…
* * *
Вот как, да? Неадекватные?! И предложите приемлемый адекват, очухавшись голышом на кафельном полу! Во рту — пустыня Сахара, впору песок сплевывать. В голове — каша. А на часах — ой-ой, опаздываешь, Скалли.
Собиралась быстро и не глядя по сторонам. Не думать о белой обезьяне, не думать!.. Не думать о ночном кошмаре, не думать!.. Эффект прямо противоположный. Везде мерещится старец И-Ван.
…Даже когда вдвоем с напарником вошла к Скиннеру, почудилось — знакомая музыка ветра, перезвон китайских колокольчиков.
Даже склонилась к Малдеру с немым полувопросом: что-нибудь слышишь, напарник?
Напарник Малдер слышит только босса. Лучше бы не слышать! Тон у Скиннера… Впору подавать в отставку…
