— О, заткнись, Эванс! У меня есть идея, насчет того, как вернуться в замок, но я не могу ничего гарантировать. Обычно я ориентируюсь по звездам, а сейчас небо затянуто тучами… конечно, я могу сверяться с деревьями… Но, как я уже говорил, они часто меняют расположение. Я попытаюсь ориентироваться по тем деревьям, которые я знаю… Ты пойдешь со мной?
— А у меня есть выбор?
— Да, есть, — усмехнулся Джеймс. — Ты можешь остаться здесь и быть съеденной гигантским пауком.
— Хорошо, я иду с тобой. Но, может быть, мы зажжем красные искры, чтобы Хагрид пришел и спас нас?
— Нет, небо затянуто облаками, слабоумная. Он не увидит их.
— Не называй меня слабоумной!
— Значит, не веди себя, как слабоумная.
— Это ты слабоумный, не я!
— Ой, не начинай снова. Я устал. Давай ты пообзываешься завтра?
Она только открыла рот, чтобы ответить, но вдруг поняла, что лучше помолчать, поэтому она закрыла его. Дождь еще усилился, Джеймс и Лили побежали.
— Мы уже три раза были здесь, Поттер. Мы ходим кругами.
— Значит, выбирайся из леса сама!
— Я не могу! Я признаю это! Но и ты не можешь.
— Я пытаюсь.
— Черт побери! Я промокла до нитки, — сказала Лили, продолжая бежать.
Внезапно, Джеймс схватил ее за руку:
— Эванс, смотри! Впереди хижина, похожая на хижину Хагрида.
— Мы спасены! Слава Богу!
— Слава МНЕ, а не Богу.
— Неважно, Поттер, — сказала Лили и бросилась к хижине.
— И… Эванс… Я только сказал, что она выглядит так же. Но это не та, потому что мы находимся в другой части леса, и эта не может быть Хагридова.
— Я знаю, — солгала Лили, — Но мне нужно в теплое место.
Они были уже прямо перед дверью. Джеймс постучал.
Никто не ответил, однако дверь открылась. Это была маленькая круглая комнатка. Внутри стояла узкая двухместная кровать, камин, котел, зеркало и буфет. Не больше и не меньше.
— Я голодна. Давай поищем еду здесь. — Сказала Лили, увидев буфет.
Первое, что сделал Джеймс, это снял свою мантию. Он весь промок. Даже одежда, находившаяся под мантией, была мокрой. Поэтому он снял свой свитер, потом футболку и брюки. Теперь он оставался только в широких трусах.
В этот момент Лили открывала дверцу буфета, поэтому она не смотрела на Джеймса, но зато она видела содержимое буфета. Внутри были две бутылочки тыквенного сока, коробочка с шоколадными лягушками, две упаковки Бобов Всех Вкусов Берти Бобс, тыква и поднос. Она сложила все на поднос, подняла его и повернулась. Затем увидела полуголого Джеймса. Лили забыла, что у нее в руках поднос, и уронила его. Со звоном он упал на пол. Бутылки разбились, и тыквенный сок разлился по всему полу. Тыква разбилась вдребезги и испачкала пол еще больше.
— Браво, Эванс! — захлопал в ладоши Джеймс. — Я знал, что я такой неотразимый, но я не знал, что ты будешь так рада увидеть меня в одних трусах.
— Заткнись, бесстыдный негодяй! Ты голый! А это не по-джентельменски — находиться перед девушкой раздетым.
— Да ладно тебе… я не раздетый, я в трусах.
— Большая разница.
— Мы же не в Средневековье, Эванс! Представь, что я в шортах. Не пугайся ты так! Я уверен, что ты видела не только наполовину, но и полностью голых мальчиков.
— Лили подошла к Джеймсу и залепила ему пощечину.
— Ой, Эванс!
Она только посмотрела на него.
— Больно! — пожаловался Джеймс.
— Я знаю, поэтому я это и сделала.
— Не прикидывайся святой, Эванс. И только не говори мне, что ты девственница.
— Я девственница.
Джеймс истерически захохотал.
— Что? В этом есть какая-то проблема? — сердито спросила Лили.
— Эванс, в 70-х не бывает тинейджеров-девственников.
— Бывают. Это я.
— Только потому, что никто не сможет влюбиться в такую каргу, как ты.
— К вашему сведению, мистер Поттер, я еще девственница потому, что я хочу ею быть.
— Ну да, конечно.
— А ты, Поттер, разве ты не девственник? Ведь Констанция никогда не говорила мне и девчонкам о каких-либо близких отношениях с тобой.
— Я не девственник, — решительно ответил Джеймс. — Скорее всего, Констанция не говорила тебе, потому что ты была бы в ужасе. И, в конце концов, она не единственная девушка в Хогвартсе.
Лили выглядела разочарованной, но она только сказала:
— Тебе решать, что ты хочешь делать, а то, что хочу делать я, это мое дело. И я определенно не хочу этого. Я еще слишком молода.
— Ладно. В любом случае, я снял одежду, потому что она промокла. Я не хотел бы подхватить воспаление легких. Тебе стоит сделать то же самое. Ты вся мокрая, Эванс.
— Ты извращенец, Поттер. Я не хочу ходить перед тобой полуголой.
— Ты говоришь так, будто бы я хочу видеть тебя обнаженной, — ответил Джеймс.
Лили покраснела.
— А ты разве не хочешь?
В этот раз покраснел Джеймс. Но он не мог показаться слабым перед Лили.
— Я не хочу. Ты карга, Эванс. И, в конце концов, видеть обнаженных девушек для меня нормально.
— О! — прошептала Лили.
— Давай, Эванс… Или ты хочешь умереть от пневмонии, только потому, что ты не хотела, чтобы я увидел тебя полураздетой?
— Конечно, нет, — тихо ответила Лили. Он был прав. Ее одежда была мокрой. Она сняла мантию. Джеймс уставился на нее, с выражением лица, отдаленно напоминавшим улыбку.
— Что, Поттер? Не мог бы ты отвернуться? Я думала, что тебе будет неприятно видеть меня.
Джеймс покраснел и отвернулся.
Обычно девушка просит юношу отвернуться, когда она одевается. Но Лили смущалась и раздеваясь, зная, что Джеймс увидит ее через пару минут только в нижнем белье. Лили сняла свитер, затем блузку.
— Я могу повернуться? — спросил Джеймс, глядя в стенку.
— Нет.
Теперь она сняла юбку, а затем туфли. Последнее, что она сняла, были носки. Лили не могла делать вид, что она не смущена. И как она могла не смутиться, если Джеймс Поттер, ее худший враг, и в то же время самый привлекательный парень всего Хогвартса, находился один с ней в хижине, посреди леса, в одних трусах? И сама она была только в одном нижнем белье.
— А теперь, могу я повернуться, Эванс?
Лили немного поколебалась. А затем согласилась.
Джеймс повернулся. Он не ожидал, что у Лили такая красивая фигура. У него отпала челюсть, но он даже не заметил этого.
— Поттер, Поттер! — позвала Лили, скрывая смущение. — Разве ты ни разу не видел девушку в нижнем белье? Представь, что это только бикини!
Джеймс покраснел, а потом добавил.
— Я и не знал, что ты такая толстая, Эванс. Я уверен, что Сириус сразу же порвет с тобой, как только увидит твою ужасную фигуру.
— Толстая? Я?
— Но ты действительно толстая, Эванс.
— Я не толстая. И, если ты хочешь знать, Констанция намного толще меня. Моя талия не большая.
— Почему тебе так нравиться сравнивать себя с Констанцией?
Лили покраснела.
— Почему ты такой надоедливый, Джеймс?
По спине Джеймса пробежали мурашки. Выражение лица было удивленным.
— Почему ты назвала меня Джеймсом вместо Поттера?
— Э… Джеймс твое имя, не так ли?
— Да, мое имя Джеймс. Но ты меня раньше так никогда не называла. Я Поттер, помнишь?
— Извини.
— Хорошо, но впредь не называй меня Джеймсом снова. Это действительно странно слышать такое от тебя, — сказал Джеймс. Зови меня Джеймсом всегда, это так сладко… подумал он, и затем мысленно стукнул себя.
— Извини, — повторила Лили.
Смущение между ними заметно усилилось.
— Э… Как ты думаешь, дождь еще долго будет идти? — спросила Лили.
— У меня нет никаких идей, — сухо ответил Джеймс.
Они молчали почти полчаса. Джеймс смотрел в одну стенку, Лили в другую, но при этом они видели друг друга.
Затем, что-то нашло на Лили. Она зажгла огонь в камине и повесила свою одежду сушиться. Затем она направилась к буфету, и посмотрела на него. Жаль, что она испортила всю еду. Сейчас им придется оставаться голодными, пока Хагрид не найдет их… Если он когда-нибудь их найдет. Одна слеза скатилась по ее щеке. Не потому, что она умрет, а потому, что она одна с Джеймсом Поттером, который даже не смотрит на нее. Потому, что они могут умереть, а Джеймс никогда не забудет свою проклятую гордость. И она тоже… Но она скорее умрет, чем признает это.
Вторая слеза скатилась со щеки, а затем и остальные. Лили не смогла больше скрывать свои слезы.
Джеймс повернулся.
— Что?.. — и остановился, уставившись на нее. — Почему ты плачешь?
— Повернись к своей стенке, Джеймс. Я хочу побыть одна! — закричала Лили.
— Нет, я не буду поворачиваться, Лили, — прошептал Джеймс. И холодок, похожий на тот, который испытал Джеймс, пробежал по спине Лили.
— Оставь меня одну, — попросила Лили.
— Я сказал, что не оставлю, — снова прошептал он. — В чем дело?
