Пришлось бы им заночевать где-нибудь под деревом, если бы из-за туч внезапно не выскочила полнолицая луна. Благодаря ее свету Николка заметил, что в одном месте леса густоветвистая крыша будто продырявилась. Туда он и взял направление.
Почва становилась каменистой; редели деревья; полнолицая луна стала чаще заглядывать на бледные лица ночных странников. Разноголосое зверье осталось где-то позади, — может быть, у трупа быка. Ровная площадь леса вскоре сменилась гористой, деревья совсем поредели. Друзья вышли в полный лунный свет.
Невдалеке возвышался каменистый утес, отражавший на себе лунные блики. Чей-то припадающий к земле силуэт прянул в сторону, когда они подходили к утесу. Собака не уделила ему никакого внимания, и Николка смело направился к черной впадине в отвесной стене утеса.
Края ниши были гладко отполированы и блестели при луне. Николка вскарабкался к отверстию. Два человека рядом могли поместиться в нем. Запалив зажигалку, он вошел внутрь; пахнуло специфическим едким запахом медвежьего логова; бросились в глаза многочисленные белые кости на полу. В потолке пещеры — трещина, через нее изливался лунный свет. Внутренние размеры пещеры могли бы вместить более десятка человек.
— Великолепное жилище! — крикнул Николка окаменевшему на всякий случай Скальпелю. — Хозяина дома нет. А санитария здесь соблюдена: в потолке вентиляция.
Скальпель разокаменел и, ворча, влез в отверстие.
Несмотря на предубеждение, убежище понравилось и ему. Только когда Николка собирался идти за хворостом для костра, он, найдя пещеру недостаточно защищенной, попросил придвинуть к входу ее большой овальный камень, лежавший в пещере. Совместными усилиями камень был придвинут, и теперь Николка насилу протиснулся из пещеры наружу.
Скальпель не сидел без дела. За время отсутствия своего друга он сгреб к одному месту, ближе к выходу, все кости, но не выбросил их, решив предварительно познакомиться с ними при свете огня.
Через несколько минут задорный огонек плясал в убежище друзей, сразу придав ему домашний вид. Собака лежала подле младшего двуногого, распоряжавшегося коварным огнем, как с молодым игривым щенком. Николка на кинжале жарил мясо; когда огонь подбирался к его голым рукам, собака сердито рычала и отодвигалась от костра вместо чародея двуногого. Скальпель, как некие драгоценности, перебирал кости; осмотрев каждую самым тщательным образом, он выбрасывал ее из пещеры с глубоким вздохом. Кости оленя, лося, овцы, быка, лошади, тапира, свиньи и слона были уже им названы, и вдруг — крик возмущения:
— Смотрите: «он» задрал человека!..
Скальпель держал в руках человеческий череп, и руки его дрожали.
Впрочем, негодование ученого медика скоро сменилось «ученым энтузиазмом».
— Этот человек, — воскликнул он, — стоял по развитию выше питекантропа! Знаете ли вы, мой друг, что такое был питекантроп?..
— Знаю, — отвечал фабзавук, — это — существо, стоявшее на грани между обезьяной и человеком. Внутренний объем его черепа равнялся 900 куб. сантиметров, тогда как соответствующий объем человекообразной обезьяны равен всего 400, а человека —1500.
— Правильно! — вскричал Скальпель, и его нос оросился крупными каплями пота. — Теперь я вам скажу, что этот череп вмещает в себя около 1000 куб. сантиметров… Мы не напрасно пустились с вами в рискованное путешествие! Мы увидим зарю человечества! Мы изучим ее не по книгам, а по подлинной жизни! Ура! Да здравствует ги..!
Тут ученый медик оборвал.
— Вы что это хотели сказать? — подозрительно вопросил его Николка.
— Я… тово… этово… — залопотал смущенный почему-то Скальпель. — Я хотел сказать — как это у вас кричат? Да… «Гип-гип-ура»…
— Ага, — кивнул головой Николка, — продолжайте дальше.
Не удовлетворившись одним черепом, Скальпель выбрал из кучи костей все кости человеческого скелета и опять заволновался:
— Хотя здешний обитатель — я подразумеваю обитателя этой пещеры, — хотя он подлец и изверг, каких мало, так как задрал человека, все же я не могу не отдать ему должной благодарности… Он доставил мне целый скелет первобытного человека… Смотрите, этот человек держался совсем прямо — не как обезьяна, полусогнувшись, а как настоящий «гомо сапиенс», что, в переводе с латинского, значит: «мыслящий человек». Правда, его физиономия не ушла далеко от звериной морды, и, по всей вероятности, он был покрыт с головы до пят шерстью, и все-таки это — настоящий человек: его челюсти не имеют звериных клыков — раз, его бедренные кости строги и прямы — два, его таз — таз прямостоящего существа — три… Ура-ура! Гип-гип!..
3
Николка бунтует. — Скальпель устраивает демонстрацию с одним ботинком на ноге. — Утренняя экскурсия Николки. — Явления в долине. — Охота на гиппарионов. — Николка вспоминает армию Буденного. — Аметистовый питон. — Скальпель читает лекцию мастодонту
— Ну, знаете что? Я больше не намерен с вами странствовать, — сказал Николка.
Да, это сказал Николка — хмурый, невыспавшийся и злой, сказал своему старому другу — медику Скальпелю, который только что восстал ото сна, хотя по собственным его часам время перевалило за полдень.
— Позвольте! Позвольте!.. Что же это такое?! Вы, конечно, шутите! — вскричал Скальпель, натягивая на ногу ботинок.
Действие происходило в медвежьей пещере. Николка, выпалив свои убийственные слова, не медля ни секунды, оставил спертую атмосферу ночного убежища; врач в одном ботинке кинулся за ним.
— Позвольте! Позвольте! Надо ж объясниться! В чем дело? — вопил он.
— Дело вот в чем, — зачеканил фабзавук, не глядя на медика. — Вот в чем. Или вы объясните мне сейчас же, каким таким образом мы переселились в этот первобытный мир, или вы не объясните… и тогда я покину вас, чтобы странствовать сепаратно…
С последними словами Николка нечаянно фыркнул, но далее продолжал с прежней суровостью:
— Я — материалист, как вам известно, вы же своей чертовщиной путаете мне голову… Первобытного мира на земле не существует, это — истина, и даже, если бы он существовал — предположим на секунду такую чушь — то ведь мы с вами из комнаты никуда не выходили. Я отчетливо помню, как вы все время сидели на моем газетном диване с ногами (что весьма не гигиенично), и только в последний момент сползли с него. В свою очередь я не покидал своего стула. Следовательно, если бы даже на нашей земле существовал уголок, где остались бы со времен плиоцена ископаемые звери и растения, то мы бы ни в коем случае не могли туда попасть не выходя из комнаты. Просто?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
