Вернемся к ЦИТО. В каменном здании огромного медицинского городка на Ипатовке в Москве апрельским солнечным днем 1955 года под председательством члена-корреспондента Академии медицинских наук Н. Н. Приорова заседал Ученый совет института. Г. А. Илизаров демонстрировал здесь свой аппарат. И председатель, и главный врач Н. Н. Нечаев, и другие коллеги тогда похвально отозвались о работе курганского хирурга. Заключение («Аппарат Илизарова Г. А. может получить в клинике широкое применение») запечатали в конверт и отправили в Министерство здравоохранения СССР.
Для начала там решили наладить серийный выпуск аппаратов. Вскоре Гавриил Абрамович получил комплект опытных образцов. Обнаружив в аппаратах кое-какие дефекты, он сообщил об этом изготовителям. Больше никаких вестей не получал, а знакомые говорили, будто бы комплект аппаратов выставлен в музее ЦИТО.
Года через четыре Илизаров выступил с докладом на научной сессии в Ленинграде. И тотчас один за другим посыпались вопросы: «Где можно приобрести аппарат?»
Если бы докладчик мог ответить…
В перерыве к Илизарову подошел высокий, сухощавый молодой человек.
— Геннадий Каймаков, — представился незнакомец и горячо пожал руку Илизарову. — Поздравляю, от всей души поздравляю!
Каймаков, хирург из Калининграда, живо интересовался делами курганского коллеги, спрашивал, с кем тот работает, удивлялся, что у Гавриила Абрамовича всего два помощника, а под конец разговора напросился в гости к Илизарову.
— Приезжайте, — радушно пригласил он, — посмотрите, сами во всем убедитесь.
Геннадий Каймаков быстро приехал в Сибирь. Горячий человек! Пробыл в Кургане несколько дней, а потом послал резкое письмо в Министерство здравоохранения СССР. Оно рассмотрело письмо и уведомило автора о том, что «вопрос об утверждении аппарата Илизарова Комитетом по новой медицинской технике не рассматривался. Одновременно (вникните — «одновременно»!) с этим сообщаем, что для этой же цели в настоящее время выпускается серийно аппарат Гудушаури, одобренный Комитетом по новой медицинской технике».
Ответ, как заслонка, отгородил энтузиастов от новаторских методов лечения по Илизарову.
Через год опять неприятность. Выступал Гавриил Абрамович в Московском институте усовершенствования врачей, а в перерыве хирурги из Алма-Аты и Нижнего Тагила поинтересовались, где можно взглянуть на аппараты. Они так и сказали «взглянуть», потому что аппаратов нигде не было.
— Сходите в ЦИТО, там, должно быть, есть, — посоветовал он коллегам.
Они вернулись шумные, недоумевающие.
— Посмотрели? — спросил Илизаров.
Коллеги переглянулись: сказать или нет? Потом тагильчанин махнул рукой — была не была! — и зло выговорил:
— Выбросили. Сотрудники говорят: на свалку.
И опять направили письмо хирурги в вышестоящие инстанции. Вот он, этот документ, сдержанно, с протокольной точностью констатирующий достоинства аппарата:
«Г. А. Илизаров докладывал о своем аппарате 23 раза на различных научных врачебных конференциях, в том числе на 4-м Украинском съезде травматологов-ортопедов в г. Харькове в 1959 году, на объединенной сессии научно-исследовательских институтов травматологии и ортопедии РСФСР в г. Ленинграде (1959 г.), на пленуме общества хирургов РСФСР в г. Иркутске (1957 г.), в Ученом совете Центрального института травматологии и ортопедии (1954 г.), в научном Обществе ортопедов и травматологов г. Москвы. Везде автор получил положительную оценку своего предложения. На этих заседаниях аппарат был рекомендован для широкого его внедрения в практику. Аппарат был испытан в Научно-исследовательском институте ортопедии и травматологии г. Свердловска и до сих пор широко используется в практике этого института.
В настоящее время врачи отдельных больниц, зная преимущества аппарата Г. А. Илизарова, начали его изготовлять кустарным способом и успешно применять в своей практической работе в Челябинске, Грозном, Уфе, Орджоникидзе, Свердловске и других городах.
По вине отдела изобретательства Министерства здравоохранения СССР и научно-технического отдела Центрального института травматологии и ортопедии аппарат до сих пор не передан в промышленность для его массового изготовления.
Применение аппарата Г. А. Илизарова имеет большое народнохозяйственное значение. По самым скромным подсчетам, расходы, связанные с лечением каждой тысячи больных, уменьшаются примерно на два миллиона рублей. Сокращаются сроки лечения больных, улучшаются результаты лечения, сокращается срок инвалидности».
Многие документы такого характера остались без ответа. Причина простая — консультантами этих писем неизменно были работники ЦИТО. А они, словно боевым щитом, всякий раз в минуту «опасности» заслонялись аппаратом Гудушаури. Да, да! Того самого скромного аспиранта, который апрельским днем пятьдесят пятого года жадно внимал словам Илизарова и даже выступил и сказал какое-то похвальное слово. Он создал свой, так называемый облегченный вариант. И до того его «облегчил», что сложных больных институт, в котором работает Гудушаури, отсылает только… к Илизарову.
Есть такие «светила», в том числе и в медицине, которые предпочитают, чтобы рядовые врачи не сами сияли, а отражали их лучезарный блеск, изведали глубины их теоретической мудрости и только потом делали собственные «заявки на гениальность».
…Наверное, думается мне, каждое большое открытие должно пройти свои неизменные стадии. Сначала оно изумляет, затем словно от большого ломтя от него начинают потихоньку отщипывать и, наконец, пытаются не замечать, пытаются молчанием — многозначительным и глубокомысленным — отнести его в ряд ординарных, каждодневных «малых дел».
Но как замолчишь талант? К таланту тянутся, словно к огромному магниту, и это само по себе приносит беспокойство инакомыслящей посредственности. Диалектика жизни! Наверное, она я в том еще, что работники Союзного Министерства, считая аппарат Гудушаури более эффективным, еженедельно направляют Илизарову письма с просьбой принять больных «в порядке исключения»…
Но талант трудно замолчать совсем. Трудно потому, что он нужен людям. И еще потому, что рядом с ним — доброжелатели.
НЕОБЫЧНАЯ ЛЕКЦИЯ
Ему стало трудно в самый неподходящий момент. В его успехах как будто никто не сомневался. Он готовился к выступлению на авторитетном всесоюзном совещании, и в эти дни работа шла особенно напряженно. Свое, личное отошло на второй план. В разгар напряженных поисков кто-то из не очень чистоплотных коллег пустил слушок.
«Доброжелатели» не торопились подложить мину. Они выжидали. Когда Гавриил Абрамович вспылил по поводу нехватки аппаратуры, от злости как-то особенно выругался, на это обратили внимание. «Доброжелатели», где следует, деликатно намекнули: порочит органы здравоохранения, ни с чем не считается, не ценит, не уважает…
И пошло!
Он услышал об этом случайно. Домой пришел поздно. Угрюмо отказался от еды, терпеливо переждал, пока умолкнет телефонный звонок.
Беспомощный и злой, сидел Гавриил Абрамович у стола и массировал пальцы. Его преследовала мысль: «Неужели всем наплевать на то, что я делаю, неужели всем рассказывать, что легкость пальцев на операции дается раздумьями над историей болезни, что до стыдливого бешенства он доходит от нехватки самого простого?»
Унизительное чувство беспомощности он переживал молча. Но бумагу — письмо в облздравотдел — терзал так, будто кому-то мстил, будто позабыл, что много, очень много хороших людей обязаны ему своим здоровьем и помнят, и благодарны ему. Он мстил тому неуловимо-липкому, что в какой-то момент незаслуженно и тайно подкрадывается почти к каждому, но от чего на душе все равно оскорбительно-гадко.
Через несколько дней ему позвонил помощник первого секретаря обкома партии.
— Значит через день у вас нет операций и вы сможете быть у нас? — уточнил помощник.
В назначенный час Гавриил Абрамович раскладывал свои «снаряды» в кабинете, не приспособленном, с точки зрения врача, для серьезной демонстрации медицинских приборов.
Слушателей было немного, но их терпеливое внимание будто подхлестывало: Илизаров, зная занятость людей, торопился, объяснял с пятого на десятое:
— Постойте, я не совсем понял, как вам удалось здесь обмануть природу? — опросил вдруг первый секретарь обкома.
Он уточнял, каким образом Гавриил Абрамович ликвидирует ложные суставы.
— Природу я не обманывал, она сама подсказала, как мне действовать, — улыбнулся доктор. — Совсем неожиданно… Был такой случай…
И, словно позабыв о том, что перед ним очень занятые, обремененные многими заботами люди, Илизаров стал увлеченно рассказывать, как его в минуту каких-то сомнений осенила счастливая мысль.
